кинктобер день 1 ❤️🔥 кружевное белье
Это не нормально. Точно не нормально.
Юнги тяжко вздыхает и с острым чувством несправедливости продолжает заниматься своим делом. Моделировать проект в двенадцатом часу ночи в абсолютно пустом офисе это не нормально.
Подозрения насчет того, что что-то пошло не так с тех пор, как на работе случайно раскрылась его бисексуальность, начинают заполонять все мысли работника, но не успевают там крепко обосноваться, прерываемые внезапным громким звуком столкновения кружки со столом.
Юнги резко поворачивается на звук и расслабляется, до этого не замечая внутреннее напряжение.
— Спасибо, Гуки. Хён у тебя в долгу. Снова.
— Не думай, что я делаю это для тебя. Ты обещал мне говядину на выходных, так что должен жить.
— Сделаю вид, что не слышал этого, — Юнги тихо смеется и отпивает чёрный кофе из автомата, морщась уже не так сильно от неприятного дешевого вкуса. После пятой кружки такого пойла привыкнуть просто придется.
Чонгук плюхается на край стола рядом с Юнги и, игнорируя чужой недовольный взгляд, хватает со стола степлер, чтобы вертеть его в руках с таким интересом, будто он видит его впервые.
— Долго ты собираешься терпеть всё это? — степлер кладется на место, а Юнги с раздраженным вздохом закатывает глаза. — Хён, ты же понимаешь, что это откровенное издевательство? Ты должен предъявить мистеру Я-Пак-Выскочка-Чимин, пока тебя на скорой отсюда не увезли с переутомлением.
— Ты же понимаешь, что я ему ничего не смогу сказать. Он босс, а я работник, который не выполнил свою работу за выделенное время, и теперь я заслуженно отрабатываю за это.
— Бред. Проект задержала вся команда, но отдуваешься один ты. А знаешь почему? Потом-
— Бога ради, Чонгук, перестань. Твои теории заговора меня напрягают.
— Он гомофоб, хён!! Как еще объяснить эту резкую перемену в его отношении к тебе после того, как Дже-Ын-нуна при всех обратила внимание на твой би-значок? Говорю тебе, он просто ждёт, когда ты сдашься и уволишься сам. Потому что он гомофоб, который терпеть тебя не может, а уволить не за что!
Юнги снова вздыхает. Он понимает, что в словах Чонгука есть – львиная – доля правды. Ни для кого в офисе не секрет, что их босс после внезапного каминг-аута Юнги стал относиться к нему с нескрываемой неприязнью. И непрекращающиеся шутки о любви к мужчинам, что правда только на половину, потому что Юнги любит также и женщин, только подтверждают это.
— Слушай... — Мин устало трет пальцами переносицу и параллельно с этим уже на автомате сохраняет проект, чтобы предотвратить ужасное. — Чимин даже не знает, что я засиживаюсь тут допоздна. Знаешь только ты и охранник. Меня никто не вынуждает сидеть здесь до глубокой ночи, никто меня не мучает и на привязи не держит. Так что не драматизируй и лучше сам иди домой отсыпаться. Иначе меня сожрет вина за то, что ты из-за меня свое здоровье портишь.
— Не из-за тебя. Ты обещал угостить меня мясом, а как ты это сделаешь, если в больницу попадешь.
— Как скажешь, ребенок. Иди давай.
— Как скажешь, дедуля. Да завтра!
Юнги уже сосредоточен на мониторе и в ответ на прощание своего коллеги бурчит что-то неразборчивое даже для себя. Чем быстрее он покончит с сегодняшней задачей, тем быстрее окажется в своей мягкой кровати, а этого он вожделеет больше всего сейчас.
По прошествии часа меняется мало что. Юнги продолжает практически не двигаясь сидеть за компьютером и периодически доливать невкусный кофе себе в кружку. Работа кажется бесконечной, и Мин уже почти начал засыпать, но внезапно понадобившиеся документы с важными замерами вселяют в него капельку жизни.
Он медленно встает с насиженного места, разминая затекшие конечности, и ленивой походкой двигается в сторону кабинета своего босса. Чимин не закрывает свой кабинет даже после ухода, так что забрать нужные бумаги не составит труда.
Юнги доходит до нужной двери и, мысленно показав своему боссу кучу средних пальцев, открывает её.
_Тишина_, воцарившаяся в тишине, становится оглушающей.
Мин несколько раз быстро моргает, чтобы проверить, не галлюцинации ли то, что он сейчас видит. От переутомления и не такое может быть. Но картинка остаётся неизменной. Его босс, который по какой-то причине до сих пор находится в офисе, о чем Юнги не знал, прямо сейчас, прямо в эту секунду не одет ни во что кроме классических брюк и кружевного бра со спадающей бретелькой на плече.
Юнги клянется, что видит начало таких же кружевных трусиков из-под пояса штанов.
На лице его босса мгновенно отпечатывается жуткая паника, а с его стороны слышится пищащий вздох. Он пытается руками прикрыть свое оголенное тело и одновременно с этим стащить с себя кружева под нервное: "Выйди, выйди, выйди!!", но до мозга Юнги только дошло, _что_ он увидел.
Дверь кабинета закрывается с громким хлопком.
— Выйдите немедленно! Юнги, я вас уволю, если-
Мин медленно поворачивает щеколду, закрывая несчастную дверь, и, не отрывая взгляд от мужчины напротив, начинает медленно двигаться на него под недовольные, истеричные возгласы.
Чимин смотрит на своего работника буквально безумными глазами, и выглядит так, будто вот-вот расплачется, по-прежнему предпринимая попытки расстегнуть лиф сзади и уже наконец избавиться от него, но... Прикусывающий губы Юнги, видимо загипнотизированный таким зрелищем, моментально успокаивает его панику.
— Я всё это время думал, что вы гомофоб, что вы ненавидите меня за то, какой я, и поэтому терроризируете меня. А оказалось, вы и сами не далеко ушли.
— Это не так, — голос Чимина кажется жутко неуверенным. — Я не такой. Я-
— Какой? — Юнги ухмыляется и подходит к боссу почти вплотную, наслаждаясь трепетом его опущенных ресниц. Он видит, как чужие руки останавливаются в попытках справиться с застежкой белья и теперь мягко ложатся на его грудь. Чимин робко пытается оттолкнуть работника от себя, но из-за внезапно покинувших сил это получается ужасно плохо. Вообще-то не получается совсем, потому что Мин приближается еще больше, практически не оставляя свободное пространство между ними.
Пак прерывисто выдыхает разгоряченный воздух и чувствует, как стремительно нагреваются его щеки. Они красные, он не сомневается в этом ни на секунду, как и в том, что Юнги прекрасно видит это. Его ладони по-прежнему покоятся на чужой – накачанной, крепкой и мускулистой – груди, и убирать их не хочется совсем.
— Вы не ответили на мой вопрос, Чимин-ши. Какой вы?
Чимин проводит влажным языком по своим пересохшим губам, делая их привлекательно блестящими, и с подрагивающими ресницами вновь поднимает взгляд на своего работника.
Юнги весело хмыкает и аккуратно поправляет лямку бра на плече Чимина, чувствуя, как чужие ладони сильнее сжимают его грудь.
Ухмылка не сходит с лица Мина, и он мягко обхватывает чужие руки своими, чтобы обвить их вокруг своей шеи.
Его мозг, наверное, перестал работать правильно, иначе объяснить такой прилив смелости не выйдет. Чимину может такое не понравиться, он может посчитать это домогательствами и наконец уволить непутевого сотрудника, чтобы больше никогда его не видеть, но на деле...
На деле Чимин вжимается в тело Юнги и тихо хнычет от соприкосновения его голой кожи с грубой тканью рубашки.
— Расскажешь хоть одной живой душе об этом, и я уволю тебя. Не посмотрю на твою удивительную исполнительность, и уволю.
— В дело пошёл шантаж, — Юнги хрипло смеется и наклоняется к чужой до одури вкусно пахнущей шее, чтобы мягко оставить на нежной коже тепло своих губ. — Я согласен, Чимин-ши. Если это позволит мне натянуть вас на мой член, то пусть так и будет.
— Больше дела - меньше слов, Юнги, — Пак откидывает голову назад, делая свою шею более доступной, и моментально давится стоном, когда Мин прижимается бедром к его полутвердому члену и одновременно посасывает кожу в чувствительном месте за ухом.
— Это не взаимоисключающие вещи. Я могу трахать вас и задавать интересующие меня вопросы.
Чимин чувствует как с него стягивают брюки и мягко усаживают на его собственный стол – на тот самый, за которым ему завтра придется работать весь день и стараться не думать о происходящем, черт. Юнги отстраняется от его шеи, оставляя над кадыком особенно жадный поцелуй, окончательно избавляет своего начальника от лишней одежды и стискивает челюсть, когда его взгляд сосредотачивается на чужом теле.
Кружевные трусики приятного пудрово-розового цвета с довольно высокой посадкой по бокам почти доходят до талии Чимина и идеально контрастируют с карамельной кожей. Небольшой – даже меньше, чем Юнги себе представлял – член слегка натягивает ткань и делает ее влажной вокруг головки. Вместе с таким же прелестным бра это смотрится греховно сексуально, и Мин просто не может отказать себе в удовольствии широко провести ладонями по чужим бедрам вверх до белья.
— Блять... Боже, блять. Я заметил трусики на вас и раньше, но не думал, что это выглядит _настолько_ красиво. Чимин-ши, — Юнги с серьезным выражением лица смотрит Чимину в глаза и наклоняется к его лицу, — я очень хочу вылизать вас, но очень не уверен, что вы специально готовились к этому.
— Может и не готовился, но... у меня есть... — Чимин отводит взгляд от своего сотрудника, чувствуя, как румянец начинает покрывать его грудь, и пальцем тычет куда-то в сторону стеллажа. — Латексные салфетки. Не то чтобы я пользуюсь ими каждый день, но никогда ведь не знаешь, что может случиться, верно?
Мин прикрывает глаза и медленно вздыхает. Его пальцы сильнее впиваются в мягкую плоть бёдер Чимина, и он предпринимает титанические усилия, чтобы не свихнуться в ту же секунду и сдвинуться в нужную сторону.
Юнги не видит, но Чимин утвердительно качает головой.
Мин моментально выуживает нужную вещь, безжалостно распотрошив упаковку, и падает перед боссом на колени. Он не успевает сказать ровным счетом ничего, прежде чем на его плечи очень требовательно опускаются чужие ноги, и снизу вверх на него смотрят соблазнительным, знойным взглядом.
Юнги, не прерывая зрительный контакт, мягко целует правую щиколотку Чимина и начинает медленно подниматься губами вверх, с упоением наслаждаясь тем, как постепенно его босс теряет самоуверенность и начинает все больше изворачиваться и тихо хныкать после каждого легкого поцелуя.
С его плеча снова спадает лямка лифа, но теперь она тянет кружево за собой и обнажает _очаровательный_ розовый сосок Чимина, который Юнги с удовольствием бы ощутил под своим языком в следующий раз.
— Кстати о вопросах, — Мин прижимается носом к внутренней стороне бедра прямо около чужого уже окончательно возбужденного члена и посмеивается под недовольное бурчание сверху.
— Какие ещё нахер вопросы. Ты не можешь использовать свой язык с пользой?
— Ну к примеру, — Юнги проводит губами по члену Чимина вверх и вниз и стонет вместе с ним в унисон, когда его волосы крепко сжимают в ладони и слегка оттягивают вверх. Его ресницы трепещут, и он сильнее вжимается лицом в чужой пах. — Вы бисексуал или гей. Так почему ведете себя как мерзкий гомофоб?
— Мне всё ещё сложн- ах! с-сложно принять себя. Я жил в деспотичной и... Мнх, Юнги, пожалуйста, просто перестань дразнить меня.
— В деспотичной и консервативной семье. Меня хотели женить на девушке, а когда... когда узнали, что я гей, чуть ли не отправили в психушку. Но в итоге меня запихнули в религиозную школу для мальчиков, где я развлекался как только мог.
— Не знаю, мне сочувствовать или завидовать?
— Заткнуться и наконец заняться делом!
Чимин неожиданно захлебывается в собственном стоне, когда Юнги резко поднимает его ноги выше, задирая задницу вверх, и оттягивает кружево ровно настолько, чтобы прижать большой палец к трепещущей дырочке своего босса.
Чимин чувствует, как чужой палец с нажимом массирует его сжимающееся колечко мышц, и опускается на предплечья, больше не имея возможности удерживать свое тело в вертикальном положении. Он все ещё пытается наблюдать за мужчиной, удобно устроившимся между его ног, но взгляд затуманивается пеленой слез от разочарования, что ему до сих пор не дали желаемое.
Пак стыдливо умоляет Юнги сделать уже хоть что-нибудь, но тот только еле кивает на хнычущие мольбы, полностью загипнотизированный видом плюшевой задницы своего босса красиво обтянутой трусиками. Он сжимает несчастную ткань в ладони ниже члена, ещё сильнее отводя ее в сторону, и свободной ладонью прижимает к промежности кусок латекса.
А после Чимин видит звезды и на мгновение теряет слух, оглушенный собственным вскриком, переходящим в протяжный стон по мере того, как чужой язык все больше прижимается к его дырочке.
Защита нисколько не мешает Чимину чувствовать жар языка Юнги на его самом чувствительном месте; удовольствие захлестывает настолько сильно и настолько быстро, что он просто не может не толкаться на чужое лицо в попытке ощутить ещё больше.
— Блять, как бы я хотел, — Мин почти скулит и снова с нетерпением и нескрываемой жадностью двигает языком вверх до мошонки и обратно, — по-настоящему испробовать вас. Почувствовать на языке, — он настойчиво целует чужую дырочку и нежную кожу вокруг нее, пусть даже и через латекс, — эту розовую гладкую _жадную_ дырку.
— Если в тебе есть хоть капля милосердия, не смей останавливаться!
Чимин беспрерывно хнычет, сжимает какие-то бумаги, попадающиеся под его руки, терзает свой взбухший от натиска пальцев сосок и всё извивается, стараясь подмахивать бедрами и получить ещё больше.
Одновременно с ощущением языка на своей промежности Чимин чувствует чужие грубые теплые ладони, настойчиво исследующие его тело. Ему мнут бедра, сжимают талию, несколько раз проводят короткими ногтями от груди к животу, выбивая из легких особо громкий стон, и в конце концов одна рука обвивается вокруг его левой ноги, пока ладонь второй ложится на его влажный член и слегка прижимает его к лобку.
— Юн-Юнги! Я сейчас- Я так близко!
Чимин чувствует, как каждая клеточка в его теле накаляется и напрягается до предела, и все тепло, накопленное за время ласк, концентрируется между ног. Всего становится так много: язык Юнги, безжалостно терзающий его дырочку, его ладонь, теперь стимулирующая головку его сверхчувствительного члена через кружево, собственные стоны, периодически заглушающие непристойные звуки снизу.
И когда Юнги грубым голосом хрипит ему: "Давай", Чимин с немым, плавно перетекающим в долгий и длительный, стоном падает на стол и, прогибаясь в спине, кончает прямо в нижнее белье. Он дышит тяжело и слегка подрагивает от мягких воздушных поцелуев на бёдрах, животе и теперь на плечах, постепенно отходя от чувства эйфории.
— Я не чувствую ног... — Чимин тихо хихикает и притягивает Юнги ближе к себе, оставляя робкий поцелуй на кончике его носа. — И чувствую себя грязно.
— У вас есть здесь влажные салфетки? Я вытру вас.
— Перестань выкать, умоляю. Ты трахнул своего босса языком только что и правда думаешь, что фамильярность будет кстати?
Пак весело усмехается и прижимается губами к губам Юнги, чувствуя давление в ответ, прежде чем выпустить его из своих объятий.
— Слушай... То, что я сказал раньше. Про родителей я имею в виду. М... Я надеюсь это останется между нами, — Чимин сводит колени и окончательно расслабляется лежа на столе, пока Мин начинает заботливо очищать его кожу от засыхающей спермы. — А ещё я хотел бы извиниться. Я так завидовал твоей уверенности, тому, что ты не стесняешься своей ориентации, и, в общем, наговорил глупостей. Ещё и воспользовался своим положением... Я же вижу, как ты работаешь на износ. Мне жаль.
Юнги мягко улыбается, глядя куда-то сквозь стол, и успокаивающе – больше для себя, нежели чем для Чимина – массирует чужие бока.
— Спасибо, что рассказал. Даже если я вынудил тебя под натиском своего языка, — оба смеются и по какой-то причине соединяются в небрежном поцелуе. — Мне очень жаль, что тебе до сих пор приходится бороться с собой из-за равнодушия родителей. Надеюсь, ты справишься с этим как можно скорее. И спасибо, что извинился. На самом деле, теперь я понаглею и попрошу неделю отпуска, иначе я свалюсь в обморок от недосыпа.
— Конечно. Я могу отправить тебя на больничный, чтобы ты не отдыхал за свой счет.
— А вот это уже точно наглость. Или привилегии за отлиз я получил быстрее, чем думал.
— Будешь паясничать, вообще ничего не получишь.
Юнги закатывает глаза и, не сумев сдержаться, ещё раз целует Чимина, уже дольше и с большей осознанностью.
— Я чувствую твой стояк, Юнги. Почему ты не сказал мне, что ещё не кончил?
— Ты разрушил всю атмосферу. Я собирался позвать тебя на свидание сейчас.
— Я не против свидания! И все же... Не хочешь, чтобы я, — Пак пожимает плечами и лукаво улыбается, — отсосал тебе?