Паньгуань глава 1. Возвращение
Арка первая: Старый друг в мире смертых.
Вэнь-Гэ сказал мне, что он тот кто не может умереть до конца. Сколько бы он ни закрывал глаза, пройдёт пару лет и он снова выйдет из врат Усянь.
Помню, в день фестиваля Цинмин в 1921 году, в муниципалитете Тяньцзинь, шёл сильный дождь. Он вышел из Врат Забвения в одиннадцатый раз, весь покрытый кровью. Когда я поспешил к нему навстречу, то не смог удержаться от вопроса.
— Зачем тебе проходить через такие мучения? Ты уже умер, зачем тебе снова возвращаться к жизни? Есть тот, кого ты не можешь отпустить?
Как и гласили слухи, общение с ним давалось трудно. Полностью проигнорировав меня, он развернулся чтобы уйти, но после долгой паузы все же посмотрел на меня и спросил, есть ли у меня чего-нибудь поесть.
Позже, пролистывая старые книги, я узнал, что школа культивации, носившая имя Паньгуань, требует полной ясности и беспристрастия; идя по пути, который свободен от препятствий и не скован кармическими узами. В тот день, мои вопросы были всего лишь плодами воображения, вызванные долгим чтением книг.
В этом году на праздник Гуюй я снова провожал его. Сжёг две корзины бумажных денег, зажёг семь палочек благовоний. Он не изменился, всё такой же, как и в тот день, когда я впервые встретил его.
На заднем холме расцвели три деревца белой сливы. Интересно, сколько лет он сможет спокойно спать на этот раз.
25 апреля 1995 года, льёт сильный дождь.
— Что? - таксист неосознанно повысил голос.
В этом году на фестиваль Цинмин в Нинчжоу снова шёл сильный дождь.
К тому времени, как такси спустилось с горы Цзянцзюнь, небо уже потемнело. В который раз дорожное радио предупреждало: «В дождливые дни дорога скользкая, будьте осторожны за рулём», но водитель не мог не взглянуть на людей, сидящих на заднем сиденье.
Он подобрал двух странных пассажиров, один старый, другой юнец.
Мальчик был очень худым. На вид, максимум шесть или семь лет и одет в футболку на несколько размеров больше. Он был весь мокрый и грязный, будто в лужу упал. Прежде чем он сел в машину, таксист вытащил большое полотенце и дал ему, но мальчик даже не соизволил поблагодарить его.
Если быть точным, мальчик не сказал ни слова до этой внезапной фразы. Его голос был низким и холодным, без намёка на мягкость, обычно присущую детям.
Водитель подумал что ослышался, поэтому не удержавшись переспросил: — Малыш, ты что-то сказал?
Мальчик продолжал молча смотреть на него. Его глаза отражались в зеркале заднего вида, большие и тёмные.
Водитель добавил: — Радио было слишком громким, дядя не расслышал. Я уловил только что-то вроде “двадцать пять” или “пять лет”.
Водитель сухо рассмеялся. — Малыш?
Кто-то, вероятно, отключил этого юнца от блока питания.
Старик, сидящий рядом с ребёнком, наконец не выдержал и улыбнувшись сказал: — Он отвечал мне.
Водитель почувствовал ещё большее беспокойство после того, как услышал это. — Вы тоже что-то говорили? Кажется, с тех пор как я поднялся в гору, у меня что-то не так со слухом.
Старик повернул старинное кольцо на указательном пальце, потёр иссохшей подушечкой гравировку с надписью «Шэнь Цяо» и продолжил: — Это был ответ на мой ранее заданный вопрос.
Он не знал, как давно было это «ранее», иначе он, вероятно, не смог бы даже охнуть.
О горе Цзянцзюнь ходило много слухов, и поэтому никто не хотел туда ехать. Единственная причина, по которой ему пришлось взять заказ, заключалась в том, что в последнее время дела шли из рук вон плохо, поэтому когда ему пришёл запрос он без раздумий принял его и через мгновенье пожалел об этом.
В этом районе не было уличных фонарей; только от светоотражающих полос на защитных ограждениях исходило слабое флуоресцентное свечение.
Действительно шёл сильный дождь, и тени деревьев по обе стороны дороги ниспадали словно волосы и извивались.
Иногда, когда он бросал косые взгляды в зеркало заднего вида, ему казалось, что лица двух людей, сидящих сзади, были бледными, как бумага.
Пока водитель твердил себе: «Это просто твоё воображение, это просто твоё воображение», он все равно не мог избавиться от нарастающего беспокойства. У него не было другого выбора, кроме как облегчить это через случайный разговор, но в результате, чем больше он пытался успокоиться, тем больше паниковал…
Он спросил старика на заднем сиденье: — Почему вы двое вышли на гору в такую плохую погоду? Здесь очень трудно вызвать такси.
Старик выглядел дружелюбно и посмотрел на мальчика, сидящего рядом с ним, прежде чем сказать: — Да, трудно, но другого выхода не было. Я должен был его забрать.
Он не осмелился спросить, почему ребёнок находился в горах один: — Дождь действительно сильный, и температура недавно упала. Ребёнок так легко одет, ему разве не холодно? Включить обогреватель?
Старик лишь покачал головой и с той же улыбкой ответил. — Ему не будет холодно.
По идее «Не будет холодно» должно означать то же самое, что и «не холодно», верно? Однако даже не смотря на это, испарина на его лбу стала заметнее.
Он неловко потёр руку о штанину, прежде чем снова бросить взгляд в зеркало заднего вида. С притворной искренностью он сказал: — Сэр, ваш ребёнок выглядит милым, можно сразу сказать что он будет красавцем когда вырастет. Его кожа очень привлекает внимание, такая бледная...»
Даже слишком бледная, как у мертвеца.
— ...сколько ему лет? Он должен скоро пойти в школу, верно?
Мрачный молчаливый ребёнок на заднем сиденье видимо больше не мог терпеть пустых разговоров и поднял голову. Он несколько секунд смотрел на водителя через зеркало заднего вида, прежде чем у него заурчало в животе.
Струйка воды стекала с чёрных концов его волос. Он облизал уголок потрескавшихся губ и сказал: — Едь быстрее, я голоден.
Его голос звучал удивительно похоже на голос молодого человека, холодный и низкий. Водитель сделал какие-то выводы и задрожал. С тех пор он больше не произнёс ни слова.
В конце концов, никто не заметил, как машина уже добралась до района Минхуа. В любом случае, поездка, которая обычно занимала сорок пять минут, на этот раз заняла меньше получаса.
Район Минхуа был вилловым районом, который Нинчжоу начал развивать первым. В то время он пользовался большим спросом, потому что рядом должны были построить парк аттракционов и парк водно-болотных угодий. Неожиданно парк аттракционов был внезапно заброшен после трёх лет строительства, и парк водно-болотных угодий также остался без финансирования.
Район Минхуа пострадал вместе с ними, превратившись из объекта, за который все боролись, в тот, который теперь никому не нужен. Он был действительно дорогим, и одновременно пустынным.
Соседние районы чаще всего использовали северный въезд, но старик сказал водителю остановиться у западных ворот, и он же первым вышел из машины.
На водительском сиденье таксист уже не мог терпеть эту напряжённую атмосферу. Если бы он был немного спокойнее, то высунув голову и приглядевшись, заметил бы странные движения старика.
Казалось, что между каждым действием была пауза, и его локти всегда находились очень высоко, как будто его подвесили на чем-то и он мог двигаться только так.
Старик неуклюже положил зонт на плече, освободив руки, чтобы достать тонкий лист серебра и зажечь его. Лист мгновенно сморщился и превратился в тонкие хлопья пепла. Расцвели искры. Смутно можно было увидеть очертание двух иероглифов “Вэнь Ши”. Только тогда старик поманил человека сидящего в машине.
— Теперь можешь открыть дверь.
Когда Вэнь Ши вышел из машины, он больше не был выглядел как ребёнок, а был больше похож на подростка, пятнадцати или шестнадцати лет. Одежда, которая изначально была слишком свободной, теперь сидела на нем гораздо лучше, и только штаны все ещё были длиннее положенного.
Его видимо это никак не волновало, поэтому он потянулся забрать зонт с плеча старика. Чёрный зонт был наклонен, чтобы защитить от холодного дождя, падавшего наискось. Он поднял подбородок и сказал: — Я дальше не знаю дороги, веди меня.
Это был его двенадцатый раз возвращения из Врат Забвения. И каждый раз ему нужен был тот кто сможет вести его.
Шэнь Цяо уже дважды встречал его. В первый раз Шэнь Цяо было всего восемнадцать лет, и он носил шелковую куртку с мандариновым воротником, на голове у него была аккуратная шапочка. В момент их встречи он назвал его “Вэнь-ге”, прежде чем начать задавать ему глупые вопросы.
На этот раз Шэнь Цяо был похож на его дедушку, и было неуместно называть его “Вэнь-ге” перед незнакомцами. Но даже несмотря на то, что они пытались вести себя как можно аккуратнее, водитель остался не на шутку напуганным.
Когда они проходили через ворота, в северо–восточной стороне послышался звук соны.
Как говорилось в сказаниях, нет никого, кого сона не смогла бы прогнать. Таксист, напуганный этими неожиданными нотами, нажал на газ и с рычанием двигателя, его машина превратилась в полосу света и исчезла в мгновение ока.
Только тогда Вэнь Ши отвёл взгляд и снова облизнул губы. За несколько минут он снова значительно вырос, и смятые складки его брюк на лодыжках полностью распрямились. Теперь он выглядел как молодой человек.
— Ты действительно голоден? - спросил Шэнь Цяо.
— Какая жалость. - Старик тихо вздохнул.
— На этот раз тебе придётся искать еду самому.
Вэнь Ши последовал за ним через сад, идя по восточной тропинке. Прежде чем он успел спросить Шэнь Цяо почему, он услышал шум соны, гонгов и барабанов.
Дождь не утихал, и влажность в воздухе была чрезвычайно высокой, но он все еще мог почувствовать тонкий аромат ладана и сожжённой жертвенной бумаги. Обычные люди не заметили бы разницы, но Вэнь Ши мог. Этот запах был ему очень знаком; это был запах семьи Шэнь.
— Я взял ребёнка, чтобы он мог занять моё место.
Шэнь Цяо взглянул на виллу перед ними и сказал: — Я воспитывал его так, как воспитывали меня. Ему восемнадцать лет, и он хорош во всем, но немного труслив.
Он не мог больше это терпеть и выдал. — ...Ты действительно выбрал трусливого человека, которому поручишь заниматься этим?
Шэнь Цяо тоже не собирался выслушивать жалобы. — Откуда я мог знать, что он вырастет таким пугливым?
Вэнь Ши: — О, просто потрясающе.
Шэнь Цяо теперь слишком стар и не может хорошо сражаться, подумал Вэнь Ши с кислым лицом.
Шэнь Цяо снова взглянул на виллу в момент когда подросток в льняной одежде выходил из ворот и наконец немного успокоился. Он сделал старомодный поклон, сложив руки, перед Вэнь Ши. — Вэнь-ге, для Шэнь Цяо было счастьем знать тебя столько лет. Но теперь мне пора идти, пожалуйста, позаботься о себе.
Он немного подумал, прежде чем добавить: — Освободи себя от мирских забот как можно скорее.
После этих слов хрупкое старое тело рухнуло на землю. Седовласый старик тут же растворился в каплях дождя, осталась только одежда которую он носил. Из под одежды выглядывало несколько веточек белой сливы, связанные между собой хлопковой нитью. Она быстро промокла под дождем.
Зазвучала сона, а дикие деревья так и не узнали весны. Услышав это, Вэнь Ши почувствовал небольшой приступ паники и внезапно осознал, что проспал много–много лет...
Он держал зонтик, защищая от косого дождя несколько сливовых веток, подобрал одежду и некоторое время молча стоял, пока не услышал приближающиеся шаги... Перед глазами появился юноша, одетый в льняные траурные одежды, и, если судить по возрасту, он был преемником Шэнь Цяо.
У Вэнь Ши очень дружелюбный характер, поэтому даже после стольких лет он всё ещё не любил разговаривать с незнакомцами. Держа одежду, он опустил глаза и посмотрел на юношу, стоявшего перед ним, который был почти на голову ниже его.
Он встретил юношу холодным взглядом и отказался что-либо говорить, мысленно уже дав ему прозвище “коротышка”.
Коротышка остановился перед ним и они долго смотрели друг на друга, наконец он понял, что если не заговорит первый, то они простоят тут до завтра.
— Я знаю, кто ты, - сказал коротышка.
— Дедушка сказал, что с этого момента я всё возьму в свои руки и нам придётся жить вместе, - продолжил коротышка.
Когда Вэнь Ши услышал это, он наконец-то отреагировал более заметно. Даже был немного шокирован.
За последние несколько лет он оставил Шэнь Цяо много хороших вещей. Конечно, это было не золото, серебро или прочие драгоценности, а другие особые предметы, которые распространены в более узком кругу «своих». Это всё равно, что сжигание ритуальных денег для даосов, подношения благовоний для бессмертного, а также заслуги и духовные предметы для мировых судей. Большой набор, начиная духовной энергией, которая поднимается к буддийскому залу Сэндай, заканчивая злой энергией, получаемой от духов.
Некоторые были осязаемыми, некоторые - нет. Это не то, что можно объяснить за короткий промежуток времени.
Короче говоря, Вэнь Ши накопил приличную гору артефактов за свои перерождения, и всё это он оставил Шэнь Цяо. Если обменять это всё в специальном месте, он сразу же заживёт на широкую ногу. В смысле денег нет?
— Невозможно. - Вэнь Ши наконец-то сказал что-то длиннее одного слова. — Шэнь Цяо не рассказал тебе о вещах, которые я оставил?
— Он говорил, что подвал забит разными вещами. Они были разложены по разным контейнерам и организованы очень аккуратно. - Коротышка замолчал на несколько секунд. — Но теперь они все пусты.
Коротышка молчал некоторое время, прежде чем сказать: — С уходом последнего члена ветви все духовные предметы и имущество, связанные с этой ветвью, также исчезли.
На самом деле, даже сейчас он все ещё не совсем понимал, какую работу он взял на себя. Знал только, что Шэнь Цяо воспитал его, а потому делал всё, что тот попросит. Чтобы лучше во всем разобраться, он начал читать древние книги, хранившиеся в доме.
В одной из них был абзац, который гласил: Все существа непостоянны, все они испытывают страдания, поэтому все живое наполнено привязанностями; иногда встречаются Великие просветлённые люди, называемыеПаньгуанями.
Смысл примерно таков: все страдают и имеют слишком много забот. В какой-то степени у всех есть вещи, которые они ненавидят, они так же могут кому-то завидуют и так далее. Если посмотреть на это со стороны, то покажется, что они окутаны тёмным туманом, и если его будет слишком много, баланс между добром и злом нарушится.
Паньгуань, другими словами “судья”- человек, который может прояснить, что правильно, а что нет. Конечно, такой человек сам должен быть абсолютно чистым и непорочным. Шэнь Цяо всегда говорил, что он чист, но на этом всё. Так что он вообще не мог попасть в список и продолжить эту ветвь.
Так называемый титул Паньгуаня передавался из поколения в поколение. Появлялось все больше способных людей, и по прошествии многих лет они разделились на огромное количество ветвей. Некоторые были близки, другие нет, но постепенно они все стали чужими. Ученики одной ветви не могли считаться учениками людей из других ответвлений. В результате…
— Как только дедушка ушёл, эта ветвь оборвалась. - Коротышка повесил голову, казалось, что он был крайне подавлен.
Была старая поговорка: “Когда человек уходит, чашка чая остывает.”
Это наиболее заметно у даосов, бессмертных и Паньгуаней. Как только ветви придёт конец, все духовные артефакты, которые они хранили, исчезнут, как когда-то и их хозяева.
Пока Вэнь Ши пытался переварить сказанное, у него разболелась голова.
Малыш видимо совсем не умел читать атмосферу. Поэтому задал вопрос, даже не заметив удручённого состояния его собеседника: — Тогда у тебя есть ещё деньги?
Выражение лица Вэнь Ши было холодным. — Нет.
Он умирал такое количество раз, откуда бы им взяться?
— Я так и думал. - Малыш вздохнул. — В таком случае, наша дальнейшая жизнь будет довольно трудной.
Когда Вэнь Ши это услышал, на него накатило раздражение. Он мог бы решить все, кроме отсутствия денег, поэтому желание жить постепенно уходило, и его место заняла тревога.
В этот раз Малыш, все же почувствовал что с его настроением что-то не так, и немного поколебавшись добавил: — Эм… чтобы немного уменьшить давление, я выставил две пустые комнаты в интернете.
Как человек, который по большей части был мёртв, Вэнь Ши не понимал, что значит «выставить в интернете», поэтому он неуверенно спросил: — Ин...?
Коротышка потряс телефоном и объяснил: — Выставить на аренду.
Автору есть что сказать:
Повторяйте за мной: Вэнь Ши - это shou. Малыш не является gong~
Shou (受): Этот термин относится к “принимающему” или более пассивному участнику в отношениях.
Gong (攻): Этот термин относится к “дающему” или более доминирующему участнику в отношениях.