Многогранная личность

Она медленно уходила вдаль, покачивая бедрами, а я в очередной раз чувствовал, как становлюсь менее целым. Сожаление покидало меня в форме женщины, освещенной кровавый светом.

Сколько себя помню, мне всю жизнь приходилось спасать того, с Солнечной стороны. Своей глупостью он создает себе проблемы, которые в конце концов доводят его до грани. Он сворачивается клубочком, полностью не способный сделать что-то, представляя собой весьма жалкое зрелище . В этот момент пробуждаюсь я, принимаясь за работу в мире красного неба и Стены. Единственный способ для меня увидеть солнце – сделать свою работу и вернуться к дреме, смотря на то, как этот неудачник, незаслуженно живущий под ярким светом, в мире где больше двух цветов, продолжает уничтожать свою жизнь. Я зову его Подсолнечником. Надеюсь, это звучит достаточно обидно.

Завтра он встанет, лишенный Сожаления, почувствует, что он больше не в безнадежной ситуации, пойдет на работу, совершит еще десяток глупостей. А затем я снова очнусь, вытащу из кокона очередную Грань и отпущу ее во тьму. Вздохнув, я расслабился: пришла пора забыться солнечными снами, наблюдая за жизнью в цветном аду.

В следующий раз очнулся я после того, как он подрался. Точнее представил это. Он сжимал зубы, пучил налившиеся кровью глаза и представлял, как сейчас ударит по лицу перед ним. Происходящее и фантазии сплетались в одно полотно, было бы трудно понять, что случилось, не зная я его. Конечно же, он стоял столбом. Пришел домой и избил подушку. Потому что стену бить слишком больно. Вспомнив вводные данные, я стряхнул с себя дрему и пошел к Стене. Несложно было догадаться, кто будет сегодня моим гостем.

Гнев рвался из стены в нетерпении, раздувая свой кокон до предела. Я аккуратно разрезал нити, крепящие его к стене, спустил его на землю, после чего принялся за освобождение. Рвущийся наружу Гнев совсем не помогал, только усложнял процесс. Впрочем, я уже имел дело с ним и к этому моменту выработал кое-какую тактику. Дело в том, что после каждой надрывной попытки, он брал секунды паузы, словно для передышки. В эти моменты я и орудовал лезвиями на пальцах, словно хирург, вырезающий опухоль из пораженного тела.

В отличие от Сожаления, Гнев не стал корчить из себя невесть что и спешно улетел прочь, во тьму. Но даже при этом мерзавец успел одарить меня взглядом. Ненавижу, когда они так делают. Во взгляде не было ненависти, с которой Гнев смотрел на мир, в этот момент они все выглядят одинаково, смотря, словно с ноткой уважения, оставляя после себя чувство, что ты прощаешься навсегда со старым другом. И вот он уже скрылся за пеленой темноты, забирая с собой частичку меня. Больше я не питал ненависти к тому, под Солнцем. Остались лишь усталость и смирение.

***

Я освободил немало Граней, некоторых по несколько раз. Появляясь вновь, они были все более блеклыми, тенями прежних версий. Самая первая Грань в своем виде всегда самая яркая, самая сильная. Всегда забирает самый большой кусок тебя. Но ни разу мне не довелось освобождать светлую Грань. Всегда от кокона шел шлейф горечи, тяжести и бессилия. Куда же попадали окруженные надеждой и легкостью? Я был уверен, что они существовали в моей жизни, но я не мог вспомнить что-то о них.

Тем временем Подсолнечник перестал совершать глупости. Он просто плыл по течению жизни, слабо реагируя на внешние раздражители. Я уже было подумал, что мои услуги больше не потребуются, но все же одним (как всегда темным) днем под красным небом я очнулся вновь. На Стене меня ждал новый кокон.

Просто подойдя к нему, я уже почувствовал, как мне сдавило горло. Было сложно сделать хотя бы шаг. Я попытался дышать глубже, но воздуха не хватало. Мне потребовалось три подхода, чтобы опустить липкий белый мешок вниз. На этот раз не понадобилось даже лезвий, нитевидная масса словно сгнила изнутри, опав вокруг своего содержимого. На меня смотрела еще одна Грань в форме женщины. Но как же ей было далеко до соблазнительной Сожаления. На нее было сложно даже посмотреть, не говоря уже о том, чтобы выдержать взгляд ее единственного глаза.

Нам с Подсолнечником много довелось пережить вместе. Мы плакали, злились, чувствовали обиду и даже отчаяние. Но с такой мощной Гранью нам встречаться не доводилось никогда. В ее присутствии хотелось чтобы все остальные появились разом и накинулись на тебя, лишь бы ты чувствовал что-то, кроме бесконечной вакуумной пропасти, пожирающей тебя заживо. Нет, ты не испытываешь ни капельки боли. Просто тонешь в обволакивающем тебя киселе и не имеешь ни сил, ни желания пытаться выплыть.

Апатия воспарила над моим скорчившимся телом и медленно поплыла вдаль. Даже не взглянув.

***

Я не знаю, сколько времени прошло, когда я очнулся вновь. Обычно я мерял время по дням на Солнечной стороне, но в этот раз я не видел снов. Тем не менее, я снова под красным небом, в окружении тьмы, а значит тот снова вляпался в неприятности. Я медленно шел к Стене, размышляя. Почему он не мог поступать правильно? Почему он не брал жизнь в свои руки? Раз за разом, сколько бы Граней я не отпустил, его жизнь не налаживалась. Он словно ждал чего-то.

Я дошел до Стены. Зрелище, которое предстало моим глазам, было самым странным из всего того, что я видел в этом мире. Я спустил немало коконов со Стены. Среди них было множество форм, безумные фантасмагории вместо привычных под Солнцем форм, сотни оттенков, сложность за пределами понимания моих органов чувств. Поэтому я был готов ко всему, кроме ровной поверхности Стены. На ней было… пусто. Некого было освобождать из кокона. Некому было идти во тьму, взяв частичку меня, но позволив Подсолнечнику встать с кровати и прожить еще один день. Но теперь я услышал зов. Что-то из тьмы влекло меня, мягко, но настойчиво требовало моего присутствия. Это то, что чувствуют Грани, когда я вытаскиваю их из кокона? Я чувствовал необходимость идти в том же направлении, куда уходили они.

Что мне делать? Я всегда заботился о Подсолнечнике. Больше было некому, он слишком отвратительно вел себя с людьми, чтобы кому-то еще хотелось. А у меня никогда не было выбора. Я жил, чтобы вытаскивать его из безвыходных ситуаций. И я не могу бросить его сейчас. Тьма жаждет гостя, и она его получит.

Я медленно двинулся в сторону темени, куда уходила каждая Грань. Идти в потемках мне не пришлось: черный туман расступился, обнажив такой же мертвенный пейзаж, освещенный красноватым сиянием неба. Смотреть было не на что, поэтому я продолжил размышлять.

Как Подсолнечник умудрялся совершать глупости? Он жил очень пассивно, по инерции. Как во сне. И все же, когда приходила пора действовать, он выбирал наихудший вариант. И последствия приходилось расхлебывать мне, избавляя его он очередного кокона на Стене, чтобы облегчить ему существование. Может ли быть такое, что какое-то Божество создало меня, чтобы уравновесить поток ошибок, совершенных Подсолнечником? Что, если я его ангел-хранитель?

Я вышел к берегу. Безжизненная почва пресекалась широкой черной рекой. Казалось сама тьма плещется в русле, испаряясь и разлетаясь по всему пространству, погружая мир в сумрак. А на берегу стояли Грани.

Обида, Сожаление, Ревность, Гнев, Утрата, Страх, Вина, Стыд и Отчаяние. Каждый из них стоял на берегу и смотрел на меня. Чуть поодаль от них – Апатия. Не было произнесено ни звука, но они приветствовали меня. Наконец-то я здесь. Они ждали меня здесь, словно лучшего друга, замешкавшегося перед выходом. Мне казалось, это первый раз в жизни, когда кто-то так тепло ко мне относился.

Я почувствовал, как слезы потекли по щекам, и машинально вытер их, не задумываясь о последствиях. Но лезвия не рассекли мне кожу, на их месте были мягкие, кривоватые пальцы с папиллярными узорами. Хирурга, деловитого, всегда знающего, что делать, больше не было. Остался лишь Подсолнечник, вечно убегающий, вечно прячущийся, обретающий мужество только здесь, под красным небом.

Я подошел к Граням. В их взглядах читалось одно и то же. Они никогда не были мне врагами. Прогонять их было моей еще одной ошибкой. Я взглянул на Сожаление. Она держала в руках все, чем я дорожил. Все, что ушло из моей жизни вскоре после нее. Обессиленный от нахлынувшего понимания, я был готов рухнуть вниз, но Гнев поддержал меня. Грани предлагали утешение и помощь, и это был первый раз, когда я принял их осознанно. Я подошел к Апатии, больше не чувствуя ее удушающей ауры. Она обняла меня с материнской любовью, закрывая от всего в мире. В обоих мирах. Ей было все равно, что я делал, чего добился. Она всегда готова заботится обо мне, пока я буду восстанавливать силы в ее объятиях.

Но у нас было не так много времени. Я все еще чувствовал зов. Он исходил от потока тьмы, делящего пространство на две части. Река ждала меня гораздо дольше остальных.

Я потрогал руками темную жидкость, она приятно холодила пальцы. Медленно зашёл в течение, чувствуя движение воды и приятное онемение. Зов усилился, я его слышал, словно это был ливень за окном. Постояв немного, я решил окунуться по шею. Тяжесть ушла, осталось лишь чувство бесконечной легкости. По черной глади поплыли блики света: за горизонтом медленно поднималось солнце.

Кажется, впервые в жизни, я делаю верный выбор. Кинув взгляд на берег, я помахал своим старым друзьям, рассмеялся от души и, набрав полную грудь воздуха, нырнул.