этот рыцарь хотел найти море...
Рыцарь находит Бога Металла. А затем Богиню Времени. Богиню Войны, про которую тогда говорила Кали и которая оказывается ни богиней, ни богом. Покровителя путешественников. И даже встретил свою первую учительницу – кто одержал победу в новом поединке, мы вам обязательно расскажем.
Как и все остальные истории. Когда придёт время. А пока наш рыцарь в пути уже дольше года, повидал больше, чем мир мог ему предложить, познакомился с самыми разными людьми – верными и подлыми. Мечтающими и отчаявшимися. Сильными и жалкими. Он принимал их подарки, если те желали его ими одарить, держал близко к сердцу и никогда не забывал.
В его голове каждое имя крепко связывается с запахом, смехом, историей. В каждом месте он спрашивает про старые и забытые поверья, легенды, байки. Люди охотно ими делятся – всё-таки истории имеют удивительную способность объединять. Тех, кто друг друга знать не знал, и тех, кто знал, но не обращал внимания.
Его учительница, после поединка и плотного обеда, указала новую дорогу. К Сказителю. Рыцарь не представлял, какое подношение ему нужно будет сделать и нужно ли вообще – что он выучил за этот путь, так это то, что бог богу рознь.
Скажем честно, встречу со Сказителем он предвкушает. Рыцарь знает, что за ближайшие несколько дней достигнет его храма и что никаких поселений по пути ему не встретится. Поэтому дорога была прямая – метафорически; шёл он по ухабам и деревянным мостам. Сказитель кажется ему самым близким из всех божеств, до которых Шив доходил. Он должен быть мастером историй. Хранить тысячи, нет, миллионы. Услышишь одну – и уже никогда не захочешь покинуть храм.
Правда, люди мало что о нём знают. Все его, пусть и неосознанно, почитают, но доходить до его прибежища нужды не имеют. Мол, есть в земле этой Бог, но нам он особо не интересен.
Ещё одна вещь, которую рыцарь заучил: чем ближе люди к богу, тем меньше он им нужен. Пожалуй, понимание, что под боком у тебя живёт некое всесильное существо, превращает это всесильное существо в очередного соседа. Порой не самого приятного.
Дни в пути пролетают незаметно. На последний он останавливается всего один раз – напоить коня. Рыцарь списывает собственную спешку на возможность узнать что-то про Бога Моря. Сны учащаются и становятся всё ярче – он чувствует, что приближается. Да и Сказитель, по одному из преданий, ведёт с Морем давнюю дружбу. Если кто и может направить его в нужную сторону, то это точно мастер историй.
Он доходит до небольших зарослей и, замедляясь на секунду, чтобы обвести взглядом ряд елей, входит внутрь. Каждый храм представляет из себя что-то особенное, невиданное. Не всегда это храм в привычном понимании: здания может попросту не быть. Ни фасада, ни дверей, ни расписанных крыш.
Такие храмы ему нравятся даже больше. Потом всё обязательно про них расскажем, но пока просто примите этот факт – рыцарь не был любителем циклопических сооружений с одним окном на весь зал.
Продвигаясь глубже, рыцарь замечает, что здесь сосуществовали самые разные деревья, кустарники и травы. Шив не видит ни одного животного, зато птицы трещат во всю. Самые разные мелодии разливаются между деревьев, остаются в листве и ниспадают по коре. Некоторые из них пролетают совсем близко и рыцарь заглядывается – красные шапочки, синие крылья, длинные клювы, белые перья. Их песни звучат как истории. Только вот Шив их понять, к сожалению, не может.
Какие-то из мотивов печальны на слух, какие-то веселые и приветливые. Он встречает сороку, скорбящую о неизвестной утрате. Синицу, щебечущую о чём-то со своей подругой. Сойку, величественно возвышающуюся на фоне чужих голосов. Филина, наблюдавшего из своего дупла и зовущего домой затерявшихся родичей.
Столь пёстрое разнообразие принимает форму лирического разлива, – как течение медлительной реки по утру – успокаивая и располагая.
Но, пройдя ещё дальше, рыцарь слышит чей-то голос. Сначала он думает, что ему показалось, что это какая-то птица, имя которой он дать не может. Но голос становится всё громче и громче и убедить себя в возникновении у пернатых людской речи не получается.
Ласкает Голос. Мажет по уху. Рыцарь поворачивается, но там никого нет. Осматривается полностью: ничего. Кроме песен птиц и шелеста листвы под копытами коня. Ничего.
Он начинает убеждать себя, что ему показалось. Песня, сложившаяся в некое подобие слов. История, рассказанная причудливо чётко. В конце концов, кто знал, что можно ожидать от обжитого богом леса?
Шив медленно ведёт коня дальше, хотя скорее за движение ответственен всецело конь. И тут воздух разрезают новые слова – ножом по мембране:
Хотя, рыцарем он уже не был. Он не служил никому.
Рыцарь останавливается. Как и нескончаемая какофония птичьих голосов. Становится тихо. Слишком тихо. Даже ветер перестаёт играть в верхушках деревьев. Слышно дыхание рыцаря. Стойкое и мерное, но, человек знающий его достаточно долго, с лёгкостью отметил бы нотки беспокойства. Непонимания. Напряжения.
Конь под ним тоже столбенеет. Злобно храпит. Он чувствует больше, чем рыцарь, это понятно. Но вокруг них никого. Ни души.
А Голос продолжает, ясно и сладостно:
Он сохранил свой титул из привычки. Не хотел поправлять других.
Имя его звучало быстро, но мягко. На губах не задерживалось и не оставляло послевкусия на языке. Это имя можно было красиво шептать и долго-долго растягивать. И имя то было…
Голос умолкает. Исчезает без следа, также, как и появился. Шив больше не желает ждать его возвращения, поэтому двигается дальше. Деревья начинают сгущаться. Перемежаться. Одно закрывает другое – мелодия захлопывается, отдаляется. Солнце грозится скрыться в лабиринте стволов, рассыпаться и виновато удалиться. Оставить его одного. Он надеется, что теперь, когда всё стихло, снова разольётся пение.
Только вот птицы не возвращаются. И на ветках он их не видит. Зарождается чувство, что и они были лишь иллюзией. Как и голос. Как и его история. Рыцарь знает, о каком имени шла речь. Он не глуп, вопреки всеобщему мнению. Глупым насмешкам, безобидным шуткам – проявлению зависти и невежества. Уж догадаться о каком рыцаре-нерыцаре идёт речь труда не составляет.
Как бы подтверждая его мысли, глаголет голос. Ладно. Это уже действует на нервы. Рыцарь подгоняет коня, чтобы тот пустился в бег. Говорить ему дважды никогда не нужно и уже мгновение спустя Шив несётся мимо разноликих деревьев, изредка задевая ветки. Они, в такт его скорости, сдвигаются всё ближе. Хотят раздавить. Задушить. Придать земле. Они так изголодались. Здесь так давно не было людей. Никто не поил их корни. Никто не ложился костьми под их стволы.
Но на том он останавливаться не был намерен. Ему хотелось большего. Чего-то, чем не обладал ни один живой человек.
Это неправда. Никогда рыцаря не привлекали материальные предметы. Ни деньги, ни вещи, ни люди. Он не является охотником за собственностью. Он не желает называть что-то своим. Под именем имеет он только коня да меч. Оба – подарки от хороших, добрых людей. Он не желал их, но получил – и потому оставил.
Один мудрый старец однажды сказал, что желание тебя обременяет. Пусть Шив не согласен с этим выражением полностью, но если конкретизировать это до желания чего-то материального, то он более чем за. На его пути нет места таким низким порывам. Без фокуса на цели, она отдаляется всё дальше и дальше. Ты либо догоняешь её, либо остаёшься позади с чем-то другим.
Тем более, если речь про чувства. Желания действительно могут обременять. Такого рода желания уж точно.
Зачем-то у рыцаря в голове возникает голос картёжника. Звонкое знание, весёлое понимание. Третья карта. Что-то важнее титулов и вечной погони за совершенством. Небрежный мазок по столу, морщинка посреди бровей, озадаченный взгляд. Кошачья любопытство – моментальное отрицание. Нет. Картёжник ошибся. Рыцарь знает себя. Знает, чего хочет. Чего желает.