Mirumas

I

В век солнца восхода, когда на земле

Честь мы ценили, совесть и дух,

Шагал по мокрой кровавой траве

Поля брани муж, отмахивья мух.

Битва стихала, враги побежали,

Но были ещь люди, кто знамя не клали.

Красное с чёрным стояло напротив

Жёлтого с белым. Но вовсе не против

И красные войны, белы, и прозрачны

Хлестать сталью друг друга, покуда бивачный

Разлёгшийся праздно, господь их в еже

Не даст им отмажку, мол, хватит уже.

Головы вражьи считал он наградой,

Которую он отвезёт во дворец

Уже своего господина, отрадой

Ему было колоть и златой тот чепец.

II

Но был у жестокого дерзкого м`урзы

Один фаворит, который из гюрзы

Сшил один раз ему пояс прекрасный,

И полдюжины тварей свалил раз под маской.

Был этот муж иноземен и странен,

Но приказ он любой исполнял в своём стане.

Имя его мне неведомо, но -

Увы! Не могу я вельчать пред панно -

Неважно, сколь много букв ему дали

Предки. Об ином. Ему раз сказали

Лежачих казнить, брюхо пронзая,

Сверх глядя на них и душой презирая.

Опешил вдруг воин. Бесчестно же это!

Калек безоружных лишать враз поэта.

Но волю начальника он исполнял,

Битв после разных рядов вне шагал,

И, немо молясь всевидящим ками,

Душил и рубил своими руками.

В войске мурз`ы тот муж вмиг прославлялся

И в окруженьи таких же валялся

Дам и служанок, и весело было

Ему. Поел, поспал раз он, жиго!

И встречались ему все разные люди

По ту сторону поля на блюди.

Он не рубился с друзьями вместе,

Кровь разжигая и голову вместе

Складывая. А просто и точно,

Сердечно без, хладно, морочно

Лишал вздоха людей последнего он...

III

...В граде одном повстречал он свой сон.

Лицо. Голова. Тело и аура.

Хоть и не знал тогда он, что есть сакура,

О которой ему поголовно глаголили,

Сравнил её бы с тем деревом. Во поле

Джунглей тогда осакск`их городских,

Даму он встретил и вмиг он потих.

Она улыбнулась и имя сказала:

"Святость". И враз она убежала.

Растоплено сердце военно гайдзина!

Боле его тростникова перина

Не привлекала, дам он всех гнал,

Об ней лишь он думал и план сочинял...

Встречу за встречей он назначал,

А она соглашалась. "Вот же бедлам

В душе моей! Как?

Просто вот так

Она согласилась идти со мной под руку

И даже не отшатнулась за полну mich скуку?"

Связи крепчали, в гости ходили,

Дела они делали, пьянь не водили

В ряды своей симпати оплота,

Ибо не пил никто вин Брамастота.

IV

Встречались исправно они, и раз

Заполучил мой герой такой се алмаз,

Расположенье её и улыбку земную,

Доброе сердце и поступь святую,

Он решил, что стоит всё же рискнуть.

Предложить "Вместе до смерти тянуть

Нить наших жизней, покуда ты

Или я не окажемся вне той земли".

И... согласилась она. Я, кажется, знаю,

Каково ему было и не смиряю

Его! Это была мысль чудесна,

Светла и добра и просто прелестна.

Хоть и была она рода другого,

Кожи и глаз цвета иного,

Они заж`или вместе, и не коря

Себя никогда за прошлое пня

Он её охранял по светлым дням,

И прикоснуться не смел по ночам.

V

Но как в стране иной пустынный барс

Жевал и не жалел мцытарств,

Как нас от всех всегда уходит,

Не простив прощаньем пред, как скосит

Нас всех когда-то сила эта вновь,

Мереть и чахнуть стала вдруг любовь.

Никто уже не скажет - даже я, -

По что вдруг чувства высшие сменила

апась`я,

Но меньше говорить стала она,

Чуть скрытнее была она,

Чуть жестче глаголила она,

И снова, снова, снова, снова...

Они расстались ненадолго,

Потому как её толкало оплатить какого

долга,

Но не молвила она прощанье.

Конца начало это было.

VI

В день один пренастный и погожий,

Когда муж посвятил себя игре с прохожей

Телегой для игры в ак`о,

И ждал письма ответного

Открытия собой. Его

Буквы начальные пронзили и сожгли:

"Нам надо говорить. Сегодня жь вечером",

огни

Солнц божественных не красили его.

И бросил тотчас же ако

В бесчувствии на землю он,

Ибо узнал, на что стал обречён.

Провёл он утро на скамье,

Читая мысли вслух во мгле,

На улице. Ничто бы он тогда не смог

услышать,

Ни друга зов, ни старых дрязг, он выжать

Хоть слезу хотел, но не выходило -

Много слишком соли он потратил на то шило

Слёзное. Он кошек зов печальный

Списал на глас невольно тот прощальный...

День настал. Веселый для других полдень

Ничем ни отличался от других. Им лень

Было для господина своего стараться,

А потому никто и не желал к нему всё

приближаться.

Мысль стала отрезвляться:

"Не может быть, что нам пора вдруг

расставаться

Настала. Это же смешно!"

И мне было б смешно над ним, о... Но

Солнца ему в глаз светили,

А он не замечал той пыли

На себе, которую смахнуть

Было б легко. Но гнуть

Ему ладонь было тогда что смерти равно,

И ждал он вечера в пыли бесправно.

VII

И наконец,

Закончив солнце свой венец,

Смеркаться началось.

И, как в краю том радостном по что же

повелось,

День уступил свои покои ночи славной,

Но не для героя моего. Он мёртв был, радный

Внутри. Но враз он ожил.

Как только заскрипели полы, бросил

Он думы гневные свои

И в дом вошёл с поклоном небу до земли.

Кроток и короток был тот разговор,

Банально она все фразы говорила,

Что в общении не должен быть раздор,

Но развестись им следует немило.

А он молчал.

Он счастье вмиг всё потерял.

И без вины в глазах на всём виду,

Он молвил ей в своём бреду:

"Тебя не проклину, не это нужно мне.

Как мог я быть столь глуп и низок в моём сне,

Что ждал всю жизнь с такою провести,

Из рода славного. Мои все дерзости

Тебе ни к чему. Послушай лишь раз,

Может, и выглядел я вдоль тех глаз.

Возможно, не молвил столько, сколь нужно

было,

Письмо твоё мне смертью бито было.

Я лишь прошу - ни разу я не врал,

Ни разу не обманывал и не клеветал -

Прошу, не уходи. Не оставляй

Одного в конце каморки той широкой,

Что одиночеством зовётся. Не ставляй!

Твоя семья поганая нам в аду лишь помешает,

Не будь рабой проклятой стариков,

серчает..."

Кончено всё было. Трогай,

Не шелести листвою, жуй.

Кончено всё было, ветродуй

Лишь насмехался над выставленным `из дому

безумцем,

Но молнию не слал поганым унциям.

VIII

На следующие семь дней,

Которые на стороне родной героя звали бы

неделей,

Шагал он к дому бывшему средь пней,

С мыслью одной лишь. Перед обедней

Застал он дом. Спокоен был

(И дом и мой герой). Он жил

Богатством не велико годным,

Но вовсе разумом тем небесплодным.

Встал к двери. Поправился. Прислушался,

В говор, разговор подруг он вслушался

И отстранился. Вот и всё.

"Прости" - на языке лишь слово сложное

одно.

"Я вымолвлю и дальше жизнь настанет.

Мы разойдёмся перекрёстком двух дорог, и

вспрянет

Дух мой, я надеюсь, ото сна.

Лишь каяться бы разрешила мне она...

А позже встретимся опять. Разговоримся.

И дружбу нову строить станем. Мчимся

Мы сейчас к будущему светлому.

Раздор - лишь пауза, но не раздел кому..."

И постучал.

Но вмиг, к несчастью осознал,

К краху своему, что не стучат здесь люди,

А двери здесь бумажные. Только лишь зануде

Непонятно это было.

Но поздно. Сколько бы ни колотил, ни било

Сердце героя рукой по бумаге

Крепкой двери, не было звука. Рыданье...

Стук его до неё не дойдёт,

Не услышат она слов извинений,

А если услышит, то содрогнётся:

"Кто там пришёл вдруг пред обедней?".

Лишь страх и гнев сейчас здесь правят.

Нет места радости, слезам.

Не уходите без прощанья,

Оно ведь нужно также вам.

- (18-е ноября, 2023)