Послеполуденный чай

Земля содрогается от удара ракетного кресла, возвращающего последнего неудачливого Выжившего в Поместье на целый день. Это был относительно близкий матч для обеих сторон: медленное начало Гейши позволило проворному декодеру Композитору закончить несколько машинок до того, как она посадила на Ракетное кресло своего первого Выжившего. К несчастью для них, ей повезло навести ужас на спасателя, и дальше все пошло только хуже.

Из уважения Мичико кланяется одинокому флакону с ароматом, который стоит на своем месте, не дрогнув. Она подумывает сорвать его с земли, чтобы потом вернуть Парфюмерше, но понимает, что этот жест напрасен: нет предела предметам, которые Поместье готово предоставить им для этих утомительных представлений.

Наконец, края ее зрения начинают исчезать, возвращая ее в Поместье, как это всегда бывает.

Но в этот раз все иначе: молодой человек, ожидающий в холле, приближается к ней со своей маленькой собачкой по пятам. Он не говорит - Виктор вообще редко говорит, - лишь почтительно склоняет голову и с гордой улыбкой протягивает ей письмо.

Она, конечно, не ожидала получить письмо, поэтому слова благодарности приходят к ней медленнее, чем обычно. Ей трудно придумать, как ответить на непоколебимую гордость Почтальона, но тем не менее она вежливо отвечает на его поклон.

«Спасибо, мистер Гранц... Я не знала, что буду ждать письма", - и, несмотря на то что она его не ждала, она изящно отражает его улыбку.

Обмен мнениями закончился почти так же быстро, как и начался, и Гейша осталась в арке Поместья с весьма сомнительным письмом в руках. Она несколько раз переворачивает конверт в руках, внимательно изучая искусный почерк. На конверте нет никаких подробностей, кроме имени получателя - самой Мичико, - и слабый запах черного чая. Уже один этот аромат дает ей возможность догадаться, кем может быть отправитель.

Наконец она делает все возможное, чтобы аккуратно вскрыть конверт, вынимает письмо и с любопытством разворачивает его и заглядывает в содержимое.

«Мэри?» Смятение омрачает и без того усталый ум Мичико, и она перелистывает страницу, словно ожидая, что содержимое письма откроется как по волшебству. Нет, по большей части бумага была совершенно пустой. На письме нет никаких надписей, кроме имени отправителя в правом нижнем углу. По крайней мере, теперь она точно знает, кто отправил письмо. Если это вообще можно назвать таковым...

Мичико сжимает брови, присасывая язык к зубам, и трет складку бровей так небрежно, что удивляется, как это Осирой не стерся. Мэри играет с ней, это очевидно, но она все равно войдет в покои Кровавой Королевы как добровольная жертва.

Она не тратит время на разговоры с проходящими мимо участниками, с которыми ей обычно хотелось пообщаться, - она не услышит, если позволит их воссоединению затянуться дольше, чем это уже произошло. Мэри все равно не унималась, придираясь к расписанию игр в Поместье, чтобы выкроить для них время. В такие недели Мичико могла бы поклясться, что не помнит, как выглядит ее собственная комната.

Оказавшись на улице, Мичико не стала возиться с дверью: просто повернув ручку, она открыла перед собой комнату, одновременно обнаружив Мэри, лежащую в глубоком красном шезлонге. Она не забыла задвинуть за собой замок.

«У меня есть ваша... подпись?» Мичико подносит к глазам лист бумаги.

«Ах, дорогая! Как мне не хватало твоего присутствия». Как и подобает виновнице торжества, Мэри не обращает внимания на пустое письмо, даже не бросает взгляда в сторону бумаги. Она даже отбрасывает его в сторону, чтобы запутать пальцы, как только вторгнется в личное пространство Мичико.

Мичико ловит взглядом трепещущую страницу. Она понимает, что должна быть достаточно знакома, чтобы не зацикливаться на причудах бывшей королевы, но ей интересно, был ли господин Гранц посвящен в истину этого «письма», которое он так охотно доставил. Увы, она не добьется от Марии ответа, пока та не удовлетворится тем, что даст его ей.

Гейша покачала головой, немало позабавленная драматизмом своей любовницы. «Прошел всего час после нашего дуэтного матча, моя королева, неужели вы успели соскучиться по мне?» Ее шутка бесполезна, она знает, что Мария могла бы соскучиться по ней, если бы зашла в другую комнату всего на несколько коротких мгновений.

«Да, но каждое ваше движение напоминает чарующий танец! Не слишком ли тоскливо, что каждый наш матч не может быть проведен вместе?» Мэри поцеловала Мичико в щеку, оставив отпечаток красной помады на макияже - рано или поздно она все равно должна была сойти. Мичико отметила бы ее соответствующим знаком в своем излюбленном месте, вдоль швов на шее, если бы не пернатый чокер.

Гейша хмыкает, обдумывая предложение Марии, которая заменит их регулярные матчи только дуэтами. Как бы она ни любила отвлекаться во время их совместных матчей, восхищаясь элегантными злыми атаками Королевы... «Я могла бы совсем зачахнуть, если бы мне пришлось ежедневно иметь дело с таким чрезмерным количеством ракетниц». И Мэри может только рассмеяться - негромко и негромко, чтобы не раздражать хрупкую связь ее головы с остальным телом.

«Вы не ошибаетесь. Это действительно слишком много, не так ли? Волнение может дать многое, когда за углом поджидает еще один надоедливый Выживший». Жалуется Мэри, наконец-то проводив Мичико к ее кровати, чтобы усадить. До сих пор Гейша не знала, что послеполуденный чай и сладости, которые так любит Мэри, уже были приготовлены для них, чтобы они могли насладиться ими вместе.

Мичико сделала паузу, прежде чем ответить королеве, отметив чрезмерное количество сладостей, которые Мария приготовила для них двоих... Макаруны, печенье и множество пирожных на выбор. Она размышляет об их прошлых матчах, позволяя Марии подавать чай так, как ей нравится, и откусывает половину макаруна, прежде чем предложить вторую половину своей любовнице.

«Даже когда мы предлагаем им дружеский матч, чтобы насладиться нашим совместным времяпрепровождением, недостатка в вспышках нет».

И королева не может удержаться от гогота, гораздо более сардонического, чем тот смех, который она обычно разделяет со своим партнером.

«Вы говорите мне?»

Мэри не без оснований считает, что это не так. Пятнадцать. Пятнадцать вспышек, которыми в нее стреляли во время их последнего товарищеского матча. Единственной из Выживших, кто имел хоть каплю сожаления, была Парфюмерша, которая держалась на безопасном расстоянии от всей этой сцены. Однако ее раскаяние быстро сменилось призрачным выражением лица, когда королева, предположительно, начала проклинать их всех по-французски. По неприятной гримасе на ее лице можно понять, что Мэри вспомнила то же событие.

Пока Мэри подает Мичико чай, они смиряются с тем, что этот разговор закончился, чтобы насладиться вечером в приподнятом настроении. Мичико не удивляет, что чай просто идеален - Мэри всегда умела подмечать ее предпочтения. Мичико выражает свою признательность, награждая Мэри поцелуем в шею. И хотя кровь уже не приливает к щекам, как когда-то, когда она была жива, а чисто голубые глаза не расширяются от властной любви, Мичико нисколько не сомневается в своей любви.

«Ты балуешь меня, Мичико, дорогая». Так и есть - Гейша не может ни в малейшей степени отрицать это чувство. Но когда Мария отвечает ей тем же и еще чаще, разве неправильно говорить, что они портят друг друга?

«Не меньше, чем ты меня, Мэри».

Мэри берет на себя труд без слов доказать свою правоту, терпеливо поднося десерт к губам Мичико и осыпая щеку Гейши нежными поцелуями, пока та жует. В любом другом случае Мичико стала бы жаловаться на то, что королева не позаботилась о том, чтобы испортить ее макияж, но раз уж это стало следствием ее собственных действий...

«Мэри, как же я уйду, если ты намажешь меня своей помадой?»

Несмотря на то, что к ней обращаются, Мэри не проявляет желания отвлечься, пока не удовлетворится тем, что покрыла Гейшу своей лаской. Она осознает, насколько нелепа эта идея, но, закончив шквал поцелуев, не отступает, а резко впивается в шею Мичико.

«Останешься на ночь?»

Мичико считает, что бывшей королеве, несомненно, не хватает тонкости.

«Мои масла... Они нужны мне в моей комнате, чтобы снять макияж». Это не ответ, не «да» и уж точно не «нет». Хотя она склонна сказать «да», особенно если это позволит ей избежать позорной прогулки, чтобы никто не заметил ее по дороге в комнату.

«Все, что вам нужно, будет вашим, amour». Слова Марии не только очаровывают, но и несут в себе определенное обещание. Неудивительно, что королева имеет такой же доступ в покои Мичико, как и Мичико в свои. И Мария всегда готова удовлетворить потребности Мичико в быстром путешествии, особенно когда результат так прекрасен, как в этот раз.

Единственное, что может помешать Мэри пройтись по коридорам, украшенным помадой ее возлюбленного, - это Джозеф, его раздражающе самодовольное лицо и фотоаппарат, который он, кажется, всегда носит с собой. Мэри уже не раз высмеивала его за то, что его камера может послужить ему любовным интересом, как сильно он ею увлекается. Его это никогда не забавляло так сильно, как ее, особенно если учесть, как плохо идут его ухаживания за Се Бианом и Фань Вуцзю.

Мичико продевает палец в джокер, который носит Мария, и осторожно тянет ее вниз, чтобы дать ей возможность отступить, что Мария никогда бы не сделала. Они уже достаточно близко, чтобы Мария почувствовала, как на Мичико сохранилось тепло их послеполуденного чая, и ее ресницы нетерпеливо трепещут, ожидая, когда королева сократит последнее расстояние. Она делает это с радостью.

Поцелуй сладок как в прямом, так и в переносном смысле. Сладости, которыми они делились во время свидания, хорошо сочетаются с горечью чая, но именно скрытый, почти преобладающий вкус самой Мичико возбуждает Марию. Нетерпение подталкивает поцелуй к тому, чтобы превратить его в нечто более беспорядочное; а поскольку руки Мэри так нежно обнимают лицо Мичико, она более чем готова ответить взаимностью. Но нетерпение и нетерпеливость королевы идут рука об руку, так что если грубость ее внезапного прикуса шокирует Мичико более неприличным звуком, об этом они не станут говорить. Они оба унесут это с собой в могилу.

«Мэри!» Она завершает их момент, основательно поскандалив. Это, конечно, не самое далекое их знакомство, но если бы ее щеки еще сохраняли цвет, кожа бы пылала от смущения. «Прочь! Мои вещи, пожалуйста?»

«Конечно, дорогая». Королева слишком самодовольна для ложных извинений. Она кланяется любовнице и поправляет шляпу на своих черных волосах, проходя мимо зеркала и неторопливо направляясь к выходу.

«Прежде чем ты уйдешь...»

«Опять о письме, которое ты отправила?»

Мэри качает головой, словно вопрос действительно привел ее в замешательство. Мичико нисколько не верит в это, она видит призрак скрытой ухмылки. «Какое письмо, дорогая?»

Возможно, она вообще не дождется от Мэри ответа.