Остановить табун
«Ну почему я им не сказал?» — сокрушался пони по имени Май. Несмотря на короткие ноги, он с небывалой скоростью несся вперед. А все потому, что находился в центре бегущего табуна. Медлить нельзя. Иначе лошади, скачущие сзади, просто не успеют затормозить и затопчут.
Копыта отстукивали дробь: бились о твердую землю, вздымая плотное облако пыли. Пыль щипала глаза, щекотала ноздри, но скакунов это не заботило. Они напоминали бурный поток воды, сметающий все на своей пути. Казалось, что и пропасть не способна их сейчас остановить. Даже лошади-матери с привязанными к их телам новорожденными жеребятами мчались, что было сил. Кончики перевязей так и развевались на ветру.
«Почему я такой нерешительный? Ах, если бы я бы только смог убедить их раньше. Ведь сейчас мы всё потеряем».
От уныния пони чуть было не сбавил ход, но тут же отбросил мысли и сосредоточился на дыхании.
Май почти всегда был тихоней. Только в раннем детстве он громче всех кричал считалочку:
А затем почему-то появилась застенчивость и какое-то невеселое спокойствие. Май ушел в себя и перестал со всеми общаться, кроме близких. И то, с родителями он виделся время от времени. Из-за работы они часто были за пределами лошадиной страны Диконии. Можно сказать, Май только со своей бабушкой и общался. Не считая его, в приграничном городке Меже она была единственной пони.
Маю стало казаться, что сверстники не воспринимают его всерьез. Они-то вон как быстро вымахивают и как смело прыгают через глубокий овраг, а его короткие ноги никогда не позволят этого сделать. Они-то вон как точно метают арбузный мяч, пользуясь способностью управлять вещами сосредоточенным взглядом, а у него эта способность была слабо развитой.
При этом Май имел превосходную наблюдательность и часто оказывался в нужном месте в нужное время. Он мог бы рассказать много чего интересного и важного, если бы не сложности с общением.
Когда он был еще маленьким, он заметил старое дерево. Оно так страшно скрипело, будто вот-вот должно было свалиться. И точно — огромная трещина ужаснула Мая, как только он обошел дерево. «А если оно упадет на случайного прохожего?» — подумал он с тревогой. Но не решился заговорить об этом ни с кем из взрослых, кроме своей бабушки. Она передала сведение остальным, и дерево убрали.
Затем, уже повзрослев, Май заметил странные трещины в земле. Они находились в том месте, где начинался спуск к речушке. Май не решился и об этом никому сообщить. А на следующее утро после обильного ливня обнаружилось, что на месте трещины произошел разрыв, и огромный кусок земли скатился к речушке. Случился оползень. К счастью, никто не пострадал. Но теперь хороший пологий спуск превратился в небольшой обрыв. Жителям Межи пришлось начать спускаться за водой чуть поодаль, по крутому склону.
А недавно на другом берегу речушки Май приметил неброские следы копыт. В этом крылось что-то странное, ведь кони никогда не пересекали воду. Она была границей между лошадиной страной Диконией и ястребиной страной Понуждавией. Жители Межи понимали, чем опасна вылазка на чужую территорию. Ястребы схватят и заставят отдать лошадиную силу — бесплотный сгусток энергии, который способен двигать телеги, кибитки, кареты и который необходим ястребам для перевозки тяжелых грузов и строительства. Эта энергия есть у всех коней. А ястребы мечтают ее заполучить, захватив Диконию.
Май, увидев следы, даже испугался. Но ни с кем это не обсудил, отчего очень мучился.
Бабушка недавно покинула мир, и ее последние слова были таковы:
«Май, освобождайся от скованности. У каждого-каждого есть право на свободу верить в себя и в свои силы! Тебе нужно учиться выступать. Я же вижу, как ты смотришь на тех, кто что-то вещает».
И правда, когда кто-то из коней, будь то глава города Межи или мудрая лошадь Смаконя, толкали блистательную речь перед толпой лошадей, Май покрывался мурашками. Он представлял, будто это он сообщает что-то важное, будто этого его так внимательно слушают. Ах, каким сладким был этот образ в голове, но каким несбыточным казался в реальности.
«Да, кто меня будет слушать?» — думал пони, глядя на свои коротенькие ноги. «Вот если бы я родился красивым, длинноногим с глубоким сильным голосом, тогда, конечно, прислушались бы, а так...».
Вот и сейчас, пока Май, тяжело дыша, скакал среди бурного потока лошадей, он снова погрузился в эти мысли.
«Но нет, надо что-то срочно предпринимать. Я не должен молчать. Мы же всё потеряем. Я должен, должен, должен, наконец, решиться».
Май уже вот-вот собирался открыть рот, но в очередной раз увидел, насколько испуганные глаза у лошадей, бегущих по сторонам от него. Его язык будто закостенел.
«В таком состоянии они тем более не будут меня слушать, — подумал Май, — но чем дальше мы бежим, тем меньше у нас шансов на спасение родной Межи и даже всей Диконии».
— Эй, — тихо произнес пони и умолк. Разговаривать при беге всегда тяжело. А тут еще голос растворялся в гуле бьющихся копыт.
— Эй, — звонко выкрикнул Май. Соседние лошади едва заметно встрепенулись.
— На фр фр... Надо сроч-но тор-фр-мозить. Я слышал их раз-фр-фр-говор, они хотят захватить Диконию.
От волнения, он чуть было не потерял равновесие, но никто не обратил на него внимания.
Май чуть было не заплакал от досады.
«Ну как мне быть? — думал он, — затормозить что ли... Ну и что будет? Меня затопчут и дальше побегут. Они ведь так сильно боятся за свою жизнь. Был бы я хоть на капельку более убедительным. Умел бы правильно подбирать слова».
В голове у пони чуть было не сложилась правильная фраза, но его отвлекла сладкая мысль: «Ах, как было бы хорошо, если бы ничего этого не случилось. Я бы сидел сейчас в прохладном сарае, продолжал вытаптывать из глины фигурные тарелки и мне не нужно было бы никому ничего говорить».
И тут последние события, заставившие коней бежать из своего города, прокрутились у пони в голове.
Несколько дней назад Май вытоптал из глины самую большую тарелку из всех, которые он когда-либо делал.
«Пора добавить узоры», — подумал он и запел про себя переливчатую мелодию. Одновременно с этим Май стал водить сосредоточенным взглядом по краям тарелки, и там чудесным образом появлялись бороздки.
Способность изменять что-то взглядом называется претворением. Кто-то меньше, кто-то больше, но обладают ею все Диконцы и жители других стран мира под названием Мистифия. Именно благодаря претворению, кони могут писать, высаживать деревья, создавать ткань, плести корзины, строить дома и много чего еще.
У Мая претворение было слабо развитым, поэтому он лепил тарелки копытами. Только на узоры и рисунки сосредоточенного взгляда и хватало. В центре тарелки Май изобразил полупрозрачного коня, а под его копытами подписал «мечта проявиться».
«Интересно, все ли мечтают проявляться. Вот Нобай вообще сильно прозрачный из-за того, что ни с кем кроме Тайбоя не общается. Но он как-то говорил, что хотел бы жить поодаль от Межи, чтобы никого не видеть. Странно это. Как можно не хотеть никого видеть?..»
«Интересно, а насколько меня видят прозрачным», — думал Май время от времени, притом, что он иногда с кем-то здоровается и коротко отвечает «да-нет». Вот и всё общение.
Пони фыркнул от удовольствия, посмотрев на получившуюся тарелку и вышел из сарая. Но в следующую секунду он почувствовал горьковатый привкус тревоги. Какой-то сон ему недавно снился. Будто грозит какая-то опасность. Или это был даже не сон… В этот момент Май подошел к любимой яблоне, что росла рядом с дорогой. И вдруг услышал:
— Братцы, сестрицы, — это кричал бледно-рыжий конь Тайбой всем прохожим, — а вы уже слышали, что старик Дарьтой нашел сегодня? Нет? Так вот, слушайте скорее. Он копал, копал… Эх, не слушает он мои дружеские советы, ерундой занимается, что-то копает и копает там у склона к реке. Но вдруг немного в стороне он наступил на что-то твердое. Холодное такое… Аж, копыто одернул.
— Ага-ага, ты будто сам видел, как он наступал? — посмеялся бурый коняга по имени Светай.
— Не дерзи старшим. Видел, не видел, неважно это. А важна Дарьтоева находка. Нашел он глиняную плиту. И это не просто плита. Слушайте дальше. Дарьтой стряхнул с нее землю и травинки. Глядь, а там что-то написано. Он начал вчитываться, и знаете, что это было за послание? Эх, лучше бы не знать. Там такое...
— Тайбу, давай не нуди, — сказал Светай.
«Ого, — подумал Май, — Светай может взять и вот так сказать Тайбою. Чувствую, что так ему и надо».
Бледно-рыжий конь раздраженно фыркнул. Он не любил, когда его называют «тайбу».
— Так вот, послание открыло нам правду. Оказывается, наши предки не победили чудовище по имени Кроналиствид. Они просто усыпили его и унесли подальше за реку, думая, что оно мертво. И на плитке говорится о том, что оно должно проснуться в пору рассветов с зелеными отливами. Вы понимаете, что это значит, юнцы? Ведь сейчас как раз зеленые восходы!
— Да, не находил он никакую плитку, — возразила белая лошадь по имени Вольконя.
— Это всё выдумки старика Дарьтоя, чтобы привлечь к себе внимание, — добавил Светай, — он думает, будто этот спуск к реке, который он уже чуть ли не месяц роет, кому-нибудь сдался. Вот и хочет помощников набрать.
— Да, я, как и все считаю, что Дарьтой чудаковатый, — закивал Тайбой, — точно также, как вся Межа обсуждает, что вы оба непристойно себя ведете, Вольконя и Светун. Перебиваете, огрызаетесь и как вас все терпят?.. Но… дощечку… тьфу, то есть плитку показали мудрой Смакони. Вы же не будете наговаривать на ее слепоту и неразумность. Никто не может наговаривать на ее слепоту и неразумность.
«Ишь, как плохо выразился, — подумал Май раздраженно, — как будто Смаконя и впрямь слепая и неразумная».
Тут маленькая золотисто-рыжая лошадка спросила:
— Кроналиствид... Ох, о нем нельзя не знать, — сказал Тайбой. — Тебе что совсем мама не рассказывала?
— Моя мама часто в длугом голоде. Она там молкофку плодает, — вздохнула лошадка.
— Эх, забывает все молодняк. Историю помнить надо. Вот поэтому такие бестолочи растут, — произнес Тайбой ласково.
— Так, вот слушай, малыш. Три поколения назад, когда мой прадед ровнял вот эту самую улицу, на которой мы сейчас находимся, за рекой послышался жуткий треск. Так будто одновременно сломалось огромное количество веток. Мой предок обратил на это мало внимания. А зря... Он продолжил заниматься своим делом. И вдруг через пару минут послышалось чье-то испуганное ржание. Были сумерки, но мой героический прадед помчался на крик, и вдруг ни с того ни с сего он стал спотыкаться на ровном месте. Будто какие-то кусты цеплялись за его копыта. Хотя никаких кустов там не было.
Мой предок подымался, скакал дальше и снова падал. Эх, герой. Всем бы сейчас быть такими, измельчали мы. Ох-ох. Он оказался недалеко от склона к реке, где еще раз споткнулся. На сей раз от ужаса. Над спуском стояла громадина, состоящая из множества веток и сухих листьев. Чем-то она напоминала крону дерева и поэтому позже ее назвали Кроналиствидом. В тот момент, когда мой прадед увидел чудовище, оно проглатывало старого коня, опутывая его подвижными корнями. Другой конь разразился душераздирающим ржанием. Он катился по земле, будто кто-то схватил его невидимым щупальцем и тянул к пасти Кроналиствида. Конь был одним из самых сильных в то время, но не смог сопротивляться. И его тоже ждала ужасная участь быть проглоченным. Третьей жертвой оказался конь, которого считали одним из самых мудрых. Жаль, что чудовище не проглотило каких-нибудь бесстрашных бестолочей. Может, Межа была бы сейчас лучше.
Мой предок не стал дожидаться, когда сожрут и его. Он вскочил и помчался к Меже. Тогда она находилась чуть поодаль от склона к реке. Каким-то чудом, невидимый щупалец не достиг его. Прадед объяснил это тем, что он не имел много лошадиных сил и не считал себя достаточно мудрым. Он созвал всех коней и один из них быстро придумал решение. Находчивый коняга поджег тюк сена. Как раз в этот момент Кроналиствид поравнялся с первым домом. Тогда конь кинулся на чудовище, толкнув на него тюк. Пламя коснулось злодея, он моментально загорелся и жутко взревел. Он покатился к реке, а наши предки кинулись вдогонку.
Огонь не успел охватить Кроналиствида полностью. Он заплескался в воде, и ему удалось загасить пламя. Но наши герои сгрудились вокруг чудовища и рьяно били его копытами до тех пор, пока он не замер насовсем. Его откатили на противоположный берег, пронесли чуть подальше в глубь Понуждавии, спрятали за холм. Надо было сжечь. Вот дал бы я такой им дружеский совет, но, видимо, он не поджигался из-за того, что намок.
Сгнили ли там его останки или нет? Да, кто его знает? Земля за рекой не наша, и мы туда соваться лишний раз не желаем. Но оказывается был один коняга, который на свой страх и риск ходил за реку и услышал сопение Кроналиствида. Позже он подслушал разговор ястребов и узнал, что чудовище просыпается в пору зеленых восходов. Этот конь и сделал записи на глиняной плитке, чтобы предупредить нас.
Глаза золотисто-рыжей лошадки так и хлопали. Остальные тоже внимательно слушали рассказ бледно-рыжего коня.
— Ха, сказочник! — сказал Светай. Остальные кони и лошадки лишь переглядывались.
— Зачем бояться, — серьезно проговорила Вольконя, — если насчет Кроналиствида еще не ясно. Ведь если бы тот конь действительно все знал, то почему никому не рассказал лично? Где этот конь вообще?
— Ну как? Я же уже говорил, что в конце на плите была такая подпись: «Мал — тот, кто знал, но не смог сказать. С надеждой на то, что это письмо найдут раньше поры зеленых рассветов». Может быть, этот Мал был слишком трусливым. Может, боялся наказания, что без разрешения ходил за реку, а может его там наши враги преследовали и письмо было единственным, что он смог сделать, мы же не знаем его положения, — выпалил Тайбой.
— Даже если это правда, — произнесла Вольконя, — здесь могут быть замешаны ястребы. Может, это они написали послание и подкинули его. Был ведь когда-то один, который сюда залетал. У которого еще крыло поранилось.
— Ох, — закатил глаза Тайбой, — это так противно, что у нас в Меже есть такие, кто верит в разные заговоры наших врагов, что Понуждавцы якобы способны так легко водить нас за нос. Вы постоянно думаете на них, притом, что в последние несколько лет они вообще даже не смотрели в нашу сторону. Во всём, что я вам сейчас поведал, видите неправду, а как Кроналиствид придет и сожрёт вас, будете знать. Или уже не будете, ха-ха.
Май стоял неподалеку и холодел от ужаса. Нехорошие предчувствия подтверждались. Они были связаны со сном. Или это был не сон… Май, кажется, действительно слышал разговор, засыпая возле реки. В памяти всплыли такие слова:
«Все эти годы я думал, думал, думал, как же их захватить. И вот недавно удача сама пришла к нам в когти. Ты, тогда как раз улетал на тренировку, сынок. Я и дядя Храхра и еще несколько наших соратников поймали хромающего четверонога, который зачем-то забрел к нам. Не правда ли, совсем умалишенный? И сразу ясно, что никому не нужный. Ха-ха-ха».
Май говорил себе, что должен поделиться с кем-то этой частью воспоминания, но решиться было тяжело до невозможности. Тем более если Тайбой узнает, точно засмеет.
Вечером Май прогуливался по другой улице города и всюду ему теперь слышались разговоры о чудовище.
— Эй, слышал про Кроналиствида? Он вот-вот пробудится и вырвет твое сердце невидимым щупальцем, — пугала молодая лошадка друга.
— Как страшно, — отвечал тот со смехом.
— А ты знаешь — восторженно пищал жеребенок другому, — кто такое Клоналисид?
— Да, мне узэ бабуска рассказывала. Это такое мохнатое цюдовисе. Все думали, что он умер, а он спал.
— Как ты думаешь, это правда? — спрашивала лошадь своего мужа уставшим голосом. Тот лишь бурчал в ответ. Они оба шли с работы, где трудились целый день, и мечтали только лечь спать.
— Эх, хоть бы этого не повторилось, — говорила старая лошадь другой. Так кивнула и ответила:
— В том письме было написано, что Кроналиствид бессмертен. Вот, что самое ужасное, Милконечка.
— Ах, так значит нам теперь не одолеть его?
— Похоже, не сможем. В письме ведь сказано, что он забирает самых сильных и мудрых. Это значит, что они в опасности в первую очередь. И не на кого возлагать надежды.
— Ох-ох-ох, что же с нами будет?!
Маю становилось все страшнее и страшнее от этих слухов. А вдруг всё это правда?
«Нет, они это напрасно, — успокаивал себя Май, — Они-то хотя бы умеют делиться друг с другом домыслами. А у меня есть более ценная догадка, и я не могу ее высказать. Вот почему так?»
В следующие три дня «Кроналиствид» стало самым частым словом в Меже. Жеребята играли в Кроналиствида, молодые кони подшучивали друг над другом, взрослые лошади выражали надежду, что это неправда, а старики их, наоборот, запугивали.
Прошло еще пару дней и казалось, что упоминание имени чудовища вот-вот затухнет, но оно вспыхнуло с новой силой, когда один мускулистый конь, шагая по главной улице, вдруг споткнулся. Причем два раза подряд.
— Аааа, — орал громче всех Тайбой, — главный силач города сегодня споткнулся. Вы же знаете, что, если мы спотыкаемся, это значит, что Кроналиствид предупреждает, он скоро до нас доберется?
Через пару часов в другом месте послышался его же крик:
— Аааа, вы слышали. Сегодня споткнулась мудрая лошадь Смаконя. Щупалец Кроналиствида достал и ее. Сторонитесь тех, кто спотыкается.
Май шагал по улицам, всё это слышал и думал: «сомнительная новость распространяется так быстро. Как же ее остановить? Почему все так прислушаются к Тайбою. Неужели он всем кажется честным и искренним? А мне-то вряд ли поверят. Но я всё равно должен перебороть свою скованность. Ведь я же хочу, чтобы со всеми было всё хорошо, чтобы наша Межа продолжала процветать. О, а может найти Светая или Вольконю и рассказать всё сначала им? Они, возможно, меня выслушают. Хотя бы потому, что не согласны с Тайбоем. Но где они сейчас?»
Май стал искать белую лошадку и бурого коняшку. Межа небольшая, домики с каменными стенами и крышей из сена расположены не плотно друг к другу. Поэтому можно увидеть между ними то, что творится на других улицах.
Вот кажется, там на параллельном переулке мелькнула белая лошадка. Но вдруг рядом с Маем послышался пронзительный писк.
— Смотрите, он споткнулся, — кричала лошадь.
— Бежим! — Подхватил кто-то. Маю показалось, что это был Светай.
Все кинулись врассыпную от того места, где вороной конь пытался подняться на ноги. Жеребята отставали и плакали, боясь, что родители их оставят. Но матери за ними возвращались и подгоняли, с опаской оглядываясь на коня. Пони хотел подойти, чтобы помочь бедняге подняться, но не решился.
Тревога окутала Межу. Любое даже еле заметное подворачивание копыта воспринималось, как дурной знак. Лошади, которые спотыкались, не могли точно сказать, случайность это или их правда толкало невидимое щупальце.
— Да, ты всегда у нас спотыкался, — твердил один конь другому.
— Да, нет же, говорю тебе, не всегда, — басом отвечал второй. И никто не обращал внимание на тот факт, что спотыкались и слабые и простаки, не проявляющие блеска ума. А не только сильные и мудрые, как утверждал Тайбой.
Бледно-рыжий конь, проходя мимо молодых лошадей, глядел на них с прищуром. Иногда он тихо произносил:
— Я же говорил, что опасность есть, а вы, бестолковые, не слушали.
Май перестал искать Вольконю и Светая, потому что его вдруг захлестнули сомнения.
«Может быть, тот услышанный мной разговор был специально для меня разыгран. Чтобы я потом донес до всех ложь, мол никакого Кроналиствида нет. Может, на самом деле этот жуткий ворох листьев пробудился и готовится к нападению? А может это был всего лишь сон. Я почему-то не могу вспомнить весь разговор»
От размышлений его отвлек окрик соседа:
— Май, скорее на центральную поляну. Там Смаконя будет выступать для юнцов. Тебя это тоже касается.
— Коняшки мои, лошадяшки мои, — начала свою речь мудрая лошадь Смаконя, — как хорошо, что вы пришли. У меня к вам важное пожелание. Выслушайте меня, пожалуйста. Оно касается всех вас. Не ходите одни к реке, не спускайтесь туда. Поберегите себя. Хорошо? Лучше держитесь центра нашего селения, а еще лучше приветственного валуна. Чуть что, и вы сможете бежать. Жеребят помладше держите при себе. И вообще нужно устроить все таким образом, чтобы при побеге жеребятки не отставали.
Май окончательно запутался. Ведь если мудрая лошадь Смаконя верила в опасность, то, наверное, неспроста. Должно быть, действительно есть, чего бояться. Маю даже приснился Кроналиствид, правда образ его был размыт.
На следующее утро посыльные лошади закричали:
— Смаконя по распоряжению главы созывает всех на поляну у приветственного валуна. Все, все, все скорее туда! Это срочно!
Никто не медлил. Кони выскакивали из домов и мчались на окраину города, где уже собралась большая толпа. Даже молодые матери уже привязали к себе младенцев специальными перевязями.
Май прибыл одним из первых. На приветственном валуне, как всегда, красовалась надпись: «Межа, граница Диконии», а снизу фраза «С мелодией света, Сметливость и смелость, Даны нам!». Сейчас, казалось, она стала для всех прозрачной, потому что никто не обращал на нее внимание.
— Лошадушки мои, коняшечки мои, — сказала Смаконя, — я вас очень прошу сохранять спокойствие духа и тела. Сделайте глубокий вдох и выдох и внимательно слушайте наш план действий. Хорошо?
Все готовы слушать? Так вот, послание, которое нашел Дарьтой, рассказало нам о многом, чего мы не знали. Нам придется опираться на это известие, чтобы определить, как действовать. Сосредоточьтесь, пожалуйста. Я сейчас прочитаю то, что написано на плитке:
«Коняги, дочитайте это письмо. Пришла мне затея разузнать, а точно ли усохло древнее чудовище Кроналиствид. Пошел за реку. Сделал несколько шагов в глубь леса. Да так и обмер, когда увидел огромный ворох и услышал, как он сопит. Хотел было броситься к вам и все рассказать, но заметили меня ястребы, и я поскакал, куда глаза глядят. Удалось скрыться. Пока был в укрытии, подслушал разговор. Узнал, что чудовище проснется очень скоро, в пору зеленых восходов. Знайте это, коняги, и готовьтесь бежать. Оно бессмертно. Бойтесь его. Оно в первую очередь будет охотиться за самыми сильными и мудрыми. Пишу это письмо, потому что не уверен, что доберусь до вас. Ищут меня ястребы. Если успею письмо донести хоть до окраины Межи, прежде чем меня схватят — значит, и мне и вам большая удача.
Мал. С надеждой на то, что это письмо найдут раньше поры зеленых рассветов».
Май в этот момент будто снова оказался возле реки и будто в настоящем времени услышал продолжение разговора про хромающего четверонога, который забрел за пределы Диконии.
«Все хотели тут же отнять у него лошадиные силы, — звучал хриплый голос. — Но я настоял на том, чтобы поступить по-другому. Я был с ним ласков, узнал его имя и перышко за перышком вытягивал из него разные сведения. Мне было важно узнать, чего боятся четвероноги. Скоро поймешь зачем. Сначала он отвечал, что ничего они не боятся. Видите ли эти уродцы готовы водить хороводы вокруг смелости и воспевать свободу. Но я был терпелив и настойчив и в итоге нашел мощную зацепку. Ну правда же твой отец высокомыслящий молодец?»
— Точного доказательства подлинности этой записки нет, — продолжала мудрая лошадь слегка поменявшимся голосом. — Письмо какое-то странное, неестественное что ли. Я даже не помню коня по имени Мал и не нашла его в наших списках. Но вместе с тем, мы очень рискуем, если не будем готовы к пробуждению чудовища.
— Да, как такое можно говорить? — Выкрикнул Тайбой, — если допускать хоть каплю сомнения в подлинности письма, то этим самым мы можем допустить промедление, и оно может оказаться для нас губительным.
— Да, Тайбу прав, — вторил ему Светай срывающимся голосом, — эта дощечка точно настоящая и Кроналиствид точно опасен.
«Да уж, — подумал Май, — быстро же у моих сверстников меняется мнение».
— Тише вам, — сильным голосом проговорила лошадь, — я вас созвала не для того, чтобы спорить, а для того, чтобы провести тренировку плана действий. Мы сейчас не можем быть врозь, нам всем нужно быть вместе. Ладно?
Если опираться на данные из письма от Мала, (а мы только этими данными и обладаем), то самая неприятная новость в том, что чудовище по имени Кроналиствид бессмертен. Еще плохо то, что, возможно, он учится на ошибках и будет более внезапным.
Мы на совете мудрецов решили, что в случае его нападения нам остается только бежать. Мы не сможем за такие короткие сроки придумать, как от него обороняться. И самое подлое то, что он больше всего опасен для сильных и мудрых — тех, кто наоборот должен был встать на защиту, теперь вынужден бежать впереди всех. Жеребята и матери должны мчаться следом. Нельзя допустить их отставание. А самыми последними пусть бегут молодые, не накопившие достаточно ума и силы, а также все остальные. Всем понятно, как выстроиться для побега?
— Мне нужно от всех услышать «ага». Кричите!
Май тоже без стеснения крикнул. Он знал, что его голос потонет в других голосах. Это позволило ему выдохнуть звук свободно и громко. И вдруг пони испытал такое благостное чувство, будто прожевал молодое яблочко с безумно сладким соком, что приятно разливается по горлу. Май примерил на себя то, что чувствует сейчас Смаконя, когда она говорит, и ее слушают.
«Вот бы меня также слушали», — подумал он. И в этот миг в его голове ясно прозвучала фраза из подслушанного разговора: «Я нашел то, что вызовет в них всеобщий страх». Май стал вспоминать остальные реплики, что размывались в его сознании из-за наплыва последних событий. «Я всё-таки должен им сказать, несмотря ни на что».
Сильный голос Смакони отвлек Мая от мыслей.
— Хорошо. «Тогда прямо сейчас и потренируем построение, — сказала она, — начинаем!»
И среди лошадей началась суета. Жеребят и их матерей пропускали в центр, кони с очевидной мускулатурой пробивали себе проход к большой междугородней дороге. За ними шли немолодые кони, считавшие себя мудрецами. Смаконя за всеми внимательно наблюдала и некоторых из тех, кто рвался вперед, она окликала и велела им идти в противоположную сторону. Мол, они недостаточно мудрые и сильные, а значит, Кроналиствид для них менее опасен. Как раз по этой причине Май не смог пробиться к ней, хотя уже почти решился.
— Сильными считаются те, кто демонстрировал нам катание огромных валунов и строил жилища. А мудрыми те, кто состоит в совете мудрецов за то, что предложили замыслы, полезные для нашего города, — напоминала Смаконя.
— Так, — сказала она резко-изменившимся голосом, — а теперь я должна поделиться с вами важным известием. Но прежде хотела бы задать волнующий вопрос, на который так сильно нужен ответ... Может быть... эээм это чья-нибудь глупая шутка? Может быть, кто-то из вас нарочно подделал все эти надписи, чтобы ввергнуть в смятение нашу Межу? Может, среди вас есть кто-нибудь с затаенной злобой, обидой... Я буду так благодарна, если этот кто-то сознается.
Она тихо запела и стала внимательно глядеть на всех. Это был ее способ почувствовать, от кого в этот момент исходит ложь. Смаконя так ни на ком и не задержала взгляд.
— Да, что за вздор? — крикнул кто-то из лошадей.
— Кто вообще тебе позволил говорить? — поддержала другая.
— И вообще, почему перед нами выступает не сам глава? — добавил Тайбой, — может быть, ты хочешь всех нас подставить? Может, Кроналиствид уже обошел наш город и сейчас как раз с той стороны, где все сильные и мудрые, он нападет, а?
Май почувствовал такую обиду за Смаконю, что вот-вот чуть не выкрикнул: «это неправда», но мудрая лошадь опередила его:
— Тихо! Я отвечу, но попрошу вас сохранять спокойствие. Глава города еще старше, чем я и... сегодня ранним утром... ах, как тяжело это говорить... в общем, сегодня утром он ушел от нас навсегда!
Лошади охнули. А Май вздрогнул. Он вдруг ясно почувствовал, что должен сказать прямо сейчас, что еще миг промедления и будет поздно. Кони очнутся от секундной оторопи и, возможно, (так казалось пони), придут в такое смятение, что будут уже неспособны слушать. Вот он уже сделал решающий вдох, вот он уже ощутил от волнения пронзительную боль в груди, как вдруг услышал многоголосое истошное ржание.
Пони чуть не перекосило от испуга, а все окружавшие его лошади кинулись бежать. Май тоже помчался с ними, чтобы его не затоптали. И только миг спустя, краем глаза он увидел огромный ворох ветвей и листьев, что медленно надвигался на них со стороны центра города. «Кроналиствид», — прогремело страшное имя в сознании.
Но в следующую секунду Май вспомнил слова и обрывки фраз, которые слышал от врагов: «плита», «заставим написать», «кроналиствид», «зеленый», «подпишемся вымышленным именем», «подложить», «найдется разносчик переполоха», «мнимость», «муляж». И теперь чем дальше запуганные кони удалялись от Межи, тем яснее до Мая доходило, что их жестоко одурачили и что он обязан остановить табун.
Воспоминание полностью сложилось у Мая в голове.
В тот день в его сарай нагрянули бабушкины друзья и несколько других знакомых лошадей, чтобы отпраздновать союз коня и лошадки. Сарай просторный, а потому Мая уговорили уступить это место на время празднования. Он и не смог ничего сказать против. Просто безмолвно съел свою порцию морковного салата, отхлебал поварёшку вишневого супа и ушел.
Май спустился к речушке и спрятался в своем секретном месте. Это была маленькая впадина, окруженная густыми зарослями камышей. Дабы никто не разгадал его место, Май всегда заходил в него со стороны воды. Так, камыши, если глядеть на них с берега, оставались непримятыми и невозможно было догадаться, что за ними кто-то есть.
«Эх, — думал пони, — если бы я мог свободно говорить, я бы так красиво поздравил молодую пару. Меня бы все, наконец, услышали и верно подумали бы, как же оказывается складно он может говорить. Нет, я бы после этих слов, наверное, смутился. Затем стал бы запинаться и не смог бы больше разговаривать. Вот почему мне так не повезло? Дал бы мне кто-нибудь ответ».
А в ответ послышалось шуршание камышей, задул прохладный ветер. Сумерки уступали место кромешной темноте. Маю стало не по себе. Он подогнул под себя ноги, повернул голову и впал в полудрему. Тут, сквозь шелест травы, ему послышался чей-то хриплый шепот. Он то перебивался порывами ветра, затем снова продолжался.
— Сын мой, — послышалось отчетливо, — именно в этом городе, что повыше над склоном, (видишь?), четвероноги когда-то подбили мое крыло. Они отняли у меня самое главное, способность летать. Ненавижу их всем сердцем. Но я решил не мстить им. И хочешь узнать почему?
— Да — послышался второй голос. А следующую фразу заглушил ветер, не дав Маю расслышать ответ. Она звучала так:
— Потому что у меня был ты, тогда еще совсем крохотный, и я не хотел, чтобы мой сын потерял отца. Если бы я вступил в схватку с четвероногами, они потеряли бы в численности, но в конце концов втоптали бы меня в землю. Я же один. Ведь наша жалкая страна уже несколько лет не хочет вступать с ними в перепалку. У властителей, видите ли, другие планы. Трусы слабохарактерные. Вот, кто они. Так ведь?
Конечно, я мог бы строить четвероногам козни незаметно для всех — и для Диконии и для Понуждавии — но я посчитал это опасным. У меня не было никакого сильного плана, и это никак не привело бы меня к моему истинному желанию. Понимаешь?
И сейчас ты, наконец-то, вернулся со своих тренировок, а я, наконец, придумал, как мы можем быстро воплотить мою главную мечту — за-хва-тить… всю… Диконию. А после воспользоваться этим преимуществом и сделать так, чтобы мы с тобой стали новыми властителями всей Понуждавии. Хочешь узнать как?
— Да, — снова прозвучал зычный голос. Ветер временно стих, а потому сонный пони услышал продолжение разговора про хромающего четверонога, у которого враг выяснил, чего боятся Диконцы.
— Стойте! — не удержался Май, не дав воспоминаниям продолжится, — нам нельзя оставлять Межу. Надо возвращаться.
Но лошади, бежавшие рядом, лишь неодобрительно фыркнули.
— Ох, как сладко звучит «всеобщий страх». Да, сынок? Именно он и подарит нам всю Диконию. — Продолжал хриплый голос. — Он затмит их бойкость, их живость, их находчивость.
— Ну стойте же! — задыхался Май. Он пугался собственного голоса, но еще больше его пугали воспоминания.
— С ума сошел? — крикнула недовольная лошадка, бежавшая справа. А один конь легонько врезался в пони боком.
— И из этой полудохлой массы мы слепим себе новую Понуждавию, в которую, конечно же, захотят все ястребы, ведь здесь будет столько лошадиной силы. М-м-м. Мы сможем оставлять ее только у некоторых четвероногов, чтобы сдавать их во временное пользование другим странам. Так, постепенно мы нарастим богатство и влияние Понуждавии. Нашей с тобой Понуждавии. Как тебе такая картина, сынок?
— Да, — ответил тот с воодушевлением, — говори, как мы будем ее создавать!
И тут порывы ветра усилились и до Мая сквозь камыши стали доноситься лишь обрывки фраз. В ту ночь он так и заснул в камышах, а на утро забыл о разговоре, как о плохом сне. Но сейчас Май был до конца уверен, что это правда, что они зря поддались страху. Но как же остановить табун? Как?
— Остановитесь! Мы теряем нашу Диконию! — кричал Май.
Так отвечали голоса, заглатывая воздух и фыркая. А в противовес им Май вспомнил еще несколько рванных фраз.
«Затем быстро позовем еще пару дюжин наших», «настигнем четвероногов в другом городе», «их нужно еще сильнее запугать», «возможно, привлечем великана», «три-четыре муляжа кроналиствидов», «загоним их в тупик», «иииии… начнем резко и поголовно лишать их лошадиных сил. Так мы быстро сделаем их немощными и получим перевес сил, с помощью которых будем тем же порядком захватывать всю Диконию. Главное всё делать внезапно и слаженно, чтобы весть не успела дойти до соседней Светодарии, и она не вмешалась».
Мая передернуло. Его как будто несколько раз вывернуло наизнанку. Он вдруг очень твердо сказал себе:
«Нет, я этого не допущу! Я не пони Май. Я Дикония, ее свобода и процветание. Я мелодия Мистифии».
Май зажмурился и запел незнакомым голосом, шедшим откуда-то из глубины души. Голос разделился надвое, затем натрое и вскоре зазвучала гармоничная многоголосица, пугающая своей мощью. Май почувствовал, как от него исходят какие-то не управляемо-сильные колебания. И тут всё вокруг замедлилось. Промежуток между ударом одного копыта и другого будто продлился вечность. Маленький пони забыл, кто он. Он ощущал себя целым миром. Вибрация от его напева распространилась на весь табун. Воздух стал плотным, как вода. Время вернулось в привычную скорость, но лошади разом стали замедляться. Так будто против них задул ураган.
Май снова ощутил себя самим собой. Он притормозил и прокричал:
— Возвращаемся в Межу! Чудовища нет. Это муляж… Он, чтобы заставить нас бежать. Надо срочно передать эти слова всем. Кричите, что наш город захватили Понуждавцы, что они хотят захватить всю Диконию, что наш побег — это их план.
— Что за бред? — выпалил один из коней. Он тоже остановился.
— Не верите, — выдохнул Май, — тогда я один… хотя бы приблизьтесь к Меже и сами убедитесь, что там ястребы, а не чудовище…
— Не слушайте этого оборзевшего болтуна, — послышался чуть поодаль голос Тайбоя.
— Тихо! — строго сказала ему Вольконя. Бледно-рыжий конь хотел было возмутиться, но закашлялся.
Белая лошадка приблизилась к Маю и сказала:
— Ястребам нужны наши лошадиные силы. Так? Причем больше, чем наши земли. Мы бежим, значит силы им не достанутся. Так в чем их план?
Май с минуту подбирал слова и решался сказать, в то время как все лошади вокруг него замерли. Неужели сейчас кто-то будет способен поверить ему, а не Тайбою?
— Вообще всё эээ…, что с нами происходило в последнее время… — выговорил он, — оно было приготовлено… ну… продумано ястребами… я слышал их разговор про всё это… я не могу сейчас вспоминать их слова… им нужно, чтобы мы передавали чувство ужаса всем Диконцам. Чтобы мы распространяли страх по всей нашей стране… ну как пожар. Для этого и был создан муляж, которым нас напугали. А ястребы сейчас вызывают других ястребов себе в подмогу… Им нужно отправиться за нами следом и вводить в страх еще сильнее. А потом, когда мы окончательно будем в растерянности, они хотят внезапно начать отнимать наши лошадиные силы.
Если вы боитесь этот ворох из листьев, то… ну я просто вперёд побегу, а вы можете отставать. Если меня схватит Крона… кронавидстл… Как это произносится? Крона-лист-вид… Вы-то успеете убежать… Но на самом деле вы сможете уже издалека увидеть настоящих врагов, что это они нас запугали… надо их прогнать.
Тут у маленького пони от волнения надорвался голос, и он лишь сипло закончил:
— В общем, я в город! Кто со мной?
Вольконя кивнула и одними губами произнесла: «я поняла». А несколько лошадей выражали сомнения.
— Ну как же, мы же сами видели Кроналиствида? — говорила одна.
— Значит, записи на доске — это ложь? — спрашивала вторая.
— А почему мы тогда спотыкались? — выпалил еще один конь.
— Вот именно, — сказал Тайбой, — не слушайте этого прозрачного недоумка, которому захотелось почувствовать себя героем. Кроналиствид опасен. И мы это знаем точно от наших предков. Хватит тратить время и слушать какого-то коротконожку с больным воображением.
Но Вольконя, несмотря ни на что, вдруг несколько раз прокричала:
— Эй, нашу Межу захватили ястребы. Они рассчитывают, что мы заразим страхом остальные города Диконии, чтобы потом отнять наши лошадиные силы. У запуганных легче это сделать. Давайте дадим врагам отпор, пока их план не сработал. Возвращаемся в Межу!
— Не слушайте ее, она предатель, — заорал Тайбой, — она хочет, чтобы Кроналиствид все-таки нами полакомился. Нам надо бежать!
Светай находился между Вольконей и Тайбоем. Он несколько раз посмотрел на одну и на другого, вздохнул, зажмурился, а затем тоже стал кричать фразу белой лошадки. Точно также поступили другие скакуны. Они просто сердцем улавливали, чья интонация искренняя, и выбирали возвращаться в Межу.
Весь табун к этому моменту остановился. Лошади были в недоумении. Что за сила их удержала? Неужели Кроналиствид? Но потом они слышали доносившиеся до них призывы возвращаться и оборачивались.
Несколько секунд Маю смотрели вслед. Но затем Светай в один голос с Вольконей крикнули: «За ним!» После еще кто-то добавил «не дадим ястребам подавить нашу свободу» и еще, и еще... Так, большинство молодых коней понеслись в сторону Межи. А за ними вдруг кинулись и матери с жеребятами. Ведь у кого-то из них это были старшие дети. А после и до лошадей, которые ранее бежали впереди, дошло, что табун сменил курс.
Смаконя быстро поняла в чем дело. Она громко и даже с каким-то облегчением произнесла: «возвращаемся!»
Май испытал легкое удивление. «Неужели меня услышали? Неужели за мной бегут?».
Вот впереди показалась Межа. Май замедлился. Затем остановился. Он присмотрелся и увидел несколько ястребов, кружащих над родным селением. Вот они — враги. А у приветственного валуна медленно передвигался огромный ворох из ветвей и листьев.
Май вспомнил, что он всего лишь пони. А вдруг впереди действительно большая опасность. Как он сможет ей противостоять?
«О ужас, — пронеслись в голове предательские мысли, — а вдруг всё-таки тот разговор мне приснился. Ведь я своими глазами вижу, как Кроналиствид движется. Надеюсь, что никто меня, как обычно, не послушал, и все они продолжают побег. Что мне всё это показалось. А иначе... я подверг риску весь город... Да что там? Всю страну. Наверное, прав был Тайбой, бестолочи — такие как я...».
Но над его ухом вдруг прозвучал ехидный голос.
— А что ты замер? Иди, раз такой смелый.
— Я смелый? — подумал пони вслух, а затем обернулся и увидел, что за ним скачут все. Май встал как вкопанный и не знал, что ж ему теперь делать.
— Забоялся? — произнес один конь напряженным голосом. Было похоже, что он и сам готов вот-вот поскакать прочь.
В один миг в голове Мая снова прокрутились предыдущие дни. А затем вдруг вспомнилось любимое выражение Диконцев «кто верит в свои силы, тот создает свои силы». И с каких пор эта фраза забылась?.. Май встряхнулся, поднял голову и сам не ожидал своих следующих слов:
— За мной. Про то, что Кроналистид опасен для смельчаков, никто никогда не говорил. Смелость — это и есть наша сила. Вперед, во имя нашей Диконии и нашей лошадиной свободы!
В другой момент Май тут же растерялся бы от удивления, что ему удалось так сложить мысль. Но сейчас перед лицом неизвестности, когда медлить было нельзя, он устремился в сторону города, что ветер в ушах засвистел.
Уже и чудовище стало двигаться им навстречу и вот-вот состоится их столкновение. А Май ни о чем не думал. За свою правду, которой он заразил остальных, и минуты решимости, которую он, наконец, испытывал, он был готов отдать жизнь. Если он вдруг и правда подверг всех риску, то его смерть от Кронаслиствида развернет табун обратно.
Сверстники Мая испытывали нерешительность, но видя смелого коротконогого пони, не остановились. И никто из них до сих пор еще не споткнулся, хотя Кроналиствид угрожающе трещал своими ветвями.
Страх всё-таки нарастал и пытался выдавить смелость из сердца Мая. Тот несколько раз чуть не свернул в сторону, но в то же время подумал, что чудовище какое-то не страшное. Оно не хватает невидимыми щупальцами, не ревет, не клацает пастью.
Была не была, и Май бросился на ворох ветвей и листьев. Он ударил чудовище в бок. Затем подлетели остальные коняги и тоже принялись бить врага. А ворох ветвей замер. Может быть, сейчас, наконец, он резко взревет и сожрет их всех? Но вот он получил еще пару сильных ударов и даже не дрогнул.
Май обежал Кроналиствида по кругу и вдруг увидел ястреба. Тот подлетел, и в его скрюченной лапе сверкнул кинжал.
— Я вам покажу, сопляки, нарушать наши планы, — прошипел он. Клинок блеснул рядом с носом Мая. Тот увернулся. Ястреб снова замахнулся. Май отпрыгнул в сторону. Враг резко развернулся, а Май вдруг споткнулся и упал. И вот уже смертоносное оружие устремилось ему в бок, как вдруг кто-то со стороны прыгнул на ястреба.
— Вставай! — проговорил Светай.
Ястреб же резко вскочил и снова нанес удар. Кончик кинжала едва не задел Светая. Тот отпрыгнул. Вольконя внезапно подскакнула и лягнула ястреба копытом. Враг упал, выронив клинок.
Ястреб сощурил глаза и прошипел:
— Я вам покажу, не верить опасностям. Кроналиствид, просыпайся!
Молодые лошади с ужасом уставились на ворох листьев. И в миг их замешательства ястреб перекатился по траве и снова чуть не схватил кинжал. Но Вольконя оказалась сметливей. Она быстро наступила на плоскую часть клинка, прижав его к земле всем весом. Враг отскочил. Он одарил смельчаков ненавистным взглядом, а затем резко взлетел.
Только лошади глянули ему вслед, как ужаснулись. Над ними кружили целых два десятка хищных птиц, а то и больше. Но ястребы были напуганы не меньше. Ведь сверху им был виден весь табун лошадей, возвращавшихся в город.
— Вот дуболомы бесстрашные, — зычным голосом крикнул один из них, — тащите хотя бы все, что успеете, чтобы не с пустыми когтями. Возвращаемся за реку!
— Они хотят присвоить наши вещи, — крикнул Май, — надо помешать им.
Пони поскакал по улице к центру города. По пути он видел, как из амбаров вылетают ястребы, держа в скрюченных лапах тяжелые мешки с зерном, с морковью, с топинамбуром. Некоторые мешки злодеи не удерживали и роняли. Из мастерской Мая тоже вылетел один ястреб, держа в лапах ту самую тарелку, которую пони считал удачной.
«Вот вредитель Понуждавец», — подумал Май, но поделать ничего не смог. Он добежал до крутого спуска к реке, и увидел три десятка ястребов. Они улетали, теряясь в кронах мрачного леса, что стоял на противоположном берегу. У одного из ястребов вместо мешков болтался в лапах другой ястреб.
— Испортили мне день рождения эти четвероноги. Видите, как эти уродцы своей глупой смелостью весь наш план загубили, — ворчал он.
— Да, — зычным голосом отвечал тот, кто тащил его, — если бы мы были готовы к их возвращению... Ох, как бы мы их напугали, отец. Так, что они бы возненавидели свободомыслие и преклонились бы перед идеей бездумного послушания. А потом в приступе запуганности они с такой злобой убедили бы в этом четвероногов из других городов, что...
— Если бы да кабы, — крякнул ястреб-отец.
Май подпрыгнул от неожиданности, когда рядом с собой услышал чей-то тихий голос.
— Может, хотя бы ты мне поможешь?
Это произнес старик Дарьтой. Неужели он всё это время был здесь? И правда, он как ни в чем ни бывало продолжал рыть копытами землю, чтобы сделать спуск к реке пологим. Старый конь стал ужас каким прозрачным. Не удивительно, что даже враги его не заметили.
— Ага, — ответил Май сочувственно. — Я завтра приду.
Лошади, наконец, вернулись в Межу. Они проверили амбары и обрадовались тому, что потеряли совсем немного. Затем они испытали счастье, когда вошли в свои дома и увидели, что всё на месте. Только один большой камешек, что украшал центр Межи, был испорчен рисунками ястребов. Скорее всего ястреб-отец показывал остальным план захвата Диконии.
Вечером у жителей Межи состоялся праздник в честь того, что они вовремя остановились и не дали сбыться коварным планам врагов. Май по привычке хотел уйти в свое секретное место, но его остановили.
— Ты куда? — воскликнул Светай.
— Тебе нельзя уходить. Ты же стал причиной этого праздника, — произнесла Вольконя.
Празднование происходило на окраине, возле приветственного валуна. Там возвели такой огромный костер, который, возможно, видела вся лошадиная страна. Это пылал муляж Кроналиствида. Вместе с дымом вверх устремились ярко-желтые искорки.
— Это чьи-то лошадиные силы, — вздохнула Смаконя. — Вот из-за них-то этот муляж и двигался. Такой до смеха простой приём они использовали против нас, коняшки и лошадяшки. Эх-эх-эх. Очень надеюсь, что это событие послужит нам уроком! Очень надеюсь…
Май оказался в центре внимания. Это было так непривычно, что он не смотрел никому в глаза. Кто-то выкрикивал возмущения, что Май так поздно обо всём рассказал, кто-то выражал благодарность.
— Я поскакал за тобой только потому, что меня восхитила твоя отвага и решимость, — признался один из коней.
По просьбам лошадей Май подробнее рассказал о подслушанном разговоре. И все его внимательно слушали. Пони аж засмущался.
Несколько лошадей в ответ запричитали, мол если бы он раньше обо всем рассказал, не было бы переполоха. И слово взяла Вольконя:
— Тише, друзья! Если бы не Май, мы продолжали бы разносить пожар страха по всей Диконии. А он поздно, но решился остановить целый табун. Вообще изначально всё это случилось, потому что мы запутались и забыли свои же заветы. А давайте прочитаем наш детский стишок, который в духе Диконии, в нашем духе!
— Это отличная идея, — поддержала Смаконя. Лошади хором начали читать стихотворение. А Май в этот момент вдруг испытал какое-то неприятное чувство в груди. Он так и не понял, что это, но не смог оставаться среди лошадей. Ему захотелось уйти подальше, забиться в угол. Он так и сделал. Покинул толпу и спрятался за старым дубом.
Через некоторое время Мая отпустило, и он обошел дерево, чтобы его могли увидеть. Как раз подбежал Светай и произнес:
— Вот ты где. Тебя Смаконя ищет.
— Молодец, что всё-таки решился и донёс свою мысль, — сказала пожилая лошадь. — Все ошибаются, даже самые мудрые. Да-да. Я чувствовала подвох, но не была уверена в нем. Когда сам воздух стал пропитанным страхом за жизнь, я не смогла как следует донести свои сомнения. Всегда есть грань между разумной смелостью и недальновидной самонадеянностью, и я не смогла ее определить. А вот ты, славный понечка, в конце концов смог остановить табун, и это спасло всех нас. Спасибо тебе. Было бы лучше, если бы ты еще раньше обо всем рассказал. Так что развивай способность говорить то, что считаешь важным.
— И еще я хочу сказать, Май. Это очень ценно, что ты желаешь всем добра. Что ты не впал в состояние обиды на всех. Именно эта направленность, желание нести пользу как раз раскрыла твои способности, и ты смог замедлить целый табун. Не все такие. После нашего возвращения я успела выяснить, что в Меже сейчас отсутствует трое коней. Это Тайбой, Нобай и Дарьтой. Те, у кого я спросила, сказали, что не видели их. Скорее всего эти коняшки имеют затаенную обиду. Тайбой, наверное, не стал сюда возвращаться и направляется в другой город. Нобай, наверное… в плену врагов, если жив. На глиняной плите я узнала его почерк. И лошадиные силы, с помощью которых двигался Кроналиствид, наверное, принадлежали именно ему.
— Я забыл сказать, что несколько дней назад видел следы, идущие за реку, — произнес Май, — и по ним было видно, что конь хромал. Думаю, это как раз и был Нобай.
— Думаю, он неудачно споткнулся, спускаясь к реке, — сказала Вольконя, оказавшаяся рядом.
— Да, больше некому, — кивнула Смаконя, — и возможно он был в сговоре с Дарьтоем. Наверное, попросил его передать нам ложное послание.
— А мне кажется… — Май притих.
— Что? Говори, пожалуйста, — сказала Вольконя.
— Что Дарьтой здесь не причем. Что он такой же как я… ну то, что он это… не может говорить, но желает добра. Всё это время, пока мы бежали из Межи он был здесь и… ну в общем-то продолжал заниматься тем, что считает важным для всех нас, ровнял спуск к реке. Мне кажется, нужно ему помочь.
— Возможно, ты прав, — ответила Смаконя, задумавшись.
— Вообще Нобай дружил с Тайбоем, — уточнила Вольконя.
Смаконя коротко фыркнула и сказала:
— Тайбой — это отдельный разговор. Я повспоминала о нем. И знаете, когда он был маленьким, он тоже был застенчивым, но затем что-то переключилось в нем. Он стал слишком общительным. И когда я повспоминала, как он в целом относился к другим, мне стало ясно, что именно он-то и сделал Нобая запуганным и прозрачным.
— Ну, Светайчик, Тайбой потихоньку внушал Нобаю, что тот ни на что не годен, давал ему разные «дружеские советы», обесценивал всё хорошее, что Нобай проявлял, запугивал, предлагал потише себя вести — расстраивал . В нем самом есть глубинный страх быть прозрачным, и он делает всё, чтобы никто не был умнее и важнее его. Именно поэтому он с упоением разносил весть о Кроналиствиде, потому что из-за этого мы становились менее способными здраво мыслить, и он чувствовал своё превосходство.
— Таким, как Тайбу, сразу нужно давать отпор, — выпалила Вольконя, — сразу их останавливать. Всегда отбивала его словесные удары, поэтому, как видите, цела, весела и сметлива.
Май вдруг неожиданно вспомнил один момент из далекого детства, когда он звонче всех кричал считалочку «Смех и смелость». Как-то раз после того, как Май ее прочел, к нему подошел Тайбой, тогда еще подросток, и протараторил:
— Май, ты чего так разорался? Будь скромнее. Ты слишком некрасиво себя ведешь. Знаешь, как неприятно слушать твой голос. По ушам режет. Брр… Аж плохо становится. Все тебе стесняются об этом сказать, я хотя бы скажу, чтобы ты знал. Тебе же лучше будет. Тем более ты такой низкорослый. Тебе тем более нужно быть тихим, чтобы никого не разозлить. Не пропускай мимо ушей мой дружеский совет. Задумайся об этом серьезно.
— Что с тобой? — спросила Вольконя, заметив, что Май напрягся.
— Дать отпор, говоришь? — произнес тот, вспомнив, что он как раз этого в детстве не сделал, а поверил Тайбою на слово, — Надо срочно помочь Дарьтою!
На следующий день Май стал созывать всех жителей Межи к склону реки, чтобы помогать Дарьтою. Сначала он по привычке не мог связать двух слов, затем у него потихоньку стало получаться. С каждым разом, он говорил все лучше и лучше.
Он смог сделать то, чего не удалось Дарьтою. Некоторое время назад старый конь пытался созвать жителей Межи, чтобы они помогли ему, но никто не воспринял его слова всерьез, а некоторые ехидно смеялись. Видно, Тайбой им уже что-то про старого коня наговорил. И Дарьтой, в конце концов, решил действовать в одиночку.
Пони по имени Май созвал к склону чуть ли не всех жителей Межи, и лошади за неделю создали хороший пологий спуск, которому не страшны оползни и по которому даже маленькие жеребята и старики смогут без опаски спускаться к реке. А главное, все получили в эти дни удовольствие от занятия общим делом. Сколько было шутливых разговоров, сколько новых знакомств. М-м-м…
Дарьтой был счастлив поддержке и внимаю. Он постепенно перестал быть прозрачным и его глаза обрели здоровый блеск. Смаконя, хоть и стала временной главой Межи, тоже приняла участие в создании спуска. А Май решился на прочтение стихотворения, которое все тут же подхватили:
© Олег Сунцев (под псевдонимом Олег Гласон), 2021 — публикация рассказа «Остановить табун» целиком или его части разрешена только с указанием настоящего имени автора.