Причуды судьбы - Энтони Рейнольдс

Ах, Билджвотер!

Даже в лучшие времена он был вонючей выгребной ямой, где постоянно кого-нибудь грабят и убивают… как же чертовски приятно вернуться домой!

Я сижу спиной к морю и лицом к порту, пересекая на веслах бухту Билджвотера. Множество огоньков сияет на берегу, как золото дураков.

Мы провернули несколько делишек в Валоране, успели увидеть Город Прогресса и его забитую уродливую сестренку, но свалили, как только запахло жареным. Принц как раз подбросил эту работенку, и обещанная плата была слишком хороша, чтобы ее упускать.

Если честно, даже слишком хороша для такой безумной затеи. Подвох есть всегда, но, как я уже сказал, от таких деньжищ нос не воротят.

Все еще не верится, что мы возвращаемся! Когда мы были здесь в прошлый раз, пришлось нюхнуть пороху.

Сара Фортуна уделала нас всех – меня, Фэйта, Гангпланка. Никто и не мечтал взять этого проклятого психопата за жабры так, как это сделала она. Фортуна взорвала к чертям собачьим корабль Гангпланка с ним самим на борту на глазах у всего Билджвотера. У нас с Фэйтом было место в первом ряду. Нам тупо повезло, что мы выжили. Конечно, я зол на Фортуну, но должен признать: трюк она провернула шикарный. Говорят, она теперь тут главная. Ей осталось поставить на место всего нескольких капитанов – или отправить их на дно бухты. Желающих сесть на неофициальный трон Билджвотера теперь – раз, два и обчелся. И среди них наш приятель Принц...

"Ты можешь хотя бы попытаться сосредоточиться? Мы сбились с курса".

Сердито смотрю на Фэйта. Пока я тут потею, этот хлыщ прохлаждается на скамье, бездумно тасуя карты ловкими пальцами. Грести такого доходягу не посадишь, но критиковать меня, пока сам он наслаждается отдыхом, как какой-нибудь демасийский лорд, – это уже верх наглости.

То, что он вообще-то прав – нас отнесло метров на сто к югу, и теперь мне придется бороться с течением, чтобы добраться до нашей цели – злит меня еще сильнее.

"Можете сменить меня в любое время, сударь", – рычу я.

"Не могу, – он выкладывает на перевернутый бочонок три карты рубашкой вверх. – Я занят".

Все еще ворча, смотрю через плечо и ищу ориентиры. Мы плывем через лес мелких, но острых скал. Конечно, опасны вовсе не те, что кинжалами торчат из воды. Как всегда, настоящий убийца – тот нож, который ты не видишь.

Эти рифы называют Вдоводелами. За много лет они отняли десятки жизней. Повсюду останки разбившихся кораблей: сломанные мачты между скал, расщепленные доски в небольших водоворотах, абордажные сети на бритвенно-острых камнях.

Большинство кораблей терпит крушение из-за идиотизма капитанов, которые жмутся заплатить заклинателю волн из народа бухру, чтобы тот провел судно в порт. Не очень-то умный выбор, скажу я вам.

К счастью, нам нужно провести через Вдоводелов совсем небольшую лодчонку не больше трех шагов в длину. Эта дырявая посудина носит гордое название "Неустрашимый" и, должен признаться, за тот час, что мы знакомы, я прикипел к ней сердцем. С виду она неказиста – местами ржавая и давно не крашенная – но до сих пор нас не подвела, а это многого стоит. И на мою греблю она не жалуется.

Фэйт по очереди переворачивает свои карты, хмурится и прячет их обратно в руку. Он занимается этим с тех пор, как мы тайно отплыли с Белой пристани. Что-то в картах его напугало, но я особо не переживаю. Почти уверен, что мы сплаваем в бухту впустую, но надо хотя бы сделать вид, что мы стараемся. Как же славно, что половину золотых кракенов нам заплатили вперед!

Нутром чую, что больше мы ничего не получим, но мы уже заработали самые легкие деньги в истории.

Весла с плеском входят в воду, и брызги летят Фэйту в лицо. На миг он перестает тасовать карты и бросает на меня убийственный взгляд. "А можно аккуратнее?"

Еще чего захотел!

Вслух я говорю: "Ну извини!" – и, пожав плечами, продолжаю грести.

Он снимает шляпу и вытирает ладонью щеку. Снова пытается прожечь меня взглядом, возвращает шляпу на место и надвигает ее на глаза, чтобы выглядеть позагадочней. По мне так дурак дураком!

Стараюсь не ухмыляться и снова чиркаю веслом по воде. На этот раз ему достается как следует, все в тот же бок. Плеск!

"Во имя удачи! – не выдерживает Фэйт и, засунув палец в ухо, хорошенько там шурует, вытряхивая воду. – Ты нарочно это делаешь".

"Не могу устоять, – отвечаю я. – Ты сам виноват! Щеголяешь в своем пижонском камзоле, да еще и моешься каждую неделю. Руки чешутся тебя проучить".

Я снова окатываю его водой – на этот раз сильнее, чем планировал. Камзол теперь насквозь мокрый. Фэйт в ярости вскакивает и тычет в меня пальцем, но от резкого движения "Неустрашимый" начинает дико качаться из стороны в сторону. Мой напарник тут же плюхается на скамью и вцепляется в борта нашей утлой лодчонки с выражением ужаса на лице. Обхохочешься! Как бы он ни хорохорился, вся спесь с него мигом слетела.

Я хихикаю и качаю головой. Меня всегда смех разбирает от того, что он, сын речного народа, полжизни проживший в Билджвотере, до сих пор не научился плавать.

Фэйт испепеляет меня взглядом. Умащенные и гладко зачесанные перед отплытием волосы теперь свисают мокрыми прядями, как водоросли. Я стараюсь не смеяться, но ничего не могу с собой поделать.

"Ты конченый придурок", – шипит он.

Я налегаю на весла. Через некоторое время из Билджвотера доносится звон Третьего колокола.

"Это здесь", – наконец сообщает Фэйт, снова сверившись с картами.

Я оглядываюсь через плечо. Билджвотерские огни закрывает темное пятно скалы размером с небольшой остров. С виду она ничем не отличается от других – такие же крутые берега и острая макушка.

"Ты уверен?"

"Уверен, – огрызается Фэйт. Наверное, все еще злится из-за воды. – Я сто раз перепроверил. Карты указывают именно сюда".

Эти его карты позволяют проделывать кучу ловких трюков. Например, проникнуть туда, куда нас сроду не пустили бы, что при нашей работенке весьма полезно. Однажды я даже видел, как Фэйт метнул карту в фургон, и тот взорвался, словно был под завязку набит порохом. Но сегодня он занимается ворожбой речного народа, честь по чести. И обычно она не подводит.

По указанию Фэйта я подвожу "Неустрашимый" к отвесной скале с подветренной стороны. Волны бьются о камни, грозя размазать по ним нашу лодку, но я справляюсь со стихией и бросаю якорь там, где велит Фэйт.

Скала возвышается над нами, закрывая небо.

"И как… ты предлагаешь туда подняться?" – интересуюсь я.

"Никак, – отвечает мой напарник. – Карты говорят, что святилище внутри".

"Не вижу никакого входа".

Тут я замечаю ухмылку Фэйта, и внутри у меня все обрывается. Он указывает вниз, в воду.

"Да ты шутишь", – бормочу я.

В мой прошлый визит в Билджвотер меня бросили за борт, приковав к пушке. Фэйт спас меня, но все-таки я чуть не утоп и теперь не горю желанием повторять этот незабываемый опыт.

"Увы, все серьезно, напарник, – говорит Фэйт. – Или мне придется идти туда в одиночку…"

"Ага, чтоб ты захапал добычу и сам получил оставшиеся кракены? Ну уж нет!"

Я не забыл, как этот опарышев сын дал деру со всей нашей наживой, а меня бросил расхлебывать последствия. Никто не вернет мне годы, которые я проторчал за решеткой.

"Ты же вроде не верил в существование святилища, – говорит Фэйт. – Сам сказал, что пытаться его найти – все равно что искать угря в море".

"Ага. Я все еще думаю, что это байка для легковерных дураков, но если вдруг окажется, что я все-таки ошибся, то я хочу свою долю".

Теперь очередь Фэйта усмехаться. Я стаскиваю с себя камзол и ботинки. Засовываю сигары и патроны в водонепроницаемые мешочки. Затем проверяю и перепроверяю, что мой двуствольный дробовик по имени Судьба, изготовленный в Пилтовере по персональному заказу, надежно завернут в промасленную ткань и закреплен на спине. Потом я закатываю рукава.

"Так где, говоришь, тоннель?"

Я ныряю – надеюсь, что не в гущу голодных кривохвостов.

В море зверски холодно и очень темно, но я толкаю себя вниз, на глубину. Со всех сторон, на грани видимости, шныряют стайки рыб и боги знают чего еще.

Ага! Вода темная, но впереди и внизу я замечаю почти черную кляксу. Вход в тоннель. Значит, карты Фэйта не соврали. Я заплываю внутрь и скоро понимаю, что до сих пор темно вовсе не было. Все познается в сравнении. Здесь я не вижу даже собственных рук. Тоннель довольно узкий: с каждым гребком я задеваю кончиками пальцев гладкий камень стен.

Оглянувшись, я различаю маленький синий кружок там, где я заплыл в тоннель. Оставшегося воздуха мне в аккурат хватит на то, чтобы выбраться обратно и подняться на поверхность. Если поплыву дальше, дороги назад не будет.

Надеюсь, Фэйт не ошибся. Если я тут утопну, то, клянусь, в следующий Страховин вернусь и задам ему жару.

Впереди маячит свет. Я отталкиваюсь от дна тоннеля, думая, что нашел выход… но нет. Это коварная светящаяся медуза, распустившая щупальца, как смертоносные тросы. Я не дурак к ней приближаться.

Продолжаю плыть вперед совершенно вслепую. Страх постепенно затапливает меня, как прилив в ночь Кровавой луны. Я врезаюсь в стену и на один ужасный миг думаю, что заплыл в тупик. Включается инстинкт самосохранения, и я толкаю себя вверх, надеясь пробить поверхность воды, но вместо этого стукаюсь башкой о каменную плиту. Сильно стукаюсь. Холод притупляет боль, но в воде наверняка теперь кровь. Просто блестяще. Акулы-берсерки чуют кровь за много миль...

Мне кажется, что я в ловушке – как крыса в бочке с водой. На этот раз у меня и правда все шансы сдохнуть.

Но ведь должен же быть где-то путь наверх! В отчаянии я шарю по сторонам. На стенах тоннеля вырезаны какие-то спирали, но мне сейчас не до них. Воздух в груди кажется ядом. Силы уже покидают меня, когда я наконец нахожу выход.

Изо всех сил отталкиваюсь ногами – и вижу наверху лунный свет. Я выныриваю. Делаю глубокий, жадный вдох. Я жив!

Выплываю на мелководье и осматриваюсь. Я в пещере с незамкнутым сводом, через который видно небо и луну.

Подгребаю к каменистому уступу и вылезаю на берег. От меня во все стороны разбегаются крабы размером с мою голову. У каждого одна синяя клешня намного больше другой, и они неодобрительно машут мне: мол, чего приперся. Ну и подумаешь! Никогда не любил крабов. У меня от них мурашки по коже. Слишком много ног!

Теперь надо проверить самое главное. Расстегиваю перевязь и разворачиваю промасленную ткань, в которую завернута Судьба. Быстро осматриваю ее при лунном свете, проверяю заряжающий механизм и спусковой крючок. Кажется, все в порядке. Вставляю пару патронов – и жить сразу становится веселей. Мало что может меня напугать, когда в руках верная красотка Судьба со свежим порохом.

"Я уже заждался", – говорит кто-то.

Я чуть не выпускаю в этого "кого-то" оба патрона, но успеваю сообразить, что это Фэйт. Он стоит, вальяжно прислонившись к камню и напустив на себя отрешенный вид. Конечно, он-то вошел легким путем: с помощью своих карт.

"Идиот! Я чуть в штаны не наложил!", – рычу я.

"У тебя кровь", – замечает он.

Ощупываю свою шевелюру и смотрю на покрасневшие пальцы. "Жить буду". Надеюсь, тут я не ошибся.

Фэйт делает вид, что ему все нипочем, но я чувствую, что он за меня переживает. Это греет душу, хотя ему я об этом, конечно, не скажу.

"Не кипиши. Я в порядке", – заверяю я его и осматриваюсь. Стены пещеры сплошь покрыты фигурной резьбой – работа народа бухру. Через миг я понимаю, что это за завитушки, и озвучиваю очевидное:

"Гляди-ка, сколько змей".

Может быть, на этот раз поиски угря в море вовсе не напрасны…

"Все еще думаешь, что это просто миф?" – спрашивает Фэйт.

В ответ я только ворчу. Даже если я и готов изменить мнение, не обязательно радовать этим Фэйта. По крайней мере, пока.

В общем, нам заплатили, чтобы мы отыскали билджвотерскую легенду, про которую любой разумный человек скажет, что это такая же выдумка, как байки о Морских ловкачах или мифы о Призывателях.

Венец бездны.

По легенде, надевший венец сможет повелевать чудовищами из глубин. А тот, кого слушаются морские чудовища, будет хозяином вод вокруг Змеиных островов. Хозяином Билджвотера.

Вот поэтому Принц так хочет заполучить эту штуку в свои золотые ручонки. Фортуна мало что сможет ему противопоставить, если на нем будет Венец бездны.

"Так где святилище?" – спрашиваю я.

"Вон там есть проход, – Фэйт показывает вглубь пещеры. – Полагаю, нам туда".

"Надеюсь, плавать больше не придется", – бормочу я себе под нос.

"Проход", который нашел Фэйт, – просто трещина в камне. Сам он худющий, как камбала, так что протискивается в нее без труда. Я же гораздо крупнее и внушительнее, поэтому мне приходится попыхтеть и лишиться пары пуговиц.

Я все еще ворчу и вполголоса ругаю двойную порцию супа, которую проглотил перед отплытием, когда Фэйт шикает на меня, многозначительно прижав палец к своим губам.

Сделав последний рывок, я вылетаю из узкого лаза, как пробка из бутылки. Вонь в этой пещере прямо с ног валит. Напоминает тухлый запах потрохов и рыбной требухи в Кровавых доках. Аж слезы на глаза наворачиваются. А еще этот запашок навевает неприятные воспоминания...

Через дыру в своде сочится лунный свет, но его едва хватает, чтобы что-то рассмотреть. До меня не сразу доходит, как много тут свалено всякой всячины. Похоже на сокровищницу чокнутого старьевщика. Разнообразное барахло заполняет все пространство, каждый уголок и закуток.

Эта пещера больше предыдущей, но и здесь стены – по крайней мере, те, что видны под завалами всякого мусора – тоже сплошь покрыты резьбой бухру. Опять змеи. Кто-то очень любит змей...

С одного края пещеры чернеет озерцо, наверняка соединенное с тоннелем, в котором я чуть не потонул. Но все эти обломки и прочий хлам принесло сюда вовсе не водой. Кто-то специально их сюда притащил. Признаться, в расположении барахла даже прослеживается некий странный порядок, какая-то завязанная в булинь логика.

Кругом лежат бочонки и коробчонки, сундуки и сети. Рыбацкие снасти и ржавые гарпуны, бухты давно прогнившей веревки. Ракушки и морская галька сложены причудливыми кучками, на примитивных полках из выброшенных морем досок стоят шеренги банок с какой-то мутной жидкостью – что в ней маринуется, я даже знать не хочу.

К стене пещеры прислонен ржавый якорь, а рядом между двумя валунами торчит носовая фигура корабля – пышногрудая девица с рыбьим хвостом. Краска потрескалась и шелушится, так что кажется, будто с нее облезает кожа.

Над головой, как кривые стропила, громоздятся сломанные мачты. С них свисают ленты иссохших водорослей и лоскутья гниющей парусины; к некоторым подвешены маленькие медленно вращающиеся конструкции из палочек и рыбных костей, перевязанных волосами или лыком.

А в тени, у самой дальней стены, полускрытое этой выставкой бесполезного хлама, белеет нечто, очень напоминающее…

"Как думаешь, это оно?" – шепчу я.

Мне удается разглядеть что-то вроде алтаря, вырезанного прямо в скале в виде клубка морских змей: тут и красноперки, и желчеплюйки, и эбеновые спиноглотки. Вокруг алтаря сотни незажженных свечей и лужицы воска, а еще – черепа самых разных зверей. Человеческих тоже хватает.

"Святилище бездны! – благоговейно ахает Фэйт. Он всегда был суеверным, как и весь речной народ. – Да, это оно".

Фэйт пробирается к святилищу. Я медленно шагаю следом, внимательно вглядываясь в тени: обычно как раз в такой момент все начинает идти наперекосяк. По крайней мере, у нас. А еще я слежу за Фэйтом.

"Даже не думай втихаря прикарманить венец", – рычу я ему. Фэйт смотрит на меня искоса, но ничего не отвечает.

Тут я кое-что замечаю, и мое сердце пропускает удар.

Совсем рядом на каменном выступе лежит пожилая женщина. Я чуть не прошел мимо, скользнув по ней взглядом и не сразу поняв, что именно вижу.

Бормочу под нос ругательство. Сердце колотится, как ноксианский боевой барабан.

Старушка лежит на спине со сложенными на груди руками, как надгробие. Судя по ее виду, ей самой очень скоро понадобится надгробие. Одежда на ней полуистлевшая, лицо по цвету напоминает рыбу недельной свежести. Может, это просто игра света – или темноты – но вены под полупрозрачной кожей кажутся совершенно черными.

"Тут, э-э, старушка", – свистящим шепотом сообщаю я.

Мой напарник уже осматривает алтарь и рассеянно переспрашивает: "А?"

"Тут, говорю, старушка", – повторяю я чуть громче и кошусь на нее. Она не просыпается.

Фэйт оглядывается. "Что она делает?"

"Спит. Или померла. Сразу не поймешь, – я принюхиваюсь, и меня чуть не выворачивает. – Но воняет просто зверски. Наверное, все-таки померла".

Фэйт снова делает озабоченное лицо. Его брови медленно сходятся к переносице. Обычно он строит такую мину, когда ему выпадают совсем паршивые карты – или когда он обнаруживает пятно на идиотски дорогом сюртуке, сшитом у портного в Пилтовере.

"Тогда просто… не трогай ее?"

Гениально. Я меняю тему. "Венца пока не видать?"

"Нет, – Фэйт снова переключает внимание на святилище. – Но он должен быть здесь.."

Я собираюсь помочь с поисками, но в этот момент старушка у меня за спиной хрипло всхрапывает. Я резко разворачиваюсь с дробовиком наготове, однако она лежит смирно. Живая все-таки.

Тут я прихожу в себя и направляю стволы вверх. Что я собирался сделать? Пристрелить спящую бабулю? Как бы мерзко она ни воняла, причинив ей вред, я наверняка навлек бы на нас череду неудач.

На всякий случай продолжаю присматривать за старой каргой. А потом я вдруг на что-то наступаю... Это что-то движется! И издает приглушенный крик.

Из-под груды преющей парусины выползает человек.

Он смотрит на меня с ужасом и пятится, как загнанная в угол псина. Судя по фасону одежды и золотой серьге в ухе, передо мной моряк, только очень давно не кормленный. Затем я замечаю на его щиколотке ржавое кольцо, цепь от которого тянется к вделанному в стену крюку.

Моряк не опасен, так что я снова обращаю оружие к небу и киваю Фэйту, который уже развернулся ко мне со светящимися картами наготове.

"Тихо, – говорю я пленнику, примирительно подняв руку. – Мы не по твою душу".

"Вытащите меня отсюда, – шепчет он и косится то на меня, то на спящую старуху. – Не хочу, чтобы меня принесли в жертву! Меня просто послали найти венец! Вытащите меня отсюда, спасите меня, спасите..."

Он начинает впадать в панику и говорит все громче. Кто знает, как долго этот бедолага просидел на цепи. И почему?..

Я пытаюсь его успокоить: "Тише, сынок, тише".

"…спасите меня, спасите, спасите, спасите…"

"Заткни его", – шипит Фэйт.

"Чего ты мне вечно приказы раздаешь? – огрызаюсь я, демонстративно разворачиваюсь к напарнику и тычу в него пальцем. – Я сам разберусь! Помнишь тот раз…"

Простой фокус для отвлечения внимания – Фэйт сам меня этому научил. Сбей человека с толку резким движением, заставь смотреть на что-то постороннее – и он не заметит того, что ему видеть не следует.

Трюк сработал: бегающий взгляд пленника переключается на Фэйта, и он не успевает заметить моего приближения. Приклад Судьбы встречается с его лицом. Я не пытаюсь убить бедолагу – просто пусть еще поспит.

На всякий случай я оглядываюсь, но не похоже, чтобы старая курица что-то услышала. Небось глуха, как пробка. И все-таки, почему моряк такой зашуганный? Я постепенно начинаю подозревать, что с бабушкой дело нечисто...

"Ловко сработано", – хвалит меня Фэйт.

Я киваю ему и склоняюсь над лежащим пленником. Он кажется мне смутно знакомым. Я сообщаю об этом Фэйту и, чтобы проверить догадку, расстегиваю воротник моряка. Так и есть: небольшая татуировка в виде скрещенных бомбард. "Точно, один из Сариных парней. Причем не матрос какой-нибудь! Спорю, она хорошо заплатит за его возвращение!"

Фэйт удивленно хмыкает. "Похоже, не только Принц охотится за венцом".

"Ага! Интересно, Фортуна больше предложит?"

"Сначала надо его найти".

"Что там бормотал этот парень начет принесения в жертву?"

Как по мне, если старухе хватило сил справиться с офицером Мисс Фортуны, то либо ей кто-то помогает – и этот кто-то может быть рядом – либо она далеко не так проста, как кажется. В любом случае я не хочу тут задерживаться.

"Давай поскорей выбираться, – бормочу я. – У меня дурное предчувствие".

"Но мы уже у цели! – возмущается Фэйт. – Венец где-то тут, я знаю! Мне нужно еще немного времени".

Очень непривычная ситуация: я хочу свалить, а Фэйт – остаться. Обычно все наоборот.

Я снова смотрю на старуху и неохотно киваю. "Ладно. Только давай живее".

Фэйт садится на пол и начинает раскладывать симметричный пасьянс, размещая карты рубашкой вверх. Я оставляю его за этим занятием и начинаю проверять всякие закутки, тыча в них стволами Судьбы. Теперь я куда внимательней слежу за тем, куда ставлю ноги. В мусоре находится несколько старых потускневших монет, среди которых, к моему немалому удивлению, даже есть несколько золотых кракенов. Я прячу их в карман и бросаю быстрый взгляд на Фэйта – не заметил ли? Спрашиваю его:

"Ты уверен, что венец тут?"

Вместо ответа напарник показывает мне карту. На ней изображена золотая корона в виде свернувшейся кольцом змеи.

Я признаюсь, что раньше такой карты не видел.

"И я не видел, – отвечает Фэйт. – До сих пор ее просто не существовало. Венец где-то здесь".

Шут их разберет, эти его карты.

Я продолжаю поиски, но через некоторое время чувствую на себе взгляд. Ощущение не из приятных. Я резко оборачиваюсь и всматриваюсь в темноту. Боковым зрением улавливаю какое-то движение, но стоит мне посмотреть прямо, как все замирает. Может, опять крабы... Все-таки хорошо бы отсюда убраться, причем чем раньше, тем лучше.

Фэйт что-то бормочет себе под нос, потом сгребает карты и хмуро озирается. "Тебе не кажется, что за нами следят?"

Значит, мне не померещилось. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Я улавливаю еще какое-то движение, и мой взгляд цепляется за перевернутое ведро на полу.

Оно правда только что шевельнулось?

Я не отрываясь смотрю на него и скоро замечаю, что ведро действительно смещается – совсем чуть-чуть – и снова замирает. Я, конечно, всякое на своем веку повидал, но чтобы ведро подкрадывалось – такое со мной впервые.

Я подхожу на шаг ближе и наклоняюсь, чтобы получше его рассмотреть. Так и есть: в боку дырка, а через дырку кто-то смотрит. Большим таким желтым глазом.

"Попалось, мелкое отродье…" – говорю я и прицеливаюсь из Судьбы.

То, что там прячется, понимает, что его хитрость раскрыта, сбрасывает ведро и дает деру. Я уже готов нажать на спусковой крючок – но вижу, что это просто дурацкий спрут. Фэйт фыркает от смеха, когда эта штука проносится мимо него с хлюпаньем и неожиданной прытью.

У спрута всего один глаз, которым он продолжается смотреть на меня, пока пятится, не сбавляя скорости.

"Не каждый день такое увидишь", – признается Фэйт.

Неуклюжий зеленый моллюск добирается до каменной полки, на которой спит старуха, и начинает карабкаться вверх, подтягиваясь на щупальцах.

"Не дай ему разбудить ее!" – шипит мой напарник.

"А что мне делать, стрелять по нему? Думаешь, это ее не разбудит?"

У Фэйта уже наготове карта, но он не бросает ее – наверное, боится зацепить старуху. "Не знаю! Схвати его!"

"Я не собираюсь трогать одноглазых спрутов, Тобиас!"

Тот строит недовольную рожу. "Я же просил меня так не называть. Теперь я Твистед Фэйт, ясно?"

Я закатываю глаза. "Не буду я тебя так звать. Самое дурацкое и выпендрежное прозвище, какое только можно…"

Старуха издает прерывистый храп, и мы тут же замолкаем. Пока мы выясняли отношения, склизкий спрут обвил щупальцами ее лицо. С мерзким хлюпаньем он забирается карге на голову и замирает там, как гротескная шляпа, моргая своим огромным желтым глазом.

"Что-то тут не так", – тихо говорю я.

Карга резко садится.

Мне хватает уверенности в себе, чтобы признать, что звук, который я издал, когда старуха очнулась, был довольно визгливым. Но, справедливости ради, Фэйт заверещал еще тоньше.

Старуха резко распахивает глаза. Они оказываются белыми, как змеиное молоко. Однако слепота не мешает ей повернуться точнехонько в нашу сторону.

"Опять пришли крыски шарить и грабить! – говорит она. Голос у нее такой… какой и должен быть у морской ведьмы со спрутом на голове. – Шаловливые крыски! Здесь вы ничего не найдете, о нет…"

"Погодите-ка, дамочка, – говорю я, глядя, как старуха опускает босые ступни на пол пещеры. Я держу ее на прицеле Судьбы, но ей как будто все равно. – Мы не крысы и не воры. То есть, конечно, воры, но…"

Тут фантазия меня подводит, и я шепчу Фэйту:

"Придумай что-нибудь!"

"Мы ищем Венец бездны, – поясняет тот. – Если вы будете так любезны и отдадите его нам, мы больше не доставим вам беспокойства".

Старая ведьма встает, опираясь на посох с набалдашником в виде змеиной головы. Не знаю, откуда он взялся. Пялясь мутными бельмами, она одаряет нас беззубой улыбкой. "Глупые крыски! – говорит она, капая слюной. – Вы уже утопленники. Вы обещаны морским чудовищам, просто еще не знаете об этом.

С этими словами карга ударяет посохом о землю. Пещера содрогается, по черной воде расходятся волны. Раздаются щелчки, будто ломается множество палочек – и тут стены оживают. От них что-то отделяется.

Из темноты выступают существа.

Большие существа.

"Крабы, – бормочу я под нос. – Конечно, кто же еще".

Это не обычные крабы – хотя, по правде говоря, я не понимаю, как вообще можно называть "обычным" кого-то с таким количеством ног. Но конкретно эти просто жуть. Каждый размером с небольшую телегу, у каждого – гигантская синяя клешня, способная перекусить человека пополам.

В общем, с виду эти ребята намного опаснее и агрессивнее, чем их мелкие собратья. Они боком семенят к нам двоим, явно намереваясь разорвать на куски – и все больше их лезет из воды, стрекоча и щелкая клешнями.

"Получай, ногастая тварь!" – рычу я и разряжаю оба ствола в первого краба.

Раздается оглушительный выстрел, и панцирь отброшенного назад краба трескается с упоительным хрустом. Вспышка красного – и одна из карт Фэйта взрывается среди целого скопления этих тварей, окутывая их колдовским огнем.

Я как раз успеваю перезарядить Судьбу, чтобы встретить еще одну быстро ползущую ко мне тварь. Пуля попадает в клешню, во все стороны летят осколки панциря и клочья мокрого мяса, и эта образина спотыкается. Следующий выстрел сносит ей глаза со стебельков и щелкающие челюсти, отбрасывая бестию назад. У Судьбы тяжелая рука!

К моему напарнику тварюга подбирается сбоку, и я предупреждаю его криком. Он уворачивается, проскакивает под щелкающей клешней и бросает еще одну карту, которая с золотистой вспышкой попадает в цель. Краб застывает на месте. Я как раз успеваю перезарядить Судьбу – и в воду сыпется сочный крабовый фарш.

"Пора выбираться!" – ору я.

"Сначала найдем венец!" – кричит в ответ Фэйт, уклоняясь от клешни.

Кажется, он пытается что-то доказать. Раньше Фэйт не раз и не два сливался при первых признаках опасности, а расхлебывать кашу приходилось мне. Он клянется, что с тех пор изменился, и, похоже, готов сдохнуть, чтобы это доказать. По мне так это тупо. Достойно уважения, но чертовски тупо.

"Если мы помрем, он нам не пригодится!" – ору я.

Я целюсь снова, но одна из тварей зажимает Судьбу клешней именно в тот момент, когда я нажимаю на спусковой крючок. Пули уходят в сторону и разносят на куски алтарь.

Морская ведьма – которая, кстати, все это время хохотала как бешеная – вопит от ярости.

Я воюю с крабом, захватившим Судьбу. Я не собираюсь отпускать оружие, но и краб, похоже, тоже.

Я рычу: "Это мое, ползучая ты…"

Тут мимо пролетают две карты, каждая из которых срезает по стебельку крабьего глаза. Он наконец-то отпускает мою пушку и слепо отползает прочь, натыкаясь на своих собратьев.

Я киваю в знак благодарности, но Фэйт смотрит не на меня, а на святилище. Вернее, туда, где оно было. Теперь это просто груда камня. Похоже, алтарь был полым и раскололся от моих пуль.

"Ты только погляди!" – выдыхаю я.

Похоже, под алтарем было чье-то захоронение. Теперь там остался только иссохший скелет, белеющий на фоне развалин. Череп увенчан тусклым венцом… золотым венцом в форме шипящей змеи!

Я бросаю косой взгляд на ведьму. Такой поворот событий ее явно не устраивает. Она с воем отрывается от земли. Поначалу я даже думаю, что в тоннеле приложился головой сильнее, чем мне показалось. Несколько раз моргаю, чтобы убедиться, что мне не чудится.

Но я действительно вижу то, что вижу. Ведьма парит в паре локтей от земли.

Ну надо же...

Ведьма рычит, тычет своей палкой в нашу сторону, и в воздухе появляется дыра. Понимаю, звучит бредово, но я не знаю, как это еще описать. Прямо перед нами возникает отверстие размером с пушечное ядро, которое быстро расширяется, словно брешь в борту корабля. Хлынувший из нее поток ледяной воды сбивает меня с ног, и я падаю на одно колено.

По ту сторону дыры что-то движется, а потом показывается огромный желтый глаз, зрачок которого резко сужается, когда он заглядывает внутрь. Такой же глаз у спрута на башке ведьмы, только вот у нашего гостя он в сто – нет, в тысячу раз больше. Кажется, это чудище плавает где-то очень далеко, в самых темных морских глубинах – но при этом пялится на нас через дырку, будто мы наживка на леске.

В следующий миг глаз исчезает, а вместо него появляются два огромных щупальца. Разрядив оба ствола, я отстреливаю одно из них. Оно падает на землю, все еще извиваясь и брызгая голубой кровью. Второе щупальце обивается вокруг гигантского краба, без труда поднимает его и утаскивает в дыру.

Старая карга висит в воздухе, злобно ухмыляясь. Похоже, она готова подождать, пока ее чудище само с нами расправится.

"Хватай проклятый венец!" – реву я, поднимаясь на ноги и пытаясь засунуть в стволы пару новых патронов.

Желтый глаз снова заглядывает в брешь. Он замечает Фэйта, но я с криком машу руками, и гигантский зрачок фокусируется на мне.

Толстое как канат щупальце тут же хватает меня и поднимает в воздух, едва не переломав ребра. Но прежде чем оно успевает утащить меня боги ведают куда, мне удается навести Судьбу прямо на желтое око.

В его взгляде я вижу больше разума, чем ожидал от тупого морского чудовища. По крайней мере, при виде Судьбы оно смекает, что к чему, и быстро отстраняется. Но Судьба быстрее. Взревев, она палит в него огнем и серой, и я слышу – а также чувствую всем телом – как монстр ревет от боли.

Щупальце разжимается. Я лечу вниз, попадаю прямо под хлещущую из дыры струю воды, кубарем качусь к стене и прикладываюсь об нее. Все еще держу дробовик мертвой хваткой – потому что меня совершенно не прельщает перспектива снова ехать в Пилтовер за новым – но теперь он наверняка намок.

Я отфыркиваюсь и кое-как поднимаюсь на ноги. Такое чувство, будто я вылакал половину Билджвотерской бухты. Фэйт как раз снимает со скелета венец и коротко мне кивает.

"Вот теперь уходим", – говорит он.

Кажется, чудовище от нас отвязалось – во всяком случае на время. Воды налилось уже по колено. Повсюду плавает мусор и прочая дребедень. Оставшиеся гигантские крабы топчутся на месте, не понимая, что происходит.

Тем временем я замечаю, что ведьмин пленник пришел в себя. Он успел залезть на большой валун и теперь в ужасе озирается. Оно и понятно. Вода все прибывает, а он все еще в оковах.

Я наставляю Судьбу на цепь и нажимаю на спусковой крючок. Это меньшее, что я могу сделать, чтобы дать парню шанс. Но дробовик молчит – в механизм все-таки попала вода. Мне остается лишь развести руками:

"Извини, дружище".

Ведьма видит, что Фэйт забрал венец, и шипит от ярости. Она летит прямо к нам, чиркая ступнями по холодной воде.

Напарник бросает мне венец, и я неуклюже ловлю его.

"Зачем ты отдаешь его мне?" – ору я во всю глотку, чтобы перекричать рев водяного потока.

"Подумал, что ты не захочешь спускать с него глаз, – кричит в ответ Фэйт, – и не доверишь мне его вынести".

На миг я задумываюсь. Признаться, я удивлен, причем в самом хорошем смысле. Если Фэйт будет продолжать в том же духе, мне придется пересмотреть свое мнение о нем...

Вот только ведьма теперь переключила внимание на меня. Она шевелит губами – кажется, произносит проклятие. Я, конечно, не суеверный... но и не глупый. Швыряю венец обратно Фэйту.

"Я тебе доверяю! Более-менее".

В бреши за спиной карги снова маячит желтый глаз. Я не без удовольствия замечаю большой кровоподтек там, куда его укусила Судьба.

Фэйт бросает три карты, за которыми тянется шлейф колдовского огня, но ведьма от них просто отмахивается, и невидимая сила сдувает карты в сторону.

Подлетая все ближе, она улыбается беззубой улыбкой, обнажая гнилые десны. Видимо, не сомневается, что мы теперь покойники.

"Выбирайся!" – кричу я Фэйту и вешаю Судьбу на плечо. Заворачивать ее в тряпки уже нет времени. Если выберусь из этой передряги живым, ей понадобится небольшая починка.

Фэйт подмигивает мне: "Увидимся на той стороне". И я ему верю. Кто бы мог подумать?

"Взять их!" – вопит ведьма.

Она указывает на нас посохом. Монстр запускает в брешь массу щупалец и упирается в стены пещеры, пытаясь протолкнуть свое тело внутрь.

Пора уходить. В руках у Фэйта танцуют карты: он готовится провернуть свой трюк, чтобы убраться отсюда. Еще секунда – и напарник исчезает вместе с венцом.

Мой черед. Я с разбега ныряю в черный омут, умудрившись избежать рыскающих щупалец. Очень надеюсь, что озерцо действительно соединятся с тоннелем, иначе мой красивый прыжок окончится печально.

Оказавшись в воде, я начинаю мощно грести. Ни черта не видно, но осторожничать некогда. Если врежусь в стену – что ж, будет еще одной ссадиной больше. Сейчас это меньшая из моих проблем.

К счастью, чутье меня не подводит. Я вслепую проплываю под темной скалой и выныриваю с другой стороны, в первом гроте, стены которого трясутся от яростного вопля морской ведьмы. В любой момент меня могут схватить толстые щупальца.

Набрав в грудь побольше воздуха, я ухожу под воду.

Я выныриваю и делаю глубокий вдох. Казалось бы, плыть обратно должно быть проще, ведь я уже знаю дорогу... Но все-таки я опять чуть не помер.

Меня подхватывают и тащат наверх. Немного пыхтения и ругани – и вот мы с Фэйтом уже валимся в нашу лодку.

"Ну ты и тяжелый!" – стонет он.

"Ну ты и дохлый", – парирую я.

Не знаю, погонится ли за нами морская ведьма или ее питомцы, но выяснять мне совсем не хочется, поэтому я сажусь на весла и гребу без остановки.

Сразу за Вдоводелами, со стороны моря, нас ждет корабль – изящная быстроходная яхта "Вознесшаяся императрица". Она вся в золоте, а на носу приделана фигура женщины с головой кошки – наверное, та самая императрица.

"Кажется, Принцу не терпится заполучить свое сокровище", – говорит Фэйт, когда яхта разворачивается к "Неустрашимому".

"Похоже на то".

Поравнявшись с нами, "Императрица" сбрасывает сеть. Мы хватаемся за нее, и матросы торопливо втаскивают нас на борт.

Нас встречает Принц и его команда. Странный он все-таки тип. Утверждает, что ведет род от погибших правителей шуримской пустыни, и разгуливает по Билджвотеру, выкрасив лицо золотой краской. Правда, платит всегда щедро.

"Вы его добыли?" – От нетерпения наш заказчик едва не облизывает золоченые губы.

"А денежки ты принес?" – уточняю я.

К нашим ногам бросают два кошеля, туго набитых кракенами. Я подбираю их, и они приятно оттягивают руку. Как я и говорил, Принц всегда хорошо платит.

Фэйт отдает ему нашу добычу. "Венец бездны!" – благоговейно ахает Принц и, немного им полюбовавшись, водружает на свою гладкую золотую макушку.

На его лице расцветает широкая улыбка. Поблагодарив нас кивком, он выходит на нос своего корабля и, едва не свешиваясь за борт, широко воздевает руки, обратившись лицом к океану.

"Придите! – орет он изо всех сил. – Услышьте мой приказ, о жители пучин! Придите на мой зов!"

Команда выжидающе смотрит на своего капитана. Я ловлю взгляд Фэйта и киваю в сторону "Неустрашимого".

Я не верил, что у этого венца действительно есть магическая сила, и чутье подсказывало мне, что лучше быть подальше от Принца, когда выяснится, что эта штука бесполезна. С другой стороны, после всего увиденного я не исключал возможности, что он может сработать. Тогда нам уж тем более стоило убраться подальше. К тому же, морская ведьма вряд ли обрадуется тому, что кто-то пользуется ее вещами.

Несмотря на все эти рассуждения, я, мягко говоря, удивляюсь, когда самая большая зверюга, что я видел за свою жизнь, показывается из моря по правому борту от "Вознесшейся императрицы".

Мы с Фэйтом успели отойти на пол-лиги, и я как бешеный гребу в сторону порта, но даже отсюда размеры этой бестии кажутся совершенно невероятными.

"Ух..." – выдыхаю я.

Фэйт вообще теряет дар речи. Он стоит в лодке, забыв о страхе свалится за борт, и с открытым ртом смотрит на морское чудовище.

Я едва различаю крошечный силуэт принца на палубе "Вознесшейся императрицы". Он все еще тянет руки к небу.

Чудовище продолжает подниматься. Его можно было бы принять за небольшой остров, хотя редкий остров может похвастаться толстенным выростом со светящейся приманкой, или зубами длиной с корабельный киль, или массой скрученных щупалец, или слепыми белесыми глазами размером с луну.

Медленным, почти ленивым движением титанический монстр заключает "Вознесшуюся императрицу" в свои щупальца. Яхта кренится, матросы и корабельные орудия сыплются в море. Я все еще вижу Принца, вцепившегося в поручни на носу. А потом огромные, широко распахнутые челюсти захлопываются, и в пасти исчезает вся носовая часть яхты вместе с Принцем.

Все заканчивается очень быстро. Не успевает прозвонить Пятый колокол, как от "Вознесшейся императрицы" не остается и следа, а левиафан скрывается в толще воды.

"Ух", – повторяю я. Такого мы с Фэйтом никак не ожидали.

Немного передохнув, я снова сажусь на весла. Только высадившись в Белой гавани на твердую землю, мы нарушаем молчание.

Я говорю: "Это было… что-то".

"Точно".

"Как думаешь, морская ведьма попытается до нас добраться?"

"Думаю, что да".

Я вздыхаю, и некоторое время мы молча смотрим на залив.

"Может, выпьем?" – наконец говорит Фэйт.

Я вдруг вспоминаю, что прикарманил в пещере несколько кракенов. Наверное, следует поскорее их потратить.

Я киваю: "Давай выпьем. Я угощаю".

Сара Фортуна откидывается на спинку кресла, положив ноги на стол. Она пьет из красивого кубка, делая вид, что совершенно спокойна… но ее вторая рука лежит на заряженной ручной бомбарде, скрытой в глубоком кармане камзола.

На столе перед ней лежат воистину сказочные россыпи старых монет, самоцветов и других сокровищ. Хотя они покрыты патиной, ракушками и засохшими водорослями, на них легко можно купить половину Кровавого флота. Тем не менее, Сара Фортуна напускает на себя равнодушный вид. Не стоит показывать заинтересованность.

"Ты вернешь мне моего человека и отдашь все это, – говорит она, небрежным жестом обводя сокровища, – в обмен на что?"

Морская ведьма смотрит на Сару своими мутными бельмами, а существо у нее на голове моргает золотистым глазом.

"На двух крыс, обещанных морским чудовищам! – шипит ведьма. – Поймай их, и все это и многое другое станет твоим…"