5 — 'О чудесном цветке, что вырос среди руин замка и хранил память о верности и доблести'

Представь же, читатель любезный, цветок необычайный, не взращённый в ухоженном саду, где каждое утро капли росы сверкают на зелёной листве, подобно драгоценным камням, и не среди пышных клумб, где рука заботливого садовника с любовью расставляет цветы, чтобы глаз людской радовал и сердце утешало; напротив, сей цветок явился на свет среди руин, где некогда, быть может, шумели костры, окутывая землю дымом и жаром, а ныне остались лишь тёмные угли, мрачные и холодные, и разбросанные камни, как память о минувшем величии. Его корни, неприметные на первый взгляд, но полные силы и упорства, впились в трещины старых плит, что веками хранили шаги тех, кого ныне нет и кто оставил за собой лишь шёпот слов, обратившихся в глухую тишину.

О, как часто бывает, что цветы, по природе своей, взращиваются для радости праздного ока или для украшения торжественного стола! Но сей цветок, именуемый ныне цветком Дон Кихота, явился на свет не для того, чтобы радовать или восхищать, а чтобы помнить — чтобы стать хранителем следов ушедших дней и тех деяний, что не были написаны в хрониках, но оставили неизгладимый след в сердцах людей. Ибо кто, спрашивается, может видеть только глазами, а забывать душой? Этот цветок говорил и говорит на языке, что немо звучит для всех, кроме внимательного сердца.

Не ищет он солнца, этого великого светила, что щедро льёт свой свет на землю, как золотой дождь; напротив, раскрываются его лепестки только в тот час, когда дневная звезда уже склоняется к закату, и длинные тени медленно ползут по камням, словно проверяя, есть ли кто ещё, кто готов видеть и помнить. И когда луна, холодная, серебристая, взойдёт над развалинами, её свет отразится в лепестках, будто сама небесная светила соглашается на молчаливый диалог, на эту тихую беседу между прошлым и настоящим, между тем, что было, и тем, что будет.

Стебель его прям и твёрд, не гибкий, как тростник на ветру, а подобен копью, которое способно устоять против бурь, против времени и против забвения. В нём скрыта сила, рожденная не для личной красоты и не для тщеславной славы, а ради того, кто когда-то нуждался в стойкости, и ради того, кто в тёмные часы жизни ищет утешение в бессловесной преданности. И кто когда-нибудь видел подобное чудо — живое, но молчаливое свидетельство верности и мужества?

Лепестки цветка, алые, как гвоздика, полны не просто страсти, но живой крови прошлого, крови заботы и верности. В каждом венчике слышится дыхание долгих веков: одиночество, ожидание, случайные встречи, тихие надежды, которые пробиваются сквозь серость разрушений. И даже среди камней и мха он живёт, ибо когда-то кто-то протянул к нему руку, оставив частичку тепла, и это тепло, словно магический эликсир, вибрирует в лепестках и поныне.

Говорят, что каждый цветок хранит в себе тайный язык, язык немых знаков и символов, на котором человечество научилось говорить ещё задолго до появления книг и перьев. Цветок Дон Кихота — тоже носитель сего тайного языка. В его лепестках слышна верность, как у гвоздики, стойкость, способность выстоять и защищать, когда весь мир рушится вокруг. И в то же время в нём звучит скорбь, чистая и спокойная, белизна лилии, рождённая через страдание и принятие жертвы ради других, без шума и напоминаний, тихо и неизменно.

Растёт он на развалинах замка, где некогда собирались Кровожады и существа, которых Дон Кихот называл семьёй. Теперь вокруг лишь руины.

Не склоняется к земле, не прячется от ветра и непогоды — стоит, как страж, тихий и твёрдый. И своим присутствием напоминает всем внимательным, что истинная любовь и забота могут быть непоказными, но всегда ощутимыми. Лепестки его хранят память о том дне, когда Дон Кихот протянул руку Санчо, когда впервые звучали истории Бари, когда стало ясно, что в людях есть свет, который не найти ни в роскошных залах замка, ни среди сияния драгоценностей. Цветок помнит всё это, словно маленькая свеча, что продолжает гореть даже под сильнейшим ветром.

И вот, читатель внимательный, наступает час последней его битвы. Цветок, долгие годы хранивший память и силу, был сорван. Лепестки, помятые и слегка обожжённые, упали к ногам Санчо. В этих лепестках смешались горечь долгих лет, тихая радость от того, что мечта продолжится, и забота, которая не знает конца. Аромат цветка проник в грудь её — тяжёлый и нежный одновременно, шепча о любви, терпении и долгой дороге, что ещё предстоит пройти.

С тех пор, куда бы ни шла Санчо, этот аромат сопровождал её. Он не кричал о потерях и страданиях, а тихо напоминал: цветы увядают лишь для того, чтобы однажды расцвести снова. Даже сорванный, даже оставленный в пыли, цветок Дон Кихота оставался живым в памяти, как знак того, что мечта продолжается, что забота и любовь способны пережить время и разрушения, и что в каждом конце скрыт новый путь, если лишь помнить о верности и чистоте сердца.

И хотя ныне обыкновенные глаза могут не заметить ни камня, ни цветка, ни развалин, тот, кто умеет видеть сердцем, познаёт в этих маленьких, тихих чудесах величие истины, которой подвластны только те, кто умеет ждать, любить и помнить.