Кроу Рэйвенс «Плоть и сталь»
Оглушающе гремели десятки моторов, лёгкие обжигал горячий пар, горло забивалось дымом и копотью. На грязно-сером небе не было видно солнца. Свет оставил землю. Свет оставил людей.
Генри сидел в забитой людьми каюте. Он сжимал пальцами старую однозарядную винтовку Снайдер-Энфилд и нервными, дёрганными рывками опускал и поднимал шомпол, прочищая давно уже чистое дуло. Мужчина смотрел в иллюминатор: ярко-алые взрывы, горящее море и разлетающиеся металлические осколки глиссеров. Был лишь один шанс на тысячу, что очередной заряд, луч или пуля не коснутся транспорта, в котором ехал Генри, что он не пойдёт вместе с машиной-амфибией на самое дно, что он сумеет отомстить.
Мужчина вздрогнул, когда чья-то рука опустилась на плечо. Это был Джон – его товарищ по заводскому станку, а теперь и по оружию. Джон был невысок, коренаст и весь чёрен от сажи. Лишь светло-голубые глаза хоть как-то выделяли его в окутавшей каюту темноте, изредка прерываемой вспышками пламени.
— Оставь винтовку в покое и возьми себя в руки! — орал Джон, пытаясь перекричать грохот моторов и взрывов. — Мы уже близко! Мы доплывём! И никто нас не остановит, слышишь?
Генри кивнул и вытащил шомпол из ствола. Он был готов умереть. И эта готовность позволила ему услышать свист рассекающей воздух смерти.
Грохот на мгновение усилился. Глиссер качнулся и почти сразу выровнял ход. Иллюминатор был заполнен красным свечением совсем рядом разорвавшейся бомбы. Мужчина крепче сжал оружие, когда транспорт выехал на сушу.
Многоликая смерть улыбнулась мне в лицо, дохнула могильным тленом и отвернулась, подумал он, выбираясь через открытый люк сначала на палубу амфибии, а после, – миновав трап, спрыгивая на землю. Она хранит меня, она ведёт меня, проносилось в голове, когда Генри одним из первых выбрался на изъеденное воронками поле и услышал стрекот пулемётов Гатлинга вперемешку с жужжанием лазерных орудий.
Мужчина сразу узнал звук Телефорса – излучателя "лучей смерти", – для которого саморучно изготавливал усилительные передатчики. Теперь с их помощью устройство выпускало из своих недр пучки заряжённых частиц, летящих со скоростью, превосходящей скорость звука, и выжигающих землю до голого песка, плавящих свинец, размягчающих железо, превращающих воду в пар, а людей – в мертвецов. Генри прекрасно понимал, что будет, если луч Телефорса его коснётся, он слышал крики позади, прерываемые взрывами вопли – по бокам, он ощущал вонь жжёной плоти и пропитавшую воздух кислоту запёкшейся крови. Но бежал вперёд, сжимая винтовку окостеневшими пальцами. Вдалеке маячил монолитный чёрный гигант, скребущий небеса краями обсидиановых труб, питающий облака тьмой. В него нужно было проникнуть, его необходимо было уничтожить.
Шум моторов стал невыносим. Звук буксующих на песчаной земле колёс заставил мужчину обернуться. Волна трициклов с установленными на них семилинейками стремительно приближалась. За ними стальной стеной шли паровые танки.
Один трицикл выделился из группы и, объезжая воронки, избегая пропекающие почву лучи, подъехал к Генри. За рычагом управления сидел Джон. Бледность его кожи была заметна и через три слоя облепившей лицо сажи. Джон выгнулся и заорал что было силы:
— Залезай скорее! Нужно добраться до ворот, пока они не выпустили цеппелины! Все наши паролёты сбиты лучами смерти – с воздуха мы беззащитны! Танки прикроют наступление, а пока единственное наше преимущество – скорость!
Генри забрался в трицикл, сел за семилинейку и, пока транспорт набирал скорость, перекидывал шаровые пули из арсенала в ствол.
— Подойдём чуть ближе, — прокричал Джон, когда трицикл влился в общую массу военных машин, — и, клянусь богом, мы заставим их пушки молчать!
Многие слились с горячей землёй, когда эта фраза ещё звучала на устах, ещё больше погибло, когда говорить уже было невозможно от заполонившего всё и вся дыма. Земля тряслась от огня, колёс и прорезающих её гусениц. И это стало неважно, когда колонна танков и трициклов подошла достаточно близко. Громом отозвались залпы тяжёлых орудий, утонул в них рокот семилинейных паровых пушек. Генри прицелился в сверкающую жёлтым точку пулемётной позиции и вдавил пальцы в гашетки. Кисти задрожали вместе со взревевшим оружием, отдаваясь вибрацией во всём теле. Мужчина закричал. Безвольно. Так громко, как мог. Ему стало легче.
Постепенно снаряды подходили к концу. Ряды поредели. Угасли огни, утих стрекот пулемётов и жужжание Телефорса. Было лишь поле, лишь дорога и лишь приближающиеся ворота, так похожие на врата в Преисподнюю. Танковые орудия загрохотали в последний раз, огромные створки медленно приоткрылись. Всё стихло.
Тяжело дышащие люди выбирались ко входу в здание – самый большой и самый влиятельный лондонский, а значит всемирный завод – поводырь человечества на пути к технологическому прогрессу, сам давно сбившийся с пути и ослепший. Как результат, его покорили его же собственные рабочие. Теперь он стоит ошеломлённый, притихший, пока ещё безоружный, но всё ещё смертельно опасный. Недра завода таят самое чёрное и самое мерзкое зло из возможных. Автоматоны. Пока их составные части собирались отдельными людьми, жизнь текла своим чередом. Но стоило чертежам выбраться из титановых сейфов городских аристократов, ужас, порождённый увиденным, завладел телами и душами, заклокотал в остывшей крови и заставил взять в руки оружие. Ужас и осознание приближающегося с промышленной революцией апокалипсиса.
В этой армии не было званий, не существовало субординации. Рабочие являлись единым кулаком, одним единственным солдатом, чётко знающим свою цель и задачу. Они подождали, пока соберутся все, и проникли внутрь монстра – пропахшего смертью одичавшего пса.
Эхо сотен шагов носилось по бесконечным, обитым сталью коридорам. Где-то в стенах сопели трубы, недра завода отзывались то рёвом, то скулом.
— Я же говорил, — начал Джон вполголоса, — я знал, что мы прорвёмся. Они ведь как дети носятся с нашим оружием. Только мы знаем его досконально. Только мы можем ему противостоять.
— Нас хватит, чтобы дойти до самого центра? — прошептал Генри непослушными губами. — Я видел тысячи вспышек до того, как их оборона рухнула.
— До того, брат. Ключевые слова: "до" и "того", — проговорил Джон, нервно рассмеявшись. Его смех обрёл лик, он ледяной хваткой сжал сердце Генри и стремительно разнёсся по металлическим коридорам.
Мужчина услышал чужое дыхание, потом шаги, резонирующие с уже привычными, и наконец – щелчки винтовочных и пистолетных затворов. За очередным поворотом их ждал шквал из огня, свинца и пороха.
— Ловушка! На землю, все на землю!
Отскакивая от стен и потолков, полетели гранаты. Бордовая кровь заливала глаза, оставляла во рту горько-сладкий привкус. Позади тоже были враги.
Генри стрелял в пустоту, в туманно-белую завесу дымового смога. Он не замечал, как быстро появляется новый патрон в стволе после очередного нажатия на спусковой крючок. Его стрельба была непрерывной. Бесконечной. Мужчина остановился, лишь почувствовав пустоту в патронташе. Одновременно пришло осознание нечувствительности в колене и ощущение чего-то вязкого и тёплого, что текло по голени. А потом появилась боль.
Генри опустился на землю. Он слышал свист пролетающих мимо пуль. А ещё явнее он слышал крики, смешавшиеся с шумом работающих моторных механизмов. Мужчина подумал: вот так звучит смерть. Разорвавшаяся невдалеке граната вышвырнула его сознание из тела.
— Наших перебили, Генри... Их перебили, брат... Перебили как свиней на бойне, — сквозь нехотя отступающую темноту был слышен голос Джона. — Я ошибался. Конечно, их было больше. Поэтому не взлетели цеппелины, поэтому прекратился огонь, поэтому мы вообще дошли до ворот. Их было больше и им нечего было бояться. Мы последние, Генри. Последние в ловушке для крыс.
Генри открыл глаза. Стены увивали трубы, их стыки исходились паром. Узкий коридор медленно двигался, его конец отдалялся, постепенно погружаясь во мрак. Мужчина понял, что его тащат за одежду. Спиной вперёд.
— А, ты очнулся. А я всё говорю и говорю. Думал, ты умер. Не волнуйся, тебя, даже окоченевшего, я бы притащил к нашей цели. Ещё не всё потеряно. Как только началась пальба, я приметил дверь в один из боковых отсеков. Пока выбил, всё вокруг уже было в огне и крови. Ты оказался ближе всех, одного тебя я успел схватить. Я забежал внутрь и подпер чем-то тяжёлым дверь. Если они и заметили, то открыть смогут ещё не скоро. Конечно, всю взрывчатку на нас потратили, — Джон скривился и сплюнул на сверкающий пол.
— Боковой отсек... Это же туннель для тех-службы. Он пронизывает весь комплекс, он идёт прямо...
— Прямо в центр, ты прав. Прямо туда, куда нам нужно.
— Это невероятная удача, Джон. Это...
— Глас свыше, Генри? Предназначение? Цель, что призвана окончить и увековечить наши с тобой судьбы? Возможно, Генри. Но правда в том, что мы и искали такой туннель. Все иные пути заперты наглухо, охраняются похлеще внешних стен. Но они знали, куда мы придём. Они всё знали. Пустить бы предназначение в ту бойню, где тебе рассекло ногу, вручить бы винтовку и глянуть, чего оно стоит.
— О чём ты, Джон? Что ты говоришь?
— Я говорю о том, что мы пришли.
Джон замер. Он отпустил Генри, и тот, повернувшись, увидел громадный зал, коим оканчивался боковой отсек. Мужчина зажал нос, и ослабевшее сознание едва вновь не дало слабину: зал был заполнен человеческими трупами.
— Автоматоны, Генри, автоматоны! — Джон закричал.
Самые худшие опасения подтвердились. Все мечты о светлом будущем были ложью. Вечные жертвы рабочих – рабов бездушных станков – пожирались городскими аристократами посредством их машин, переваривались и отходами сбрасывались сюда. Неудачные опыты, бесперспективные эксперименты. Толпы наивных добровольцев, самовольно идущих на погибель, забирающихся в лапы к дьяволу. Они с Джоном пришли на свалку проклятых душ.
— Вот наша месть, Генри, вот конец наших судеб!
Джон продолжал истерично вопить, и толпы мёртвых зашевелились. Запах крови перебил смрад дёгтя и нефти, вонь догнивающей плоти смешалась с дерущим горло привкусом копоти и дыма. Оглушающе загремели моторы. Призраки светлого будущего ожили.
— Я вижу свою дочь, Генри! Я вижу свою жену!
Голоса Джона было не узнать. Кричал теперь не он. Кричало само его сердце.
Потом были выстрелы. Ровно три. И тишина с тихим треском пружин и шарниров. С вибрацией воздуха. Генри отказывался верить своим глазам, доверять своим собственным чувствам. Происходящее являлось не более, чем сном. Очередным кошмаром, что породило больное сознание. Лишь только юный Кайден – сын Генри – разубеждал его в этом, очень медленно приближаясь неуклюжей походкой, поддерживаемый лишь стальным экзоскелетом, выглядывающим из-под серой кожи. Плоть ошмётками спадала с гнилых костей, жгуты сухожилий наматывались на конечности, волосы отслаивались, ногти и зубы сыпались на пол. Но Кайден шёл, устремив на отца мёртвый, ничего не выражающий взгляд.
Мужчина закрыл глаза и бился головой о холодный пол, пока череп не треснул.
Плоть слаба. Сталь крепка. Что будет, если их слить воедино? Генри знал ответ. Но волновало его до последних мгновений совсем другое.
Солнечный свет оставил эту землю, равно так же, как он оставил людей.