Шуршун «Мертвый и послушный кусок леса»
Вы любите походы по продуктовым магазинам? Я без них жить не могу, если честно. Порой по три-четыре раза на дню захаживаю. Без особых причин на то. Разумеется, в моей голове всегда сидит список покупок. Разумеется, всякий раз я намеренно его дроблю на несколько частей, чтобы в первый раз купить одни продукты, а в последующие - другие. Впрочем, это отговорки. В большинстве случаев мне ничего не нужно покупать. Мне просто по нраву гулять меж всех этих бесконечных полок с уродскими этикетками. Эти гигантские гипермаркеты, если вдуматься, очень походят на мертвые лесные чащи. Мертвые, послушные и домашние. Именно такая лесная чаща необходима городскому человеку, чтобы чем-то заменить отсутствие полноценной матушки-природы под боком.
И все же, помимо самого этого дурного сходства, есть ещё одно. Люди в продуктовых тоже начинают напоминать каких-то неживых огромных кукол. У Жозе Сарамаго (важный португальский дядька и большой писатель), вроде, был роман про это, называется он «Пещера». Текст этого произведения идет неразрывными пластами и без знаков препинания. Я отвлекся, простите. Так вот, модель поведения в этих обителях общества изобилия стремительно обрастает совершенно ирреальными болячками. Люди в продуктовых магазинах напоминают многих насекомых в летнюю жару, которые в попытках утолить жажду своими массивными хитиновыми доспехами вечно заваливаются в кружку или ковш с водой. На рынках такого не бывает, но об этом чуть позже.
Последние два месяца своей жизни я посещаю один и тот же супермаркет рядом с домом. Небольшой, но очень уютный, с приветом из ранних нулевых магазинчик. В один прекрасный день там случилась рокировка; весь старый состав поменяли на молодых людей. С непривычки к этому пришлось долго привыкать, т.к. со временем начинает казаться, что за кассой обычно сидит; а) дамы за сорок, б) выходцы из средней Азии, в) никто более. Среди всего этого нового персонала отчего-то всех кассиров тянуло со мной постоянно перекинуться парочкой слов. Одного из них я запомнил очень хорошо. Молодой человек в районе двадцати пяти лет, руки в чернильных крестах и прочей ерунде, стрижка под нолик. Один единственный раз я слышал, как его зовут в подсобку, по-моему, то было имя Виталий. По иронии судьбы меня, человека не очень контактного, обстоятельства вечно сводят с людьми сверхконтактыми. Таким и был Виталя, Каждый вечер за кассой мы встречались, он пробивал товары, чем-то интересовался, а я вяло ему отвечал.
Однажды произошла изумительная сцена. Я зашел в магазин посреди знойного дня, чтобы взять то ли морковки, то ли лука для супа. В магазине практически никого не было, за исключением одной немного чудной женщины. На ней было не очень много одежды, кожа была цвета густо заваренного какао, в который ещё не успели добавить молока, ещё у неё было куча чернильных клякс на руках, ногах, талии, и, уж сдается мне, кое-где ещё. Выглядела она на чуть-чуть больше тридцати. Личико довольно милое, но больно пошлое, с претензией на областной эскорт, на это же указывала натужная и вымученная манера тянуть гласные. Выражаясь словами покойного Эдуарда Вениаминовича можно сказать попроще и краше: «Этакая затянутая в трусы и лифчик, мясная такая, тугая и остро пахнущая туша. Как бы ее варили как сарделину до отказа. Еще не лопается, но готова вот сейчас распороться трещиной.» Когда я подошел к кассе, мы встретились с ней, она трепалась языками с Виталием, а я не спешил её прогонять. В магазине было прохладно, а на улице было под тридцать градусов. Их диалог состоял примерно из следующего:
-Да, я только сегодня его попробовала, - в конце этого предложения она достала пакет с какой-то дрянью из кармана, - это отличный наркотик.
Я даже не стараюсь приукрасить этот оборот. Она сказала это отчетливо и ясно, на что кассир ответил ей:
-Понимаю, сам с четырнадцати лет сижу.
После следовал уже не такой интересный, вполне обыденный треп. Когда она ушла, Виталя спросил меня, что я думаю о её возрасте, я озвучил ему свои догадки, на что он выпалил мне:
-Ей за пятьдесят уже перевалило, а её будто в криогенную камеру засунули.
Мне сразу на ум пришла серия «Футурамы», в которой Фрай, вынужденный праздновать новый год в одиночестве, случайно закрыл себя в такой штуковине. По-моему, то была самая первая, открывающая серия. Виталя пробил мне мою несчастную то ли луковицу, то ли морковь, мы распрощались, а все думал об этой сцене. Совершенно идиотская зарисовка, которая могла произойти лишь посреди мертвого послушного куска леса. Хотя, на самом деле она могла произойти везде, но мне хочется тешить себя обратным.
Таких историй кажется можно насчитать добрую сотню. Во времена, когда я активно по ночам выпивал в парке, я частенько захаживал в другой, весьма приличных размеров гипермаркет. В нем меня тоже каждый раз тянула на какие-то дурковатые сценки, в которых, впрочем, особого интереса нет. Все эти бестолковые приключения могли бы послужить основой для этакого Антидекамерона двадцать первого столетия, в котором главные герои попадают в совершенно мелочные и глупые передряги, будь то касса магазина или просмотр порнографии в режиме инкогнито.
Совершенно иные настроения преобладают на рынках. Рынок – это необыкновенное место. Каждый раз у вас складывается ощущение, будто вы только что прибыли на руины Вавилонской башни. Русская речь здесь заметно уступает всем возможным языкам и говорам средней Азии. Водители маршруток целый день варятся в словесной возне. Обязательно где-нибудь на отшибе рынка в тени железнодорожной станции сидит семейство бродячих существ, наслаждаясь тем, что на самый ценный продукт в этой стране цена практически не поднимается. Футболки с двумя незатейливыми буковками висят на каждом углу, здесь же находится вечный для подобных мест запах гнилых овощей и фруктов, чуть реже отходов человеческой жизнедеятельности. Ну и конечно же, куда же без зубастых паразитов - крыс здесь полно и днем, и ночью. Что же до людей, то подавляющее большинство обычно выглядит здесь так, словно они до сих пор живут в Ельцинской России. Но это не в упрек кому-либо. Сдается мне, что и я сам временами выгляжу таким же образом.
Ещё на рынках есть цыгане. Как я люблю это «фараоново племя». Никогда в своей пустой голове не смогу отделить тот выдуманный образ с картин Делоббе (та самая, где маленькая цыганка, сидит на камне с бубном, а попа у неё не мерзнет от того, что кровь индийская греет, это вам не европейская принцесса) и Цветаевских стихов («Знай одно: что завтра будешь старой. / Пей вино, правь тройкой, пой у Яра, / Синеокою цыганкой будь. / Знай одно: никто тебе не пара - / И бросайся каждому на грудь».) от реального положения дел. Да и не очень меня волнует реальное положение дел до тех пор, пока меня не обокрадут.
В этот раз, бегая по рынку и выискивая место, где масло подешевле, я изрядно вымотался. Остановившись в тени, я решил перекурить, находясь где-то между пятым и шестым кругами ада. Слева от меня грызлись две бабки, одна из которых продавала нижнее белье по сотне, а вторая не желала переплачивать. Справа же быстро ко мне пристроился местный торговец, в руках которого был нож и огурец. Он неспешно, подобно пенсионерке, жующей яблоко, отрезал от овоща по кусочку и клал его в рот. Уж не знаю ли, злился ли он на меня или нет, но сдается мне, что по незнанию я случайно занял его ссанный угол, где он всегда отдыхает. Не беда.
После нескольких затяжек, ко мне подбежал ещё один торговец. На ломанном русском предложил блок сигарет, сперва за тысячу двести, затем за тысячу, в конечном счете, без моих усилий, сбил до семи сотен, но мне все равно пришлось вежливо отказаться. Зато сразу же после него подошло маленькое прелестное цыганское дите. Вернее, дитем его назвать было бы проблемно. Девчушка была низкого росточка, на вид лет пятнадцать-шестнадцать, но по манерам можно было дать все тридцать. Заметив меня, она тут же направилась в мою сторону, вытягиваю руку, на что я предупредил, что мелочи у меня нет.
-Да нет же, не мелочь, - устало пробормотала оборванка, - сигаретку дай.
И я дал. Не надо на меня сердиться. Она наверняка уже мэритиме́ са́н, поэтому никотиновая зависимость не самая страшная проблема в её жизни. К слову, семейство Толстых, если мне не изменяет память было тоже слегка помешано на цыганах. Но это так, к слову.
К чему же я это все вспомнил и изложил? Если честно, то особых причин у меня не было. Разве только одна. На днях я заходил в тот самый продуктовый, где работает Виталя. Он прибывал в крайне радостном расположение духа. Когда я его спросил, что случилось, он ответил:
-Ничего, я просто увольняюсь нахуй из этой помойки.
Мне было сложно подобрать ответ, поэтому я продолжил складывать покупки в рюкзак. Когда с этим процессом было покончено, я аккуратно вытащил из себя:
Мы глупо смотрели друг на друга, натянув на себя грустные улыбки, а затем распрощались в последний раз. Думается мне, это меня и навело на мысль о магазинах, рынках и цыганах.
p.s. Вчера я снова заходил в свой любимый продуктовый, где меж полок с овощами и фруктами мне повстречался Виталий, раскладывающий продукты. Мы вновь с ним перекинулись парой слов, натянув на свои лица хмурые улыбки. Здесь вероятно должна быть мораль, но вы знаете, я её жутко не люблю.