Шуршун «Сцена, без которой роман не может дышать»
Мне доводилось много раз слышать о творчестве Сальникова. Я помню времена, когда этот автор ещё только аккуратно подступал к когорте популярных российских писателей. Казалось, что это было в прошлом или позапрошлом году, хотя на деле (как это обычно бывает в подобных случаях) прошло наверняка добрых пять лет.
Этим летом полки любимого «Фикс-Прайса» порадовали меня книгой Сальникова «Отдел», который можно было приобрести всего за сотню. Я не большой любитель пересказывать сюжеты романов, поэтому давайте попробуем вкратце справиться с этой задачкой. Вся история строится вокруг таинственного отдела, который занимается вещами весьма специфического характера. Сотрудника отдела отлавливают обыкновенных людей, задают им под диктовку кучу глупых вопросов, а после устраняют. Трупы сжигаются на Балабановский манер в кочегарке, а работники после долго и муторно составляют отчет о проделанный работе. Для чего и кому это нужно – герои не особо знают. Знают только то, что они обязаны это делать. На этом строится весь роман, если не считать ещё парочки сюжетных загогулин, отходящих от центральной ветви.
Как я понимаю по тем горам рецензий, что мне доводилось читать, для Сальникова характерна претензия на этакий бытовой роман. В его работах действительно через край хватает сцен бытоописания. Однако этот прием у него выполняет не ту же функцию, как, к примеру, в творческом наследии В. Аксенова (прим. чьи романы по большей части из одних лишь сцен бытоописания и состоят, но читать их от этого только интересней). Быт в работах Сальникова не призван двигать сюжет, вырисовывать ярких красок для контраста, создавать четких бинарных оппозиций. Быт предстает как основная метафизическая сила в мире романа, этакий электрический импульс, по воле которого все продолжает идти своим чередом. Опять же, не самый, быть может, новаторский подход, но выточенный Сальниковым до совершенства. Теперь давайте я на примере попробую объяснить в чем прелесть данного подхода.
Мы подобрались к той части, которые все рецензенты обычно отделяют большими страшными буковками от основного текста. Так что, да, верно мне тоже придется вас предупредить. Если у вас портится впечатление, когда вам раскрывают одну из сюжетных интриг произведения, то вам лучше закончить чтение прямо сейчас. Всех остальных смельчаков приглашаю пройти к следующему абзацу.
Впрочем, если вы хоть раз видели обложку книги, на которой гордо красуется цитата «будто «Люди в черном» глазами Балабанова», то должного восторга от развязки в конце вы, вероятно, не получите. Как нетрудно догадаться, работа отдела связана с вычислением пришельцев, но без каких-либо прямых тыканий пальцем на данный процесс. То об этом заикнется начальство, то об этом поговаривают сами сотрудники, то об этом напоминает полоумная программа про пришельцев, идущая по телевизору прямо в ночь одного из заданий.
Даже финальная сплетня может расцениваться как детское лукавство. На последних страницах романа перед читателем демонстрируется горьковатая идиллия. Отдел развалился, главный герой продолжает свою жизнь (жена сбежала от него ещё где-то на двухсотой странице), он отдыхает на даче с сыном, надувает бассейн, жарит сосиски на огне, к нему приезжает бывший коллега, они выпивают по баночке пива, треплются языками о всякой ерунде, медленно и навсегда погружаясь в мир мещанский мелочей. Здесь стоит отметить, что акцент на повседневных хлопотах пронизывает весь скелет произведения. По большей части в книге ничего не происходит: несколько убийств, ворох бумажных работ, кучка мелких неприятностей. Это напоминает форму этакого квазидинамичного романа, где главной движущей силой представляется само отсутствие нарратива (сравните, к примеру, с «Общагой на крови» А. Иванова), но сейчас не об этом.
В завершении этой долгой, наполненной нежными и ленивыми красками дачного вечера сцены, коллега главного героя признается ему в том, что тайна раскрыта, мол, пришельцы все это время обитали не у них под носом, а на южном полюсе. Весь этот разговор подается, как и все остальные беседы в книге – просто, обыденно и с толикой житейского черного юморка. После коллега рассказывает, что сперва пришельцам отправлялись переговорщики от разных стран, но результатов это не принесло, т.к. все люди бесследно исчезали после встречи с этими существами. После некоторых раздумий была предпринята попытка расправиться с чужаками, тогда люди начали всеми возможными способами сбрасывать бомбы и травить пришельцев – толка от этого тоже никакого. Существа продолжают двигаться в сторону населенных пунктов, и с этим ничего не поделаешь. На следующее утро, напуганный сын главного героя спрашивает, правду ли вчера говорил папин друг, на что тот отнекивается в стиле «да нет, дядя сценарий для ужастика пишет».
Теперь стоит сказать главное. Этот финальный аккорд делает из довольно таки слабого, но веселого романа действительно изобретательную вещь. У меня нет желания рассказывать вам о социальной проблематике произведения, которую уже обсосали все и вся и которая в книге действительно присутствует, но в (не совсем) малость дубоватой форме. Уж тем более у меня нет желания позиционировать этот текст как «экзистенциальную драму» или «антиутопию» или черт те знает что ещё. Прелесть этой истории заключается как раз-таки в том, что даже весть о вероятном конце света в финальной развязке преподносится как мелкая сплетня, услышанная кем-то от бывшего начальства. Сальников использует не кафкианскую форму сытого отсрочивания событий, его форма кровожадного и вечного голодного быта поглощает собой весь спектр эмоций человеческого мировосприятия. Все самые страшные вещи, преследующие главного героя, меркнут, когда до него доходит одна простая мысль – человек привыкает ко всему.
Насколько легко и просто можно было бы испортить все под конец. Какой невероятный соблазн мог захватить любого другого автора, попытаясь он добавить щепотку лирической нотки. Все бы пошло к коту под хвост. Однако, именно из-за того, что роман Сальникова таков; он не идеален, он бьет в лоб своими спекуляциями на нравственные темы, конфликты зачастую топчутся на месте, излишние стилизации диалогов под живую речь выглядят комично, а герои большую часть времени занимаются составлением отчетов, перекурами и домашней волокитой, - именно поэтому роман работает. Именно поэтому то в конце вас пробирает до костей от самой обыкновенной глуповатой выдумки про инопланетян во льдах. Как это порой и бывает в реальной жизни с некоторыми людьми, этот текст стоит любить именно за то, что он не идеален (а порой вовсе крайне проблемный), ведь это делает его настоящим чудом.