Давид Чанидзе «FALL INTO THE GRAVE»
“Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб дыша вздымалась тихо грудь”
Сны приходят с уходом солнца, так повелось. Одурманенные изломы теней корчатся в стенах, мягкой пылью все оседает в взгляд. Взгляд усталый, постоянный, но не как солнце. Прямой и твердый, шкаф с зеркалом высматривает кровать, пол хрипит (видал виды).
И кажется, слышно как земля сторожит небо. безотрывно. Нераздельно, но не как атом. И вот руки нехотя трогают кожу, преламывая правую руку, выпрямляя палец до хруста. Где-то скопилась осень и готовит свою мутную сферу взбивая пыли холода и грязи ветров. Где-то пропадает солнце.
Облизываясь на влажную пленку монохромных облаков.
Где лица мешаются в воспоминания? Где чувства обретают границы и формы каждого? - Радости, грусти. Тоски, стремления? Где свет переходит видимость и где тьма меркнет в слепоту, где крик переходит в молитву, а молитва во взгляд усталый, постоянный, но не как солнце. Прямой и твердый, шкаф с зеркалом высматривает кровать.
И потом трогая руки под одеялом слышишь лопату. Она стучит как не должна звучать, будто кто-то ПРЕДПОЛОЖИЛ как звучит лопата. Срезает землю что-то громкое, звенит. Под окнами.
На выдохе видишь насыпь земли и сразу морщишься, плюешься, кашляешь. На вдохе снова привычный потолок. И так постоянно, что же такое что же такое. Скатываешься с матраса. Сжав лицо руками, ориентируясь животом на ощупь. Сбегаешь по лестнице дома. Через тусклые фонарики и безлюдье, даже сквозь бесчеловечность - на задний двор. Туман маленького садика, спотыкаешься о холодные тела листьев, прорезая телом голые ветки, озираешься. и вот
Раскрыв рот кровавым зонтиком: “привет.” - сказал он.
Черные кубы и фигуры крутятся вокруг его оси, фигуры черной плоти, вырываются наружу и топорщатся царапая все вокруг.
Оказалось, что мертвецы в большинстве своем очень похожи на тебя. Например, как этот. “зачем ты это делаешь” - сказал ты. “тебе разве не легче?” - потупился в небо труп, оголив свое отсутствие глаз. “мне не легче. теперь мне труднее видеть, откопай их.” “но твои глаза на месте.” - последовало будто немым титром.
Это так. И кажется зрение подуспокоилось. Если застыть между выдохом и вдохом, удерживая баланс, то можно наблюдать всё вокруг через сырой отпечаток земли, сдвоенным коллажем.
Повисло, раскачиваясь, молчание. Жать руки в такой ситуации неуместно - руки до некультурности схожи. Это дурно. “Впрочем, можно и прогуляться.” - предложил труп.
На высоком голом холму, усевшись, ждете рассвет пока еще застывший в судороге. Рассказал трупу о том, что сколько так уже в конце концов можно. О постоянно потных, истекающих илом внутренностях, о остывшем сердце, о разложившихся на взаимоисключающие фрагменты легких. О повторяющихся сумбурностях, кошмарах. Потери связи, потом взаимосвязи. Много чего рассказал, выплакался весь наискось и поперек. Спрашивал его о том где лица мешаются в воспоминания? Где чувства обретают границы и формы каждого? - Радости, грусти. Тоски, стремления? Где свет переходит видимость и где тьма меркнет в слепоту, где крик переходит в молитву, а молитва во взгляд усталый…
Труп слушал долго-долго. Обессилев в струпья бесполезных мышц, он, конечно, улыбаться не мог. Но эта улыбка была, была где-то рядом или просто в ошибке теней случайно превратившихся в улыбку, вместо привычной угловатости. Улыбка всепрощающая, устремленная куда-то далеко в бесконечную ржавую даль. Улыбка, впитавшая кажется все и тихо усмиряющая пыл окружения. Такая испытавшая, но не надменная, улыбка, будто кивающая одобрительно и беспечно в пространство тусклого воздуха. “Сила в заземлении… В обесточивании… Как угодно…” - потом замялся. Не стал продолжать врать, зачем недоговаривать, эта улыбка слишком обобщающая, чтобы говорить цельно. Но вы тоже смотрите в даль, напугано и распуская огоньки на нити, вымываете их медленной влажностью у краев ободка. Глаза слезятся в землю. И сложно тут не вздрагивать. Труп сначала чуть чувствует за это вину. Но потом опять закривляется внеформенной улыбкой. Кладет вашу голову себе на колени.
А колени так похожи на ваши, так похожи! До боли, до слез, до изнеможения! Коленки… И гладят вас ваши руки, такие гладкие и отчерневшие. Тихо проговаривает. С выражением:
Выхожу один я на дорогу… Сквозь туман кремнистый путь блестит… Ночь тиха… Пустыня внемлет Богу… И звезда с звездою говорит…
Что-то шипит, что-то развевается, Все теряет бывшую стойкость, тусклость. Слезы мешают видеть, но труп бережно кладет свою кожу вам на глаза и гладит, гладит. Пусть обманывает,пусть что угодно. Но руки так похожи на ваши.