БОГ — ОБЪЕКТИВНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
«НЕ ВЕРИТЕ? НУ И БОГ С ВАМИ!» — под таким таким заголовком в марте 1994 г. петербургская газета "Вечерний Петербург" опубликовала ответ бхакты Максима Осипова на атеистические статьи председателя Союза писателей Санкт-Петербурга Михаила Чулаки.
Ниже приводится изначальный текст ответа.
"Всякий, кто серьезно занимается наукой, убеждается в том, что законы Вселенной несут на себе отпечаток высшего разума — разума, настолько превосходящего человеческий, что мы, с нашими скромными возможностями, должны благоговейно склониться перед ним..."
— Альберт Эйнштейн
За последние годы религия заняла прочные позиции в обществе. Сегодня чуть ли не каждый наш современник считает себя последователем той или иной конфессии, соблюдает посты, ходит в храм и со снисходительным презрением отзывается о тех, кто заявляет, что в Бога не верит. В сознании обывателя атеизм из господствующей идеологии мгновенно превратился в полузабытый и довольно неприятный эпизод из далекого детства. Религиозные догмы же внезапно стали прописными истинами, требовать доказательств которым вроде даже и неприлично. И, как посетовал однажды Виктор Парнев ("ВП" от 17 октября 1994г.), распространять атеистические идеи на страницах печати сейчас стало практически невозможно, не рискуя попасть под шквал уничтожающей критики поборников истинной веры или не став жертвой клерикалов-редакторов.
Казалось, с атеизмом, как с массовым общественным явлением, покончено навсегда. Казалось, теперь даже малейшие поползновения безбожия обречены на неминуемый крах, если не из-за философского превосходства религиозного мировоззрения, то, по крайней мере, из-за подавляющего численного перевеса его приверженцев над вымирающими атеистами.
Две статьи Михаила Чулаки в "ВП" ("Не вера, но знание" от 1 декабря 1994г. и "Неверие — счастье, которое всегда со мной" от 24 февраля с. г.), похоже, стали исключением из этого правила. Религиозная общественность города обошла их появление невозмутимым молчанием. Хоть, по М. Чулаки, чудес и не бывает, но чудо все-таки произошло. Нанеся две звонких пощечины служителям Бога, Михаил Иванович каким-то чудом избежал их праведного гнева, не сгорел в разверзшейся под ним геенне огненной и не обратился в соляной столб. Он даже не сломал себе ногу. Единственной карой для него стал поединок с известным радио-пастором Е. Недзельским, да и тот завершился далеко не триумфом последнего.
Почему же этот дерзкий вызов религиозным убеждениям всех верующих вызвал такую сдержанную реакцию? Неужели Михаилу Ивановичу и впрямь удалось на десятке страниц машинописного текста разрешить основной вопрос философии, поставив точку в вечном споре материалистов и идеалистов, и теперь остается только ждать, когда избавленные от опиума народы Земли со слезами благодарности и раскаяния преклонят пред ним колени?Действительно ли глашатай истины и страж логики, за которого выдает себя М. Чулаки, смог раз и навсегда доказать, что Бога нет — и не просто потому, что Его не может быть никогда? Действительно ли М. Чулаки стал первым в истории человеком, который не верит ни во что, всегда полагаясь исключительно на проверенные им самим факты?
Разумеется, нет. Ну, во-первых, хотя бы потому, что сам уважаемый автор не может ступить без веры буквально ни шагу, как бы ни хотелось ему верить в обратное. В самом деле, ведь не проверяет же он прочность асфальта на Невском всякий раз перед тем, как сделать очередной шаг. Ходить он может именно потому, что верит, что шагает не в пустоту, а на крепкую опору. Другой пример. Никто не может видеть своего отца в момент своего зачатия, поэтому каждому, чтобы установить его личность, приходится принимать на веру слова матери. Является ли М. Чулаки исключением? Ответ напрашивается сам собой. И наконец, даже М. Чулаки, не верящий в то, что не видел собственным глазами, вряд ли отважится усомниться в реальности своей собственной смерти, хотя ее он уж точно никогда не видел.
Этот ряд примеров можно продолжать до бесконечности, каждый раз убеждаясь в том, что неверующий М. Чулаки сам не свободен от веры в то, что недоступно восприятию его органов чувств. Он верит, например, что если "...наука знает — она знает", хотя вся история научной мысли представляет собой непрерывную смену одних так называемых незыблемых фундаментальных представлений другими, такими же "незыблемыми" и "фундаментальными". Он верит в абсурдную гипотезу Большого взрыва, восторженно объявляя ее "триумфом человеческого гения", хотя тут же признает, что нам вряд ли когда-нибудь станет известно об истинной причине возникновения Вселенной. Так почему же он так настойчиво пытается втиснуть объективную реальность в тесные рамки своего мироощущения, заявляя, что Бога нет просто на основании того, что он Его не видел? С тем же правом и бабочка-однодневка тоже может утверждать, что Солнца нет, просто потому, что она рождается вечером и не доживает до рассвета.
Доказательства существования Бога существуют и далеко не ограничиваются общеизвестными умозрительными построениями Фомы Аквинского или Канта. Бог недоступен эмпирическим наблюдениям и потому невозможно доказать или опровергнуть Его существование с помощью материальной науки, имеющей дело с материальными явлениями. Но есть другая, не менее строгая и конкретная духовная наука, которая позволяет серьезному исследователю проникнуть за пределы грубой и тонкой материи и непосредственно, на собственном опыте убедиться в существовании Бога. Поэтому М. Чулаки поступил бы более осмотрительно, если бы вместо безосновательных утверждений о том, что Бога нет, смиренно признал свою неспособность разрешить этот вопрос доступными ему методами.
Как и материальная, духовная наука предъявляет определенные и достаточно жесткие требования к стремящемуся ее постичь. Даже для того, чтобы убедиться в существовании атома и изучить структуру вещества, необходимо понимать язык высшей математики и уметь расшифровывать дифракционные картины приборов рентгеноструктурного анализа. Другого пути нет. Бесполезно, подобно капризному ребенку, хныкать и требовать немедленно показать нам атом. Точно так же, можно долго и громогласно требовать доказательств существования Бога, но пока сам Михаил Иванович не попытается добросовестно проверить методологию духовной науки, его заявления на эту тему не будут иметь ровным счетом никакой силы. Потому что опираться они будут не на знание, которым он, якобы, обладает, а на элементарное невежество.
"Да нет же!" — поспешно одергивает М. Чулаки своего единоверца В. Парнева, неосторожно назвавшего вещи своими именами. "Атеизм — это не вера, но знание!" Но на чем зиждется это, с позволения сказать, знание? На слепой вере в совершенно нелепые и недоказуемые гипотезы: что Вселенная возникла в результате взрыва, что случайные химические реакции привели к самопроизвольному зарождению жизни, что все виды живых существ возникли сами собой в ходе эволюции и что, в конце концов, сознание — это всего лишь продукт высокоорганизованной материи, исчезающий со смертью обладателя. В своих статьях М. Чулаки изо всех сил старается придать своей позиции видимость объективности и правдоподобия. Но чего стоит весь этот лоск, если ни одна атеистическая теория происхождения Вселенной, жизни или сознания не выдерживает даже элементарного логического анализа, не говоря уже о строгой научной критике? На эту тему уже написаны сотни научных статей и монографий, авторы которых — серьезные ученые, которые со всей определенностью доказывают, что, не признав существования Бога и нематериальной души, невозможно объяснить ни один из этих феноменов.
М. Чулаки негодует, что многие "малодушно" провозглашают себя зависимыми от Господа. Ему хочется мнить себя совершенно свободным "творцом своего счастья". Но он забывает, что согласно его же собственным представлениям он — не что иное, как набор химических веществ, соединенных друг с другом в определенном порядке и подчиняющихся определенным законам природы. Ему кажется унизительным приписывать заслуги гениальных писателей и музыкантов Богу. Почему тогда, будучи последовательным, он не признает истинными авторами своих литературных произведений законы природы, управляющие физиологическими процессами в его мозгу? Почему на титульном листе вместо гордого "Михаил ЧУЛАКИ" не красуется нечто вроде "Ферментативный гидролиз ацетилхолина в синаптических щелях нейронов подкорки"? Да и существует ли вообще такая личность, как М. Чулаки, и если да, то какая именно группа молекул отвечает за ее существование?
Господь никого не лишает свободы воли, но, вместе с тем, всегда остается Высшим Повелителем всего сущего. Его воля и воля всех остальных сосуществуют друг с другом. Цель религии — пробудить в себе изначальную любовь к Богу и естественное стремление служить Ему вечно и бескорыстно. При этом живое существо не теряет своей независимости, но добровольно направляет ее на служение Богу и на выполнение Его желаний. Точно так же, человек может решить и не служить Богу — и в этом случае ответственность за такое решение целиком лежит на нем, сделавшим свой свободный выбор. Хотим мы того или нет, но нам никогда не избежать подчиненного положения по отношению к Богу, либо непосредственно — выполняя Его волю, либо косвенно — подчиняясь строгим законам созданной Им материальной природы. Служение Богу вовсе не означает, как хочется думать М. Чулаки, абсолютную пассивность. С другой стороны, активность вовсе не обязательно подразумевает "негласный, но зато практический атеизм". Если мы просто согласуем все свои действия с законами Бога и стремимся всегда доставлять удовольствие Ему, а не себе, то такая деятельность превращается в радостное и исполненное блаженства преданное служение Богу, лишенное эгоистических мотивов.
Перед радостью, которую приносит этот процесс, меркнет привлекательность всех материальных удовольствий мира. Именно этот высший вкус любовного союза с Богом и помогает человеку оставить низменные прелести жизни и полностью пересмотреть прежнюю систему ценностей. Он же помогает Его слугам выносить любые страдания и не страшиться смерти. М. Чулаки осмеливается давать погибшей недавно поэтессе "сочувственно-мудрые" советы, что, дескать, "...останься она атеисткой, нежилась бы в постели, вместо того, чтобы идти к заутрене — была бы жива и сейчас." Ему, как горьковскому Ужу, не понять, что движет верующим и не променять свою постель, где так "тепло и сыро» на самопожертвование во имя высшей цели. Удел таких людей — довольствоваться тем, что удается урвать от жизни, "казниться за ошибки, гордиться успехами" и, подобно персонажу одной повестей самого М. Чулаки, радоваться регулярному стулу и его хорошей консистенции, самодовольно поучая других, как нужно жить. Какой идиллической, в грезах М. Чулаки, могла бы быть история человечества: останься неразумная поэтесса атеисткой — не погибла бы от руки бандита, останься атеистами лезшие зачем-то на рожон староверы — избежали бы беспощадных преследований и расправ. Не будь Ян Гус таким твердолобым фанатиком — не сгорел бы на костре. Подумай хорошенько апостолы, прежде чем идти за Христом — не пришлось бы принимать мученичество и смерть. Да и Спаситель, останься Он "просто плотником" — от скольких проблем мог уберечься Сам и избавить грядущие поколенья..! Многие воинствующие атеисты страдают особым видом помешательства. Оно состоит в том, что они никак не могут отделаться от мыслей о Боге, которого, по их мнению, не существует. М. Чулаки пишет: "...невозможно доказать несуществование чего бы и кого бы то ни было." Но мы видим, что так называемый философ и обличитель сам изо всех сил старается доказать, что Бога не существует. Если Бога не существует, зачем тратить свое время на доказательство этого?
Чтобы придать своим усилиям видимость пользы, М. Чулаки взваливает на религию всю ответственность за то, что "...все мы приближаемся к катастрофе." Знакомый прием — создать мифический образ врага и затем расправиться с прототипом. На самом деле именно на атеизме лежит ответственность за стремительную деградацию человечества. Упадок общества всегда начинается с морального разложения его членов. Человек, верящий в то, что жизнь происходит из материи, а не из духа, меньше всего обеспокоен вопросами нравственности. Если жизнь — это всего-навсего сложное сочетание химических реакций, и не существует ни Творца, ни Верховного Властителя, то какой смысл следовать обременительным моральным ограничениям? Ярким примером вредоносности этой философии является повсеместно распространившаяся практика абортов. Поскольку людей убедили в том, что эмбрион — не живое существо, а лишь сгусток безжизненных химических соединений, они безжалостно убивают своих не родившихся детей в утробе. Итак, вся цель М. Чулаки, под вывеской стремления к всеобщему благу, сводится просто к тому, чтобы оправдать свой бунт против власти Бога и авторитета писаний, свое стремление пребывать в невежестве и право видеть в нем "счастье, которое всегда со мной".
К сожалению, сегодня даже искренне ищущий Бога человек часто сталкивается с псевдо-религиозностью, которая так же схожа с религиозностью истинной, как алхимия — с химией. В последнее время стало модным низводить религию то до уровня самозабвенной веры, свода морально-этических норм и призывов "быть лучше и добрее", то до некой национальной самобытности, вроде матрешек и самоваров. Личность Бога при этом либо приобретает гротескные черты, либо просто отодвигается на задний план. Так, лет пятнадцать назад Верховный Суд США принял решение, согласно которому статус религии может получить даже верование, которое вовсе не признает существования Бога...
Выхолощенная таким образом религия теряет свою духовную традицию, свой прочный теологический фундамент и становится легкой добычей для искушенных в софистике атеистов, которые без особого труда поднимают на смех ее последователей. В ответ же, вместо веских и логичных аргументов, оскорбленные в лучших чувствах верующие то патетически восклицают, что "веруют, потому что веруют", то пытаются вписать оппонента в пентаграмму или иные геометрические фигуры, а то просто разражаются бранью, обвиняя его в отсутствии патриотизма и национального самосознания. Но пока религию будут продолжать повсеместно использовать, как подпорку государственной системы, как способ заработать на жизнь или как забор между "вашими" и «нашими", статьи, подобные написанным М. Чулаки, будут продолжать появляться на страницах газет. И с полным правом.