Традиции духовного руководства в современной практике монастырей: основные направления и приоритеты

Доклад епископа Солнечногорского Алексия, наместника Данилова ставропигиального мужского монастыря Москвы на Собрании игуменов и игумений монастырей Русской Православной Церкви (Москва, Храм Христа Спасителя. 23 сентября 2022 года)

Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства, досточтимые отцы игумены и матушки игумении, дорогие братия и сестры!

Сердечно благодарим всех вас за то, что вы собрались здесь, чтобы поделиться опытом или же почерпнуть для себя что-то новое.

Духовное руководство – это глубинный процесс длиною в жизнь, и в нем всё очень индивидуально, но есть общие принципы, которые духовники черпают в святоотеческой мудрости и опыте предшественников. Процесс этот сравнивается с лечением, но не физическим, а духовным, и, как говорим мы, священнослужители, кающимся людям, совершая последование Исповеди: «Зане пришел еси во врачебницу, да не неисцелен отыдеши».

Нет двух одинаковых людей, и, хотя течение одной и той же болезни в чем-то сходно, но процесс выздоровления протекает по-разному. Если же говорить о духовном руководстве в монастырях, то нет двух совершенно одинаковых обителей. Способы и средства осуществления руководства зависят от духовной меры и возможностей наставляемых и руководителей. Чтобы прояснить многие моменты в данном вопросе, комиссией Межсоборного Присутствия был подготовлен специальный документ – «Духовное руководство монашествующими в монастырях». Этот документ был принят Священным Синодом во главе со Святейшим Патриархом и издан в 2019 году.

Понятие духовного руководства раскрывается в этом документе так: «Под духовным руководством или духовным окормлением христианина понимается особое служение, вверяемое духовно опытному лицу (наставнику) и состоящее в разностороннем содействии наставляемому на его пути ко Христу… Цель духовного руководства – сочетать душу наставляемого со Христом, для чего необходимо: раскрыть перед духовным чадом истину и красоту жизни во Христе; сформировать правильные духовные понятия; укрепить произволение наставляемого в следовании по пути евангельских заповедей и вдохновить к совершенствованию в них» [1].

Из этого определения следует, что ни руководитель, ни наставляемый не являются центральными лицами. Центром и конечной Целью, главным Направлением и Приоритетом для нас являются Христос и Его Царство. Духовник – только свидетель наставляемого и проводник по духовному миру: он призван не загораживать собой, не затмевать своей личностью Христа, а вести к Нему, поддерживая и ограждая доверившегося ему человека на этом пути.

Учитывая все особенности духовного чада, обращаясь с ним с отеческой любовью, наставник должен при этом «помочь узнать свое истинное сердечное устроение и избрать соответствующее духовное делание» [2]. Таким образом, он призван, подобно Моисею, вывести наставляемого из рабства страстей и привести к свободе славы чад Божиих (Рим. 8:21) – к тому состоянию, в котором уже нет медной стены своеволия и греха между человеком и его Творцом и ничто не препятствует Богообщению.

Мне часто задают вопрос: чем является духовничество: призванием, талантом или это можно воспитать в себе? Я думаю, что, прежде всего, – это послушание.

Вспомним таких известных духовников, как архимандрит Кирилл (Павлов), архимандрит Иоанн (Крестьянкин), отец Николай (Гурьянов), ныне здравствующий отец Илий (Ноздрин). Могли они стать столь популярны и любимы народом, не будь у них особого таланта? Они прославились, прежде всего, своей духовной жизнью, к этому у них был и есть особый талант. Есть духовники и не с такими громкими именами, но которые также совершают свое служение, исполняют свое послушание. Может быть, придет время и их имена тоже прозвучат. А сейчас, как говорил отец Кирилл, «каждый должен делать свое дело». Бог, если захочет, воспитает и сделает Своим помощником любого человека.

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл говорил: «Все святые отцы-аскеты, которые учат нас, как жить и бороться с грехами, опирались не на умозрительные теории, не на книги, хотя и книги читали и знали, но говорили в первую очередь от своего опыта, от опыта тех, кто их окружал» [3]. Наши духовные отцы приняли наследие от своих и передали его нам, а наша задача приумножить и передать его неповрежденным последующим поколениям.

Согласно древней традиции, духовное руководство в монастырях возлагается на игумена или игумению, о чем написано в «Положении о монастырях и монашествующих» [4]. Самый правильный образ руководства тот, когда игумен является духовником и хорошо знает свою братию. Такая практика в наших обителях есть, например, на Валааме, в Ново-Тихвинском женском монастыре, Полоцком Спасо-Евфросиниевском женском монастыре, Успенском Свято-Георгиевском мужском монастыре «Святые Кустики» Башкортостанской митрополии, Свято-Косьминской мужской пустыни Екатеринбургской епархии и многих других обителях.

Поясню, что в женских монастырях, где духовной матерью является игумения, исповедь принимается либо служащими в обители священниками, либо духовником – помощником игумении. Матушка же беседует с сестрами, что никак не отождествляется с исповедью, но имеет свой глубокий смысл и свою пользу в деле духовного руководства.

Существует и другая традиция. Если игумен, к великому сожалению, не имеет возможности принять всю братию, то назначает себе помощников-духовников, при этом оставаясь в курсе всего, происходящего с братством и каждым насельником. Это также допустимая практика, которая существует во многих обителях и закреплена в церковных документах. Так, помню, было и в Троице-Сергиевой лавре при ее многолетнем духовнике архимандрите Кирилле (Павлове), так происходит и в нашей Даниловской обители, и в других монастырях. Бывает, что не только в игумене дело, но и братии сложнее что-то сказать игумену, а проще раскрыть свою душу перед духовником, хотя эта ситуация с духовной точки зрения не совсем правильна.

Каким же образом игумен, при множестве административных обязанностей, находит время для окормления братии? Существуют различные практики. Бывает, что игумен принимает братию на утрени примерно во время чтения канона, или же дополнительно во время чтения кафизм и часов, или он выбирает время для беседы с братией после вечернего богослужения. Это может происходить не каждый день, а по мере необходимости. Если у игумена получается принять братию во внебогослужебное время, например, в послеобеденное, или же у него есть обыкновение принимать каждого насельника, допустим, один раз в месяц (а по необходимости и чаще) на исповедь или подробную беседу, то это замечательно. Есть обители, где так и делают.

Нередко братия и сестры пишут своим наставникам записочки, письма со своим покаянием и вопросами, а игумен или игумения, по возможности, им отвечают. Это не исповедь как таковая, но часть руководства, и так делали в свое время Оптинские старцы, нередко это делается в монастырях и сегодня. Хотя мы все учитываем вред, который приносят гаджеты и современные средства связи, но есть случаи, когда человек может воспользоваться и ими как раз во спасение, чтобы написать сообщение или позвонить игумену, связаться с ним, и это бывает очень своевременно. Но, конечно же, без личного общения обойтись нельзя, потому что в таком общении лучше можно увидеть и почувствовать, как и чем живет чадо, каково его внутреннее состояние.

Вопрос нехватки времени или его выделения тому или иному насельнику – это вопрос и о Воле Божией, если можно так сказать. Бывает, что брат, например, долгое время дерзит, не слушается игумена, или в чем-то не проявил сострадания к окружающим, был нечутким по отношению к ближним, кого-то обидел. И вдруг у него в жизни происходит что-то скорбное, и вопрос требует незамедлительного разрешения, возможно, брат что-то осознал, понял. Ему срочно нужен игумен – духовный отец. А обстоятельства складываются так, что игумен занят: он и рад бы ответить брату, да не может, и происходит это не специально. Чадо волнуется, переживает, плачет, звонит, пишет многочисленные записочки или смс, зачастую враг-диавол внушает разные помыслы, что игумену нет до него дела, что он нарочно так поступает и тому подобные неправильные мысли. Ведь многие бывали в таких ситуациях, правда? Но здесь приходится брату немного потерпеть, и это происходит не без Воли Божией.

Человек зачастую не получает ответа и не потому, что в чем-то согрешил. Может быть, Господь таким образом воспитывает эту душу, от чего-то оберегает, учит бороться с грехом, приобретать добродетели. Возможно, этому брату нужно глубже осознать какие-то свои духовные немощи… А нередко и самому игумену необходимо сосредоточенно помолиться, чтобы Господь открыл ему, как поступить по Его Воле, необходимо все продумать, чтобы решение было взвешенным. И, когда у игумена найдется минутка, он обязательно ответит, и этот ответ будет получен в нужное время и принесет пользу.

В некоторых обителях есть прекрасная традиция, помимо личных бесед, проводить еще и общие беседы с братством. Такие беседы сплачивают братство. По большей части, они проводятся раз в неделю, но бывают и чаще, и реже, в зависимости от различных обстоятельств. Это может быть устная беседа игумена или же зачитанные им какой-либо доклад с монашеской конференции, или святоотеческий текст с комментариями, которые игумен дает по ходу чтения в зависимости от нужд братии. Во время или после прочтения он может задать насельникам вопросы, чтобы узнать, как они поняли прочитанное. Может быть, у них возникли вопросы, которые они хотели бы задать. И получается такой искренний диалог с братством, в котором игумен может, незаметно для других, в общем наставлении поправить кого-либо из своих чад, дать какой-то новый взгляд на вещи, новую надежду, вдохновить. Во время подобных бесед насельник обители может получить ответы на волнующие его вопросы, которые у него не получается задать лично: он видит пример других братьев, без боязни спрашивающих игумена, и перестает смущаться. Знаю, что такие беседы проводятся в некоторых благоустроенных мужских и женских обителях.

Общение с духовным наставником проходит свои стадии. На первой ступеньке чадо может искренне восхищаться своим духовником, по-детски верить ему и получать пользу, но наставляемый сам еще не познал себя, не вполне открыт для наставника и откровенен с ним. Как помочь человеку раскрыться – это вопрос очень индивидуальный: это зависит и от опытности наставника, и от готовности наставляемого.

На втором этапе человек понимает, что не только благодать и утешения ждут его на пути ко Христу, а бывают и тернии, и что тернии растут непосредственно в его собственном сердце. Наставник, помогающий вытаскивать из сердца тернии, делает ему больно. Примет ли чадо происходящее, пожелает ли очищать свое сердце и начнет ли духовную борьбу, подвизаясь даже до крови, – зависит от его решимости. От духовного же наставника требуются любовь, долготерпение (потому что и чадо будет причинять ему боль) и, несмотря ни на что, напоминание о недугах души наставляемого. Если это необходимо, то могут иметь место и епитимии, не как мера наказания, а как необходимое лекарство. Но в целом, святые отцы подчеркивают, что в духовном руководстве полезнее мягкость и снисхождение, нежели строгость: “Любовь к братьям учит нас не обличать их сурово, а говорить им слова, полезные для их спасения”[5]. Часто ободрение инока, указание на его добрые качества, помогает ему обрести веру в себя и ревность к духовной жизни.

На этом этапе у наставляемого может произойти и некоторое разочарование, если он стремился не ко Христу, а к неправильной цели, например, к карьерному росту, особому положению, каким-либо привилегиям и т. д. Тогда может возникнуть некая обида на игумена, ревность и зависть по отношению к другим братиям, которым игумен, по мнению брата, «верит больше», и брат может замкнуться в себе. Наставник же в таких случаях не должен довлеть над братом и навязывать свое руководство, но предлагать помощь и напоминать, что имже и несть управления, падают аки листвие, спасение же есть во мнозе совете (Притч. 11:14). Преподобный авва Дорофей подчеркивает, что Писание «не говорит: “В совете многих”, т. е. чтобы с каждым советоваться, но что должно советоваться обо всем, конечно, с тем, к кому имеем доверие, и не так, чтобы одно говорить, а другое умалчивать, но все открывать и обо всем советоваться» [6]. Ведь бывает и так, что «обиженный» начинает жаловаться всей братии или некоторым насельникам, как его «обидел» игумен (который на самом деле желает ему добра). Но если святоотеческие традиции духовного руководства в обители укоренены, то братия не будет смущаться, не станет выслушивать жалобы, но по-доброму направит «обиженного» со всеми сомнениями к игумену. Неверное направление всегда можно изменить, если вовремя послушаться наставника.

Если же наставляемый слушается и смиряет себя, если он занимается трезвением, то пройдет через все трудности и подойдет к третьему этапу – доверительным отношениям наставника и чада. Наставляемый учится открывать наставнику все свои помышления, глубинные и тончайшие движения души, происхождение которых он начинает отчасти понимать: например, он видит, что вот такие мысли ему внушает враг, а в таком-то месте он принял греховный помысл, а таким путем возникли нечистые (в широком смысле слова) пожелания, оскверняющие его душу и мешающие молитве, а такая-то страсть, или пристрастие – это его кумир, который его поработил и которого он должен низвергнуть. Откровение помыслов – это не исповедь, не разрешение грехов, но тоже важное духовное делание, в котором наставляемый получает советы и помощь в борьбе со страстями, это взаимодействие духовного отца и чада в невидимой брани. Опытный наставник, принимающий, со своей стороны понимает, что это мысли не его чада, а врага нашего спасения, и не будет укорять наставляемого, но вместе с ним станет бороться против общего врага. Зная о наставляемом больше, он уже сможет давать не общие, а очень конкретные и точные советы по поводу того, как можно бороться с данной страстью или немощью, потому что ему больше видны те процессы, которые происходят в душе чада. А инок, доверительно относящийся к наставнику, уже начинает по-другому принимать от игумена врачевания – укорения, обличения, епитимии. Он уже не обижается, а понимает, что находится во врачебнице, в руках опытного врача.

Могу сказать, что, например, к моему духовному наставнику батюшке отцу Кириллу очень многие ходили на исповедь и немногие на откровение помыслов. Батюшка был необыкновенно добрым, снисходительным, сочувствующим, все понимающим и прощающим, а все равно открывать помыслы непросто, потому что откровение помыслов – это отсечение своей воли на глубоком уровне ума и сердца. К этому человек приходит постепенно.

Вся моя монашеская жизнь проходила в двух обителях: Троице-Сергиевой лавре и Даниловом монастыре. С 1983 года, с самого открытия Даниловой обители, в нее направляли братию Лавры. Прошло более сорока лет от начала возрождения монастыря, и, конечно, за это время братия стала даниловской. Но основа у нас лаврская: устав и обычаи. Есть теперь уже и традиции Данилова монастыря, но не вопреки прежним, а благодаря лаврским ‒ то самое лучшее, что мы смогли запомнить, привнести с собой и воплотить здесь. Поэтому вполне естественно, что мне близок опыт духовного руководства, который был в Лавре.

В 1965 году отец Кирилл был возведен в сан архимандрита и назначен духовником лаврской братии. Следует отметить, что духовное становление самого отца Кирилла в лавре проходило рядом с духоносными старцами, ему было у кого учиться. В его обязанности входило принимать исповедь не только у лаврской братии и учащихся Московских духовных школ, но и у прихожан. На протяжении долгих лет нес батюшка этот тяжкий крест духовничества, то есть заботился о духовном, внутреннем устроении своих пасомых. Батюшка своими наставлениями, самой своей жизнью был для нас истинным руководителем. Он кормил братию пищей духовной, его простая безыскусная жизнь, скромность во всем, непрестанная молитва и смирение, конечно же, не оставались незамеченными нами.

Меня часто спрашивают, а каким духовником был отец Кирилл? Он был очень любвеобильным духовником. Конечно, если надо было, он мог проявить уместную строгость, но никогда не был беспричинно строг. При этом батюшка всегда молился за провинившегося человека, и эта молитва покрывала все. В быту он был очень скромным, жил по-монашески.

Истинный ученик преподобного Сергия Радонежского, отец Кирилл получил от Господа дар духовного руководства. К нему за советом и утешением стремились многочисленные паломники. Это были не только живущие рядом люди, некоторым приходилось преодолевать тысячи километров.

Батюшка уделял большое внимание исповеди. Говорил, что она должна быть искренней, с сокрушением и самоукорением. Он никогда не спешил на исповеди, внимательно слушал человека, слушал до последнего, чтó тот хотел ему сказать, и, если были вопросы, и у батюшки было время и возможность, – он всегда отвечал. Его ответы – это не только указание направления жизни. Для нас было важно, что есть человек, который тебя слушает, которому полностью доверяешь, открываешь все свое сокровенное. Это очень важно, чтобы тебя выслушали. Он огорчался и скорбел вместе с теми, кто жаловался ему. Порой вопросы, которые ему задавали, были не только духовные, но и обычные, мирские. Он отвечал не спеша, задавал встречные вопросы, и это превращалось в беседу. Бывало, что его ответы были прямыми цитатами из Евангелия.

Кроме молитвенного дара, у него был и дар предвидения, прозорливости, конечно, в первую очередь, в отношении своих духовных чад, но он старался никогда не показывать этого своего дара. Иногда начинал отшучиваться, даже немного юродствовать, повторял слова одного старца: «Не знаю. Прозорливых не вижу, а прожорливых, да, много». Улыбался, когда говорил это. Иногда он отвечал на вопросы, которые таились в глубине души у людей, приходящих к нему за советом. Лично я не раз убеждался в его прозорливости. Думаю, что каждый духовник может быть чудотворцем, если мы верим, что через него действует Сам Бог, Который устами старца открывает Свою волю. Если по вере человек приходит к духовному отцу, – то по вере получает просимое.

У отца Кирилла был высший духовный дар, высшая духовная добродетель – любовь. Он был совершенная любовь. А любовь рождается от множества смирения. Он был кротким, смиренным, всегда немногословным, никогда не повышал голоса, говорил очень просто. Слова его на первый взгляд казались обычными, но на самом деле были наполнены глубиной духовной мудрости, побуждали человека действовать, менять свою жизнь. Он мог сказать человеку, что тот делает что-то неправильно, что так поступать не надо, предупредить о дурных последствиях, если его не послушают. Мог укорить, спросить за что-то, потребовать… Мог и отказать в духовном руководстве – это случалось с теми, кто спрашивал у него совета, брал благословение, но поступал по-своему…

Бывало так, что приходит человек и спрашивает:

– Как мне поступить? Как вы скажете?

– Поступить нужно так.

– Нет, я так не могу, у меня так не получится.

– Ну, тогда вот так.

– И так я не могу.

– Ну что ж тогда делать, зачем ты спрашиваешь?!

Следует отметить, что, как правило, ничего хорошего в жизни таких людей дальше не было. Повторю, когда мы слышим слово духовника, мы должны его исполнить, стараться, по крайней мере, исполнить. Если же человек не готов менять свою жизнь, – то и говорить незачем. Порой для исполнения этого от нас требуется мужество, требуется стойкость.

Святые отцы говорят, что если мы берем благословение и не исполняем, то можем от Бога получить вразумление. Помню слова батюшки: «Благословение духовного отца терпи до конца». Он никогда ни на чем не настаивал, не допускал диктата. Хотя иногда во время исповеди мог остановить и строго сказать: «Это неправильно». Когда речь заходила о каком-то грехе, в котором ты, может быть, еще не совсем раскаивался, он прямо говорил: «Вот этого делать нельзя, это нехорошо. Надо вести себя по-другому, по-Божьи». Он умел дать человеку правильное направление, просто теплое, внимательное отношение. «Господь создал человека свободным», – напоминал он. Всегда ждал, когда человек сам захочет ему открыться. Он старался никогда не задеть чужого самолюбия. Его требовательность к самому себе никогда не приводила к суровости в отношениях с окружающими. Вспоминают, как после исповеди батюшка говорил: «Ну что же, ну уж вы постарайтесь, постарайтесь…» – и это не звучало как строгий выговор, как порой бывает на исповедях.

Как правило, батюшка не накладывал большие епитимьи даже за тяжелые грехи – только молитвы или поклончики. Он нам говорил, что мы должны быть к людям снисходительными. Такому духовнику, как батюшка, было легко повиноваться. Я видел, как он забывает себя, простираясь на помощь ближнему.

Конфликтовать с ним было невозможно: как только ситуация становилась неразрешимой, он уступал, главное для него было – сохранить мир. Однако в вопросах важных, принципиальных он был непреклонен. Он знал, когда и в чем необходимо проявить строгость, при этом не был бестактен, а именно с любовью, снисхождением и спокойствием воспитывал людей своим примером.

Духовность отца Кирилла наиболее ярко проявлялась в установлении и поддержании мира в душе человека. Он говорил: «Во всех недоразумениях и неурядицах главным является возвращение души на путь истинный; путь истинный – это спасение, а спасение – это любовь...

Наставлял он нас по принципу, что добро должно быть добровольным, никогда не настаивал. Батюшка ждал, когда человек сам себя ему откроет. Естественно, сразу изменить себя невозможно. Хотя Господь может, конечно, изменить человека в мгновение ока, но это особый Промысл Божий, а обычно человек меняется постепенно. Опыт общения с батюшкой помогал нам в духовном делании, мы, молодые священники, учились у него, как строить отношения со своими духовными чадами. Когда знаешь, как батюшка отвечал на тот или иной вопрос, ты можешь смело, не сомневаясь, говорить, что в том или ином случае нужно поступить вот так.

Почему многие люди еще при жизни говорили, что он святой, стремились попасть к нему в поисках ответов о смысле жизни и спасении, за советом и утешением, молитвой и решением недоуменных вопросов? Я бы назвал это – преданностью Богу. Потому что любовь к Богу и преданность определяют всё остальное. Есть стержень, и есть производные от него. Поэтому, если этого не разглядеть, то сложно что-то о человеке сказать, потому что всё как бы рассыпается без основания. Преданность, вера в Бога, любовь к Богу и ближнему, стремление приводить людей ко Христу – отсюда и все остальные его добродетели.

Такой важный выбор: принять монашество. Здесь нельзя ни в коем случае спешить, необходимо все тщательно взвесить, ведь неправильно принятое решение исправить уже нельзя.

Батюшка не раз поучал молодых: «Помолись Богу, сам посмотри, куда сердце твое стремится». Советовал: Послушайтесь, куда вас Господь призывает. Каждому человеку есть призвание от Бога». Советовал, что «в монастырь надо идти по призванию. Если его нет, всегда всё закончится неудачей. Он советовал не вмешиваться в дела ближних. Помнить, что у нас полно своих слабостей, грехов и заблуждений, советовал обращать внимание на самих себя, на исправление своих погрешностей. А еще говорил он: «Самое главное – надо любовь хранить. Не нужно никакой вражды, никаких расколов учинять. Враг боится мира. Вражда – самое испытанное его средство. Поэтому желаю вам, чтобы братство было единодушное. Снисходили бы друг к другу, прощали бы друг другу. Как апостол Павел сказал: Возлюбленные и избранные Божии, облекитесь в милосердие, в благость, в смиренномудрие, в кротость, долготерпение, снисходя друг к другу и прощая взаимно обиды и жалобы (см. Кол. 3:12).

В отличие от некоторых духовников, которые берут на себя смелость распоряжаться чужой судьбой, батюшка никогда не нарушал свободной воли человека, и когда у него просили благословения на то или иное решение, он обычно спрашивал: «А вы сами как думаете? Как вы считаете нужным?» И только выслушав желание самого человека, благословлял. Господь внушал ему нужные слова о том, чтó необходимо сделать, только в том случае, если спрашивающий сам был к этому внутренне готов. Наверно, эта синергия духовника и пасомого рождала такой духовный лад, такой добрый настрой. Если же человек не был готов менять свою жизнь, если он пришел услышать то, что он хочет слышать, – то тут и говорить незачем и не о чем.

Бывали случаи, когда спрашивающий хотел получить один ответ, а батюшка благословлял другое. Однако он никогда не настаивал на своем, с уважением выслушивал иную точку зрения и, если убеждался в ее обоснованности, мог изменить свою.

Иногда он отвечал на вопросы мгновенно и очень определенно, а иногда бывал очень неспешен в своем ответе, задумывался надолго, не давая ничего конкретного. Часто перед тем, как ответить на сложный вопрос, он говорил: «Надо помолиться» или «Давай подождем до такого-то времени». К назначенному сроку он предлагал свое решение, а порой за это время проблема решалась сама собой.

Мне рассказывали случай, когда одна прихожанка спрашивала у батюшки, как ей поступить в сложившейся ситуации, а он отвечал, что не знает, а на настойчивый вопрос, как же ей поступить, ответил: «Не знаю. Молись Богу».

Не только наставления, проповеди, ответы на вопросы, но и весь образ жизни отца Кирилла был свидетельством того, что он до конца отдал себя на служение Богу и людям. Мы через него воспринимали образ Христа, образ православного христианина, духовника, наставника, великого человека, который свидетельствует истину не просто словами, но прежде всего своими делами, всей своей жизнью.

Духовное руководство как путь к Живому, Любящему Господу возможно только там, где есть любовь и доверие. И слава Богу, что в Русской Церкви немало обителей, где складываются доверительные отношения между братией и игуменом, сестрами и игуменией. И насколько в каждой обители стремятся к Богу и следуют ее духовным традициям (которые везде немного разные, но суть одна), насколько ощущается в ней дух Христовой любви, настолько близки ее насельники к Божественному Царству, которое начинается внутри нас.

А закончить свое выступление я хотел бы словам святителя Игнатия (Брянчанинова), который говорил, что «там, где есть духовное руководство, там есть и настоящая монашеская жизнь» [7]. Если мы стараемся всерьез трудиться над собою – нам дается духовник, руководитель на этом пути. Он дает нам направление, показывает нам истину, и мы должны приходить к нему, прежде всего, с верою, что через него действует Господь.

Благодарю вас за внимание.