Гонзо-интервью с дуэтом Пожар на улице Мира.
Потерявшиеся в беспамятстве
или
Кому в Воронеже шуметь хорошо?
Новогоднее чудо всё же существует, если это интервью смогло выйти. Много времени утекло, как и много сил было приложено на его создание.
Настоятельно рекомендую перед прочтением вернуться к прологовой части, в которой описывался путь к музыкантам и задавался тон всему повествованию.
Не так давно в тусовке сделали айсберг по практически всей локальной сцене и в самых глубинах оказался Пожар на улице Мира, поистине экспериментальный проект. Однако заслуживает внимания он не меньше остальных, ведь как часто можно встретить активную инструментальную сцену?
Помимо банальщины о бытии коллектива, я решил раскрыть также и личности героев текста, их бэкграунд, но для этого вступал в споры и рассуждения на несколько тем, касаемых медиа, музыки и ценностей.
Насколько нам удалось конструктивно поговорить – судите сами.
Дмитрий Поливенко - Д
Юлий Поляков - Ю
Это судьба
– Банальный, но всё-таки необходимый вопрос для дуэтов: как вы сошлись?
– Ю: Пусть Дима расскажет свою версию, это всё благодаря ему произошло в основном.
– Д: Не помню сколько уже писал музыку к этому моменту, но уже точно завязал с танцевальной, джанглом, хаусом. И вот, в один момент, а именно осенью прошлого года, замечаю в инстаграме: сидит чувак бородатый и интересно крутит что-то на синтезаторах.
Я уже год искал подобное, а в Воронеже вообще нойза не было, насколько я помню. В 17-18-х годах только в НЗБ пару выступлений неприметных, и примерно тогда же в книжном клубе Петровского Пассажа играл Дейв Филипс и другие. (афиша).
В общем, написал я Юлию, и мы забили встречу в Грин хете. Там он увидел меня и начал во время диалога очень оценивающе рассматривать, как мне показалось. Да я и сам подумывал о том, какой он странный. Однако, проходит после этого полторы недели, и мы уже собираемся у меня дома и репетируем.
– Какие инструменты у тебя были на тот момент?
– Д: Гитара по дэфолту, синтезатор. Все примочки я брал у Юлика и к ним подключался, так как у них стереовыход был. А играли мы в гитарный усилитель…
– Ю: Гитарный усилитель – это уже третья репетиция, мы на второй тогда колонки спалили.
– Д: А. ну да, первым мониторам тогда кранты стали!
– Выступление на Local Radio можно считать точкой старта вашего проекта?
– Д: Как первое выступление – да. Мы записывали лайвы дома, чтобы можно было показать ребятам, Мише Сорокину в частности, и выступить там.
– А у тебя, Юлик, сильно разнится версия знакомства?
– Ю: В 22-м году я заводил пару трансляций в инсте для пошуметь, но они были прям ужасного качества. Действительно написал Дима, мы обсудили некоторые вопросы, забили встречу в баре. Я не помню, как на него смотрел, но, наверное, это было связано с тем, что мы приходим в бар, я пью пиво, а он не пьёт. Удивительно было. Да, мы собрались где-то через неделю на первую репетицию. Как только наш первый год жизни подошёл к своему логическому завершению, то мы вспомнили и дату этой репетиции и начали вести отсчёт от неё – 14 сентября 2022 года.
– Вот так оно и бывает, с первой свиданки, с первого взгляда… Мне кажется можно было бы отсчитывать и с Грин хета.
Д, будто цитируя бульварный роман: «–Да! “С Грин хета начались наши отношения!”»
Вы знали, что мы о вас слышали?
– Почему у Вигиланта нет паблика? Почему все ваши проекты не загружены на стриминги?
– Д: У меня есть бэндкемп, у Юлика он есть.
– Ю: Отвечу более развернуто. У меня есть паблик, который я несколько лет пытаюсь привести в божеский вид, и постоянно до этого руки не доходят. Там всё моё музло с того момента, как я начал им заниматься. Это был октябрь 19-го. Бэндкемп у меня технически есть, но там залито всего 2 релиза, а всё остальное разбросано по лейблам. На стримингах есть пара треков от проекта otdushina, но он уже закрыт. А от zadushimenya. когда-нибудь залью на стриминги, может быть.
– Д: Я даже планировать не буду заливать.
– Эксперименты подобного рода, как правило, тема нишевая, но в любом случае обозримая. Почему бы не начать это продвигать в более привычном формате для всех.
– Ю: Во-первых, не каждая площадка и не каждый дистрибьютер примут и пропустят. Егор Древлянин (ШИУВ) в 2019 году нам рассказывал, что их ранние альбомы не проходили дистрибьюцию из-за откровенного лоу-фая. Благодаря Жоре Сысоеву (Последняя Птчка) узнали об одном сервисе, который и нойз, и всё что угодно пропускает, просто надо этим заняться. Во-вторых, что касается разрозненности релизов среди таких нишевых комнатных музыкантов, коим я и являлся до 22-го, – не вести паблик и раскидывать музыку по различным лейблам – это нормально.
– Д: Это же некоммерческая сцена совершенно.
– Вы следуете принципу оставаться в андеграунде намеренно?
– Ю: Здесь комфортно. Что будет дальше - посмотрим.
– Д: Скажу за себя, я не имею отношения к таким понятиям, как коммерция и андеграунд.
– Чистый индивидуалист. Или анархист?..
– Д: Да мне все равно, честно. Можно называть как угодно. Эта игра мне за столько лет уже окончательно наскучила. Я просто делаю как умею. Годный материал всегда засветится, вне зависимости от того, будешь ты его выкладывать на стриминги или в паблик.
– Тогда нет цели привлечь больше глаз?
– Д: Кто захочет – тот увидит.
– Монетизация, будь то второстепенным или третьестепенным, тоже отпадает, получается? А вдруг выстрелит?
– Д: А ты назови выстреливающих музыкантов в данном поле. Я знаю многих, кто “прославился” только через 20-30 лет.
– Да тот же Merzbow. Разве ему понадобился десяток-второй лет, чтобы стать известным?
– Д: Он издавал внушительное количество материала ещё в 80-х, а самый нашумевший Pulse Demon вышел в 96-м. До этого он никому не был нужен. А сцен до ебеней, музыкантов ещё больше, помимо него.
По какой логике мы двигаемся? Акцент всегда делается на крутом материале, на классном выступлении. Записались – выпустились. О чём-то, по правде, достойном, когда оно получится, пойдёт уже другой разговор.
– Ю: Никогда не говори никогда, но ПНУМ на стримингах не планируется.
Внимание, гики, здесь про техчасть!
– Можно сказать, что коллектив образован из наработок сольных проектов, которые просто суммировались? Или вы создаёте что-то отстранённо новое?
– Ю: С первой репетиции в нашем распоряжении находился достаточно скудный набор инструментов. У Димы: moog, korg, гитара, zoom и гитарный усилок. У меня: Pelengator-M, педали ревера, эквалайзера и multi-fx от Behringer. Но из этого мы пытались на первых порах что-то извлекать. Через время приходилось дополнять сетап, подкупая новые педальки.
– То есть примочки остались те же, но результат от их использования ожидался другим?
– Д: Не знаю, как писался Юлик в своих проектах, но я всегда пропускал синты через свою звуковую карту и этим ограничивался. Обработка уже шла в ПК. И всё же я не сторонник работать с ноутбуком на сцене.
– Ю: На ранних выступлениях всё проходило через мои педали в оба разъёма, моно-стерео. С точки зрения коммутации, было весело.
О чём ПНУМ?
– Апрельский дебютник выпущен под названием «Амнезия», да и у треков в нём названия завязаны на метаморфозах памяти. Почему вы решили повспоминать и позабывать?
– Д: Всё получилось как-то в процессе. Мы записывали и параллельно думали, само как-то всплыло. Интересное время было тогда ещё.
– Ю: В конце декабря 22-го я приехал к Диме и мы разом записали 2 сессии минут по 30-35, причём очень хорошие. В начале января мы их послушали и поняли, что если над этим ещё немного поработать, то может выйти неплохой альбом. Именно при повторных прослушиваниях в голове возникали образы, ассоциации.
– Д: Треки ещё интересно пересекались. Начало одного с началом другого – первый с третьим, второй с четвёртым.
И не без социальной составляющей. Думали в буклете написать и немного раскрыть идею через определения ПТСР, но потом текст не пошёл, и я послал. Заинтересуются – спросят, не заинтересуются – ладно. Достаточно того, чтобы считали это нормальным релизом. Мне кажется, объяснять творчество – последнее дело, особенно рассказывать о концепциях, особенно в современном искусстве.
– Ю: Раз уж мы начали про ПТСР, то названия треков не просто про память, не про симптомы, а про последствия этого расстройства.
– ПТСР вы брали разное, то есть вызванное насилием, катаклизмами, войной?
– Ю: В основном, про людей, прошедших войну.
– Есть ли ещё вдохновляющие на создание такой музыки моменты? Быть может, извечные перемены на личном фронте, происходящее в стране, книги, фильмы?..
– Ю: Фундамент для наших выступлений зачастую Димой закладывается, а я уже под настроение подбираю что сыграть.
– Д: У меня это тесно связано с кинематографом в первую очередь. Темы войны и её последствий: распада, бедности как материальной, так и духовной приходит через него; но и не только, ещё сквозь призму музыки и мировой истории. Это всегда находило некий отклик во мне и заставляло определённым мыслям отложиться в голове. После этого мы обсуждаем с Юлием стоит ли это выпускать , нужно ли на эту тему говорить.
– Ю: Совместным фильтром приходится слишком острые углы срезать.
– Видел на записях и вживую тревожный видеоряд: африканские сёла, сектантские мессы, хронику из блокадного Ленинграда и прочую благодать. – Д: Да, но вместо Ленинграда был Кишинёв, действия в котором происходят после распада СССР. Там рассказывается о том, как люди выживают на улицах после того, как и без того бедный край встал на бедственную тропу. Повествуется о быте инвалидов, ветеранов, бескровных, и это не история их жизни, а скорее антология.
Что касается "африканских сёл" с последнего нашего с Юлием выступления, речь, как ты понял, о "Храме народов" в Гайане.
Понимаю, что тема крайне скользкая и неприятная, да ещё и подвержена разного рода спекуляциям, но мы не хотели "бить в лоб" видеорядом с трупами, а постарались рассказать о жизни тех людей, что верили идеям данной общины, которая строилась на принципах равенства, взаимопомощи и всеобщего счастья.
Это разговор о том, что абсолютно любая идея, которую в современном мире принимают за идеологический ориентир, по факту, может мимикрировать под что угодно, являясь по сути своей симулякром в руках того человека, мотивации которого мы не знаем. Всё это может принимать жуткие формы (любые политические/религиозные/ модернистские идеологии) и из этого нет выхода или альтернативного решения.
Бессилие. В этом и есть сходство с видеорядом "Ладони".
– Если у альбома всё же есть концепция, то как это с ней вяжется? Почему именно эти кадры?
– Д: «Амнезию» мы не исполним живьём никогда. Невозможно сыграть тем же образом. Лайвы всегда делаются снуля и мы их репетируем заново…
– Ю: Кроме турового. Там у нас была общая канва, которую мы сыграли в каждом городе.
– Д: Почему кадры использовали? Я этот фильм посмотрел трижды и показал Юлику. Он поразился и решил эффектно нарезать, потому что многое передаётся прямо без слов, даже саундтрек решили не подбирать.
Изначально хотелось сделать именно звуковое сопровождение, чтобы это всё было неразделимо связано, но в конце концов, я осознал, что этот фильм можно даже без звука смотреть, настолько он сильный визуально.
– Музыкальное сопровождение в фильмах, будь то “полёт шмеля“ или мрачный эмбиент, появилось чуть ли не с началом кинематографа. Как вы считаете, это приобщает зрителей к прослушиванию или познанию тех композиций и авторов, с которыми им пришлось столкнуться?
– Д: Я лично пропагандировал посмотреть те фильмы, которые идут во время выступлений, заинтересоваться ими через субъективную призму. Распад, забвение и жопа – это ближе, чем кажется всегда.
– Антимузыка, конечно же, может присутствовать наравне с остальным в фильмах, но заимело ли это эффект? Как еще можно заинтересовывать слушателей/зрителей к такому явлению?
– Д: Не считаю нойз антимузыкой и не оперирую подходом к разделению музыки и антимузыки между собой.
– Мне кажется можно чётко выделить черты музыки и антимузыки в категориях ритмичности, мелодичности, структуры, мелодии, размеров..
– Ю: Это исключительно с точки зрения людей, окончивших консерваторию, так работает.
– Любые обыватели также способны услышать и понять где есть, а где нет вышеперечисленного.
– Д: Тогда ты должен взять каждого из обывал и спросить, что он считает музыкой, а что антимузыкой. У всех будет разное мнение.
Считаешь ли ты, допустим, нойз-рок тем или этим?
Анти-музыки не существует, потому что существует мировой музыкальный РЫНОК и в нём есть свои законы "спроса и предложения", которым он подчиняется как и любой другой вид бизнеса. Меняются времена, экономические/политические события и под их влиянием формируется новый потребитель, которому присуще те или иные формы потребления/зависимостей/предпочтений. Цель мирового музыкального бизнеса, как и любого другого- укрупнение собственного финансового капитала, поэтому лейблы, компании изучают спрос на те или иные музыкальные явления, обращаясь к простому народу, который они видят. Это своего рода социологическое исследование, мне кажется.
Что они делают? Они обращаются к так называемому "андеграунду"- музыкантам, которые горят своим делом и не сильно думают о деньгах и перспективах и вычленяют нужные исходные для построения своей более простой, понятной и коммерчески выгодной музыки. И если надо - они дают деньги этому "андеграунду" (как говорят сейчас и говорили раньше "покупая его").
К чему я всё это? А к тому, что т.н "антимузыка" стала популярной благодаря тому, что появился её сформированный потребитель.
Да, её фан-база не большая, но она есть и все формы продюсирования/продвижение данной музыки не чуть не уступают поп-музыке.
– Нойз-рок берёт из обоих течений. Он также деконструктивен, но всё равно больше основывается на музыкальном чём-то.
– Д: Ты говоришь про ритмы в то время, когда существует ритмик-нойз, в котором также могут присутствовать музыкальные размеры и прочее.
– Понимаю, но первостепенна музыка, потому что деконструктивизм на пустом месте не может образоваться. Есть контркультура антимузыки, которая разрушает рамки в противовес музыке.
– Д: Так было, но только в 80–90-х. Японцы делали так для эпатажа в своих шоу, а после это эволюционировало. Шумовуха может проникать в максимально разные жанры.
Уже давно нойз не является чем-то андерграундным и практически каждый, кто следит за музыкой, в курсе что это такое. Так же, как и панк-рок, кстати, который считали андеграундом до определённого момента, а из панка уже выросла и своеобразная танцевальная музыка. Поэтому сложно утверждать, что чем является. Я сначала тоже думал: «ну что может быть музыкального в нойзе», но, с другой стороны, ты можешь это интерпретировать, как угодно, мол он как-то деконструирует и не звучит. Но вся музыка из чего состоит, не из шума ли?
– Ю: На заре становления EMIVA я собирал у себя в паблике самые-самые экстремальные жанры, которые подходят под понятие антимузыки: нойзкоры, нойзграйнды, горнойзы и горграйнды, нойз, харшнойз, хнв, павер-электроникс и т.д. и т.п. Поначалу был слоган «двигаем антимузыку в массы», но чем глубже я во всё это погружался, тем больше понимания появлялось, что все эти жанры могут быть исполнены не просто энтузиастами в FL Studio, а ещё и очень качественно интеллигентными известными людьми. И это музыка. А антимузыка – расхайпленное понятие, которое в основном любят школьники, которые «не такие как все». Что бы я назвал антимузыкой? Примитивный щиткор или горнойз, который делается условным парнем лет 12, открывшим в первый раз FL’ку.
– Д: До рок-н-ролла что было? Кантри, блюз. А как начал зарождаться рок-н-ролл, то все такие: «Ебать, ну чё это за музыка. Всё пердит, жужжит, этот хуярит, не понятно ничего». Ладно, рок-н-ролл устоялся, и начинает зарождаться панк-рок условный. Все смотрят и также говорят: «Ебать, панк-рок нахуй. Да они играть не умеют!», а потом и гранж, реп, ну ты понял.
– Если возвращаться к кинематографу,Немое кино было вашей идеей?
– Ю: Нашей. Концепцию, по-моему ты (Дима) придумал, или я тебя попросил..
– Д: Да, конечно: «Я тебя попросил, – ты придумал»! Идея проста: немой кинематограф изначально озвучивался людьми за сценой. Они отвечали именно за звуковые эффекты. Я изначально вообще думал скрыть музыкантов, чтобы их видно не было, как бы соответствуя той традиции. Но аппаратуры было дохера! Куда ты это всё денешь?
– Касательно третьей шумовой сессии…
– Ю: По порядку или по нумерологии?
– Да, по счёту древних русов. Меня очень впечатлило, как Юлик 6.8мм Джеком устраивал “селфхарм” по рукам и тем самым издавал плотный звук. Выглядело очень атмосферно, будто в этом перфомансе заключена энергия боли и страданий. Это достаточно нетрадиционный метод по извлечению звуков, созданию музыки. Как вы относитесь к привычным для всех инструментам?
– Ю: Нормально. У нас было два выступления с живыми ударниками, два с гитаристами, даже в крайний раз Дима гитару брал, но пользуемся мы этими инструментами по потребности.
– Сейчас у вас что-то планируется?
– Ю: Пишется альбом, а планируется он на первую половину следующего года.
– Д: Не позже, но если я не сяду за сведение и не ахуею!
Как реки, пронизывают регионы
– Вы отправлялись в тур. Каково было в «Life action»?
– Ю: Несмотря на то, что это первый тур, всё прошло успешно. У нас была аудитория, а в некоторых городах даже столько, сколько мы и в Воронеже не собирали ни разу. Повидали много новых лиц, много впечатлений осталось. Почти во всех городах отыграли хорошо.
– Ю: Да, это было в Тамбове, но косяк не с нашей стороны. Были сложности со звуком, аппаратурой…
– Д: Мы ехали в Boston Сlub некий, погуглили место и сразу наткнулись на фотографии с грандиозных тусовок с шестами и красивыми женщинами.
– Д: Это не был стрипушник, а именно ночной клуб по-тамбовски.
– Ю: Оказалось, что клуб недавно переехал, и шестов там уже не было. Но в Тамбове на концерт пришло много красивых девушек! Несмотря на все трудности, мы очень благодарны Диме Полину за организацию и за тёплый приём. В следующем году мы планируем привезти в Воронеж его коллектив “Туманы”.
– Какой же город показался вам лучшим в туре?
– Д: Тут каждый сам за себя скажет! Три-четыре!
– Ю: В Москве звук поприятнее был, а в Питере Дима предложил свет вырубить, что ничего не разглядеть было, играли почти вслепую.
– Д: Зато видео ахуенное получилось! Да и место супер. Люди то какие.. Они ценят твоё дело: ты вышел на сцену, сыграл, и это уже достойно уважения. Такого не хватает во многих городах. Ты сразу начинаешь понимать, что не зря это делаешь.
– Вы не упомянули Тверь, хотя площадка там была не менее атмосферной, потому что походила на жилище хоббитов.
– Ю: Это специально построенное место и в первую очередь репетиционная база, где иногда проводятся мероприятия, но людей пришло меньше всего. Места мало, да и концерт закрытый.
– Д: Я там козу погладил, а ещё с Мишей Кругом повидались.
Слепки нескольких эпох помогают рассуждать об актуальном
– Масами Акита (Merzbow) говорил: “Если под шумом вы имеете в виду неприятные звуки, тогда поп-музыка — это для меня шум”, что тогда слушают нойзеры?
– Ю: Нойзеры очень много что слушают.
– Д: Кто такие нойзеры? Я не причисляю себя к нойзерам.
– Ю: Я уже не стыжусь такого названия. Даже не знаю, что ответить, очень много всего.
– Ю: Однозначно. Я вообще слушаю от эмо до хардкора и веду паблик, посвящённый экстремальной музыке, которую надо отбирать, прежде чем выложить.
– Это получается вынужденно или ты кайфуешь, когда открываешь в предложке или на бэндкемпе что-то новое?
– Ю: Сначала получал удовольствие. В какой-то момент это перестало вызывать интерес, потому что приходилось делать три поста в день, а для этого я рылся по всему бэндкемпу и прослушивал тонны, зачастую не очень хорошей музыки. Стало похожим на работу. Сейчас я в небольшой завязке.
За твоей (Ярика) спиной сейчас огромное количество дисков, кассет, примерно 150, большинство из которых я слушал и мне они нравятся. Здесь есть нойз, разный метал, эмо, скримо, немножко хардкора и других жанров.
– Д: У меня подобной коллекции нет, ведь я как-то не проникался физическими носителями и начал осознавать их ценность только лет пять назад. Это стало для меня совсем другим уровнем, когда сам начал музыку делать.
Нравится огромное количество жанров, групп, композиций. Всего не упомнишь!
– Сытый или голодный художник?
– Ю: Я хожу зарабатывать деньги на работу, а на нашем искусстве точно не заработаешь.
– Д: Надо ли зарабатывать на искусстве?
– Ю: Главное, чтобы затраты с него не сильно били по карману.
– Здесь вопрос в необходимости материального фундамента для деятеля, ради реализации задуманного.
– Ю: Голодный художник, это когда перебиваешься случайными заработками и полностью отдаешься творчеству. Точно не стал бы. Ты не будешь думать о том, как написать музыку, а будешь думать, как тебе завтра поесть.
– Но в таком случае, деятель будет стараться развернуть то творчество в толк заработка. У него будет сильная мотивация, крепче стимул получать деньги за то, чем он занимается.
– Д: У меня есть соблазн так сказать, что голодный, ведь так честнее будет. Но если смотреть на человека разумного с начала его существования, то он сидел в пещере и рисовал истории о том, как ебанул мамонта, но именно после того, как это произошло. Тоже самое и с искусством…
– Он мог бы нарисовать и то, как сидит голодает.
– Д: Вполне возможно, но искусство, философия и подобные вещи начинаются только тогда, когда базовые уже удовлетворены.
– Ю: Человек искусства должен быть чуть-чуть голодным, но не до конца.
"Человек искусства должен быть чуть-чуть голодным, но не до конца"
– С приходом Интернета музыка стала более доступной, поэтому развелось немало задротов экспертов, которые на форумах, в пабликах, тиктоках тебе красочно пояснят за что угодно. В таком случае, есть ли шансы выжить у музыкальной журналистики? Мне кажется, эту сферу массовая информатизация затронула больше всего, из-за чего нет смысла освещать её людям конкретной профессии.
– Ю: Ты (Ярик) будешь голодным.
– Д: У нас и нет музыкальной журналистики.
– Ю: Есть только каналы на ютубе, подобные Rock news, суть которых в 20-минутной аналитике того, почему из Slipknot ушёл барабанщик. Самым ярким и хорошим примером хорошей ютуб-журналистики был канал “Брыщ”: без воды, крутые новости, много разных форматов. Сегодня музыкальная журналистика в России мертва.
– К чему я это всё начал: журналистика – дело профессии. В нулевых, к примеру, музыка не была настолько доступной; были физические носители, были концерты, ради которых нужно было напрячься – потратить денюжку или время для того, чтобы воспринять новое течение или сходить на концерт любимой группы. И занимались освещением этих явлений через СМИ люди, относительно, профессиональные. А сегодня, с большей доступностью к любой информации, эти люди могут потерять в своей необходимости, так как “экспертов” развелось очень много, и не обязательно быть журналистом для раскрытия феноменов в музыкальной сфере.
– Д: В двух пунктах ты здесь заблуждаешься, и я попытаюсь рассудить через собственный опыт.
Увлекаясь прослушиванием чего-либо именно в нулевых, ты узнавал о многом через диски, кассеты своих друзей, а также покупал зин. Зин – это журнал, который компилировался ребятами, любящими определённую сцену; внутри этой сцены они писали, сами собирали статьи и издавали по всем канонам DIY. Никаких журналистов не было вообще. В нулевых всем было похуй на музыкальную, а уж тем более молодёжную движуху. Это первое.
Второе. Ты говоришь: “журналисты никому не нужны, ведь есть Интернет”. Окей, Интернет есть, а музыки уйма, но ты не можешь всю её обозреть самостоятельно; от такого количества начинает болеть голова. Подводя итог поисков крутых музыкантов, ты поймёшь, что выдающимися выглядят только процент-два. Нужны журналисты.
– Ю: Людям нужно рассказывать про интересную музыку, но как сделать так, чтобы люди это читали? Сегодня не каждый готов потратить 5 минут на прочтение статьи, лучше 30 секунд клипов посмотреть. При прослушивании так вообще все пользуются автоподбором треков.