March 11
Аль-Хайтам Каэль'Эстерион
«Тот, кто следует путём света и знаний»
Каэль - возможно, производное от «Cael», что в некоторых языках означает «небесный» или «высший».
Эстерион - напоминает слово «aster» (звезда) или «Estarion», что можно трактовать как «озарённый звёздами» или «путеводный свет».
Тусклый свет лампы скользит по краям пергамента, отбрасывая мягкие тени на стены. В кабинете стоит полное безмолвие — даже ветер за окном смолк, словно уважая этот момент тишины. Аль-Хайтам закрывает очередную книгу, пальцы легко проводят по её обложке, прежде чем отложить том на край стола. Он поднимает взгляд на календарь, неприметно висевший на стене среди множества заметок, старых свитков и чертежей. Сегодня… его день рождения. Осознание приходит спокойно, без всплеска эмоций или торжественных мыслей. Просто ещё одна дата, ещё одна точка на линии времени, ещё один день, когда стрелки часов продолжают двигаться вперёд. Он чуть дольше обычного задерживается взглядом на цифрах, но вскоре отворачивается, тушит лампу и, не теряя привычной размеренности, направляется к окну.
Эльф - Мужской род. В скандинавской мифологии: сказочное существо, дух, благожелательный к людям. (Wiki.com lol)
Эльфы - сказочный, волшебный народ в германо-скандинавском и кельтском фольклоре. Известны также под названиями альвы, сиды или ши. Описания эльфов в различных мифологиях различаются, но, как правило, это красивые, светлые существа, духи леса.
Житель леса и сын столицы Бланш.
Высокий, статный, словно изваянный из света и тени, он несёт в себе ту редкую гармонию, что присуща лишь истинным эльфам. Его пепельно-серебристые волосы, всегда чуть растрёпанные, падают мягкими прядями на плечи, как отблески лунного сияния в ночи. Глаза цвета глубокого изумруда мерцают холодным светом, будто пронзают взглядом саму суть вещей. В них нет лишних эмоций, но за этой безмятежностью скрыта зоркость ума, подмечающего всё до мелочей. Светлая кожа напоминает тончайший мрамор, а заострённые уши, выглядывающие из-под волос, лишь подчёркивают его происхождение. Он носит тёмные одежды, где магические узоры вспыхивают слабым свечением при лунном свете, — ненавязчивые, но таящие в себе силу. В каждом его движении есть выверенная точность, будто он привык существовать в мире, где нет места хаосу.
Безмолвный наблюдатель, чуждый излишней эмоциональности, он предпочитает, чтобы его слова имели вес, а мысли оставались сокрыты от чужих взглядов. Аль-Хайтам не терпит суеты, громких голосов и бессмысленных споров — ему важно видеть мир таким, какой он есть, а не каким его пытаются представить. Он не льстит, не говорит того, чего не считает нужным, и не терпит, когда ему диктуют, как следует жить. Его речь порой колка, но не злонамеренна — в его словах сквозит логика, а в редких усмешках прячется сарказм, тонкий, едва уловимый, но неизменно точный. Он не ищет друзей, но не отталкивает тех, кто достаточно умен, чтобы не тратить его время впустую.
Аль-Хайтам предпочитает тишину библиотек шуму улиц, а строки древних манускриптов — пустым разговорам. Он способен без усталости проводить дни и ночи, расшифровывая забытые тексты, находя в них нечто, что ускользнуло от взоров менее внимательных исследователей. Магические руны — его страсть, загадка, которую он неустанно разгадывает. Но даже он иногда позволяет себе отдых: вечер в уединении, когда можно слушать шелест листвы, наблюдать за звёздами или насладиться книгой, погрузившись в мир, где всё подчинено порядку строк и смысла.
Архивариус, исследователь, разгадывающий древние письмена и магические символы.
Аль-Хайтам владеет магией рун — искусством, позволяющим изменять саму суть вещей. Его барьеры непроницаемы, его зачарованные предметы таят в себе силу, что неподвластна простым чарам. Он не воин в привычном смысле этого слова, но его меч — не просто оружие, а инструмент, что подчиняется его воле. Каждое его движение выверено, а каждый удар несёт в себе точность расчетов. Он не бросается в бой, если это можно избежать, но если битва неизбежна, выходит из неё победителем (в основном).
Аль-Хайтам родился в сердце древнего леса, среди величественных деревьев, что простирались к небу, словно колонны храма, а магия струилась в самом воздухе, невидимыми нитями вплетаясь в ткань реальности. Город, в котором он появился на свет, был старше многих государств — здесь знание хранилось бережнее золота, а прошлое дышало в каждом узоре на каменных стенах. Его родители были частью этого мира, учёными, посвятившими себя изучению древних рун и потерянных письмен. Но память о них рассыпалась в его сознании, как песок сквозь пальцы: одни лишь обрывки голосов, редкие образы в снах. Они ушли слишком рано. Его воспитанием занялся дядя — строгий, рассудительный эльф, для которого эмоции значили меньше, чем точность формулы или логика выведенного тезиса. В этом доме не было места сказкам, не звучали песни, не рассказывались легенды у вечернего очага. Но были книги. Тысячи страниц, пропитанных знаниями прошлого. Бесконечные тексты, строгие символы, рассыпанные по жёлтым листам, — они стали его миром.
Аль-Хайтам рос молчаливым и наблюдательным, с детства понимая, что мир — это не хаотичный поток событий, а сложная, поддающаяся анализу структура. Он учился без наставников, самозабвенно погружаясь в изучение наук, будто разгадка реальности скрывалась в чернильных строчках. Его сверстники играли под сенью деревьев, он же тратил время на расшифровку древних манускриптов. Для кого-то детство — это грёзы, первые взлёты и падения, но для него оно было чередой логичных шагов к знаниям. Когда он повзрослел, старейшины предложили ему место среди эльфийской интеллигенции. Он мог стать хранителем знаний, исследователем, частью великой традиции. Но предложение лишь вызвало у него сдержанную усмешку. Оставаться там, где каждый шаг продиктован устоявшимися правилами? Где истины почитаются не потому, что они верны, а потому, что древни? Нет, он выбрал другой путь.
Имперская Академия была словно другой мир — строгий, блестящий, выверенный. Белоснежные колонны, украшенные золотыми вензелями, статуи основателей, высокие потолки, по которым скользил свет хрустальных люстр. Здесь всё было создано, чтобы внушать величие. Лучшие умы континента собирались под её сводами, чтобы постигать искусство магии, алхимии, фехтования и наук, необходимых для понимания этого мира. Войти в Академию можно было либо за баснословные деньги, либо благодаря исключительному таланту. Аль-Хайтам попал сюда вторым путём. И, как вскоре выяснилось, его имя надолго запомнилось преподавателям. Он задавал вопросы, которых опасались даже самые смелые студенты, и находил ответы, которые рушили привычные догмы. В его взгляде не было почтения перед великими магами прошлого — лишь холодная аналитика. Некоторые наставники называли его лучшим учеником за столетие, другие — угрозой, ведь его стремление докапываться до сути не знало границ. Но ему было всё равно. Он изучал руны с тем же упорством, с каким другие изучали фехтование. Разбирал формулы древней магии, словно шахматные комбинации, исследовал алхимию не как ремесло, а как высшую математику. В бою он не полагался на силу, а на точность — каждое движение было просчитано, каждый шаг выверен до мелочей. Когда пришло время выбирать будущее, Академия предложила ему остаться: преподавать, исследовать, войти в число уважаемых магов. Аль-Хайтам отказался. Он вернулся в родные края, но не для того, чтобы влиться в привычный уклад. Он был другим. Стены древнего города, некогда казавшиеся родными, теперь напоминали клетку. То, что эльфийские старейшины называли мудростью веков, для него стало бременем прошлого. Он не желал хранить истины — он хотел открывать новые.
С тех пор он странствует. Его можно встретить среди руин забытой цивилизации, среди страниц древних свитков, в затерянных уголках мира, куда не ступает нога смертного. Он изучает магические письмена, расшифровывает истины, которые предпочли бы скрыть. Его имя звучит в научных кругах, но не всегда с восхищением: кто-то видит в нём гения, кто-то — разрушителя традиций. Но он не гонится за славой. Он идёт вперёд. Не ради признания. А ради знаний, что скрыты за завесой веков.
