Путинская речь как утверждение новой российской реальности. Всё уже было, но теперь закреплено
По итогам сегодняшнего послания Путина будет написано очень много твитов, текстов, записанных мнений экспертов (от мейнстримно оппозиционных, рассказывающих о стучании ножками — до разных прокремлевских, распортующих о сильном лидере, который всех уделал и все у нас идет по плану), репортажей и интервью.
Казалось бы, хочется остаться в стороне и не примыкать к этой полифонии голосов©, которая стонет от боли или кричит от радости. Но очень хотелось бы зафиксировать, казалось бы, очевидные мысли и высказывания, чтобы потом, возможно, они бы устарели или же напротив, слишком актуализировались.
Этот текст хочется просто сохранить для потомков или же просто для самого себя, или чтобы вы потом его могли прочитать людям, кто в политике оказался совсем недавно и хочется что-то не совсем погружённое в контекст, но что-то вроде как и не совсем поверхностное, рассуждающее и анализирующее. Давайте попробую такой текст написать.
I.
Диктатуры и автократии 21 века невероятно умны и далеко не так просты, как кажется. Более того, автократии, научившиеся на ошибках прошлого и приватизировав себе все гипотетически возможно независимые институты (от армии, университетов и даже до церкви) — очевидно, еще более устойчивее.
На этом моменте хочется проговорить простой нюанс: а чем, собственно, вообще может прельщать диктатура? Ну есть даже не идеологически (с идеологией и пропагандой-то все вроде понятно, принципы её работы известны, результаты тоже), а вот просто физически, для любого обывателя. Ведь устойчивая диктатура (за исключением каких-нибудь вариантов вроде КНДР) всегда прельщает далеко не только духовными ценностями превосходства над дргуими, или даже если и не превосходства, то осажденной крепости.
У диктатуры есть вполне реализуемые механизмы достижения благосостояния граждан. Диктатура может прельщать понятным посылом «хватит балаболить, займитесь, сука, делом» — и, более того, потом эти дела даже и выполнять.
То есть нельзя сказать о том, что ничего не происходит. Вот, дороги строятся, нефть продаётся, где-то конечно и пилятся деньги, но работает вроде нормально, давайте, мол, будем не мешать.
К тезису о «не мешать» мы вернёмся чуть позднее, сейчас поговорим про диктаторов как личности.
Диктатор всегда персоналист и персоналист действительно незаменимый. В сегодняшней речи Путина прозвучала действительно интересная фраза, мол знаете, поверьте мне, на кухнях вас, дорогие олигархи и крупный бизнес — не очень-то любят и припомнят вам приватизацию, а то что у вас яхты отняли даже никто и жалеть-то не будет.
Моя бабушка или тётя после такого бы точно воскликнула «Вот! понимает-то народ он, вот о чем народ думает, смогли донести ему! ну а кто кроме него ещё? беречь надо, молиться за президента».
Сакральность власти которая резко прерывается неожиданным будто бы «приближением» правителя к обществу — каждый раз работает. Есть хрестоматийнейший пример с диалогом Михаила Горбачёва на улице в 1985 году:
— «Уж вы будьте к народу поближе!»
на что Горбачёв отвечает: «Да куда уж ближе-то?».
Хотя еще тогда действовала и однопартийность, и горбачевские реформаторские методы можно тоже оценить как резкие и, возможно, диктаторские — однако приём каждый раз работает и сакральность власти действительно является важным козырем, который государство то прикрывает себе, то наоборот, открывает, словно торговец из фильма «Иван Васильевич меняет профессию».
В такой ситуации любой тезис оппозиционера о «Путине, сидящем в бункере и живущего в своей реальности» — разбивается, будто фарфоровая собачка на выставке в Майами.
Мол, ну какая вообще реальность-то своя? Замечательно все знает Путин, еще и оберегается от тлетворного влияния, сидит и никого не подпускает в бункер свой. Правильно делает.
Казалось бы, технология с подобным тезисом стара как мир, вернее, как минимум ровесница социологической науке. Но кому вообще, кроме каких-нибудь интеллигентов или политологов интересно вдаваться в такие детали? Работает же.
При диктатуре или же империи ты не гражданин, ты подданный. И не всегда есть резон шаблонно по экономическим учебникам говорить государству, мол «да как вы смеете? вы делаете на наши налоги!».
Далеко не каждому (в том числе уехавшим за рубеж или же гражданам других стран) может быть очевидно, но зависимость каждого гражданина от российского государства — колоссальная. От сотрудников официально бюджетного сектора, до людей, работающих вроде как в частных компаниях, но частные компании принадлежат кому надо и фактически никак не отличаются какой-то большой свободой от государства, за исключением, возможно, каких-то мелких экономических нюансов.
Общество десубъектизировано, однако может ли государство что-то обществу предоставить взамен? На самом-то деле, вполне может.
Общественный договор, даже несмотря на его негласность, в подобных государственных устройствах выглядит все-таки немного иначе, нежели обычно описано в учебниках обществознания. Есть государство, оно тебя обеспечивает. Конечно, может государство дать не только пряник, но и кнут, более того, при желании, кнут может быть заменён на бутылку или даже кувалду.
Но это, мол, наше государство и раньше оно и человека в космос запустило и над Гитлером победу одержало и атомную бомбу произвело и вообще у нас тут Толстой, Достоевский и мира без России не будет… в общем-то, принадлежность к какой-то большой и важной структуре (подчеркну, что даже не общности, а именно что структуре, практически корпорации) дает хорошие смыслы бытия. Они простые, они понятные, для них на какие-то вещи вроде своего мнения опираться не особо надо, даже проще, в какой-то степени.
Становящаяся до невозможности пошлой в последние несколько лет фраза «я так люблю свою страну и ненавижу государство» — впервые была сформулирована именно что на русском языке, это буквально олицетворение культуры.
II.
Кстати, о культуре. Чрезвычайно интересно, какую Путин в своей речи ей отводит роль: мол, нужно усиливать знания о нашей великой истории, чтобы замечательная и талантливая молодежь могла больше знать о наших достижениях и ценностях.
Заметьте, что роль культуры, как важного средства для рефлексии общества, осмыслении и переосмыслении каких-то вещей — не просто уходит на второй план, а становится неверным посылом. Как в знаменитой цитате Брежнева «экономика должна быть экономной», так можно буквально выводить идеологию культурной политики путинской России: «культура должна быть культурной».
Культура всего, что было произведено на русском языке, практически всегда была подвергаема репрессиям, цензуре и каким-либо проблемам. Русская культура — это буквально символ свободы и мира; Толстой, которым так все кичатся (от государственников или борцов против «отмены русской культуры» до порой и твиттерских либералов) некогда говорил «Я счастлив, что будучи на войне не убил ни одного человека».
Когда культуре отводится исключительно советская пропагандистская традиция воспитания правильного общества — культура вновь становится андеграундом, прибежищем эмигрантов или же ещё бóльшего количества «эзопова языка» в каждом из официально издаваемых произведений культуры.
С одной стороны, буквально — «возвращение традиций», репрессировали и цензурировали всегда культуру, так и будем продолжать. С другой стороны — огромная культурная трагедия, которая шла еще давно, но окончательно закрепилась сегодня.
III.
Придуманное еще императорским государством понятие «Отечество» вновь превращается в исключительную лояльность власти.
В сегодняшней речи еще раз закрепляется четкая, уже без каких-либо извиваний позиция: все идём единым строем, работаем, воюем, побеждаем.
О какой либо возможности высказать что-то противопоставляющее — речи не идет, выборы хоть и назначены, но с четким посылом: у нас всё идет по плану, давайте его придерживаться, все будем работать вместе, проголосуем за партию власти.
Для непосвященного в политику обывателя (а учитывая колоссальную работу системы для деполитизации общества) соприкосновение с подобной речью кажется чуть ли не высшем уровнем вникания в политику.
Так-то можно на выборы не ходить и даже новости не смотреть, заниматься каким-нибудь делом или просто ходить на работу, но если всё же захочется чуть политизироваться, особенно мол раз время сложное, надо быть на чеку — то вот, пожалуйста, государство такую возможность предоставляет. Посмотрел обращение, услышал умные слова, услышал простые слова, услышал вполне совсем уж ясные формулировки, вроде комментариев «ну, я считаю, это очень хорошая программа и ей надо воспользоваться» — в целом, мол, все ясно, власть чем-то занимается, еще и старается объяснять людям, что к чему.
То есть вот буквально как пел классик «Я проснулся среди ночи и понял, что Всё идёт по плану». Дальше можно особо и не вникать.
При сложившемся вот таким образом мышлении — ну какое вообще может быть объяснение об институтах, о разделении властей или же их конкуренции. «Только балаболят зря, лучше б делом занялись!».
И какие либо возгласы о том, что «далеко не все у нас хорошо», что «страна катится в пропасть» или нечто подобное — будет продолжать встречаться (нередко еще и агрессивным) ответом: «там все решили, живем нормально, все как надо, отъебись».
Кто-то может назвать это рабским мышлением, но на деле это абсолютно понятная человеческая природа: если государство не подпускает тебя в какие-либо свои дела, давая возможность относительно мирно сосуществовать с ним — это уже не твое дело, ты тут подданный в этом государстве, чувствуешь себя частью большой воюющей империи, которая и человека в космос запустила и ядерным арсеналом обладает в случае чего.
Замашки Путина на авангард традиционных и даже библейских ценностей (кажется, до этого еще ни разу Евангелие в его речах не цитировалось), можно, конечно, при желании счесть как реализующееся «Откровение Иоанна Богослова» с Антихристом. Но на деле пока что это продолжение понятного конструкта «вся власть от бога», который при полном контроле над РПЦ становится ещё одним значимым элементом в централизации власти.
В далеком 2002 году Путин в Греции произнес фразу, написанную для него Александром Бауновым о появившейся у России «иммунитета от авторитаризма».
Спустя 20 лет Баунов в интервью Дудю признает свою ошибку по поводу этой фразы и заявит, что ему казалось, что это прививка, а на деле получился разрастающийся вирус, который ещё неясно как побеждать.
Это большая наша трагедия и большая проблема, с которой еще придётся долго жить и которую придётся долго решать.
Воспоминания и мысли о том, что «ну давайте будем жить хотя бы как при Путине» мы еще услышим не только от запутинских, но даже и от наших ныне антипутинских сверстников, как и сейчас от поколения джинсов и битлóв наблюдаем тезисы по поводу сытых и замечательных советских застойных лет.
Война превратилась в новый исторический миф, в новую идеологическую вводную, которая пусть и не является основополагающим пунктом, то есть «где-то далеко идёт и идёт, а мы тут страну развиваем» — однако каждое новое действие государства идет в непрерывной взаимосвязи с событием, которому уже почти год.
Фраза «а что случилось?», над которой так долго смеялись в первые месяцы войны — теперь уже не становится поводом для иронии, всем понятно, что ну вот так, время тяжелое, дела такие вот.
Мысли о том, как из этого кризиса выходить — от государства практически не предлагается, на этом карточном столе еще не все выложено, а выходить из-за стола Путин не только не собирается, но еще и распечатывает новую колоду.
Попытка дальше играть в геополитику, основываясь на человеческой обиде, на мысли о том, что когда-то страна, правопреемницей которой является Российская Федерация, делила мир в Ялте, а теперь является периферийной ядерной державой — выводит Путина действительно на какие-то эмоции.
Это именно что обида, взять вот буквально любой тезис о международных отношениях в той речи — можно заметить просто невероятную обиженность на всех вокруг, словно мальчика в детском саду, у которого папа полицейский, все обижают, а он хоть и не хочет привлекать папу, но уже совсем устал и думает все-таки привлечь, а пока что раскидывается предупреждениями.
Но как и в сказке про золотую рыбку, если захотеть стать владычицей морской, то ничего хорошего из этого не выйдет.
Выдавив несистемную оппозицию из страны, не закрывая границы и не отменяя выборы, Путин сегодня закрепил речью новую парадигму общества, основанную на войне как социальном лифте, культе и интеграции ветеранов «на гражданку» или сбора на теплые вещи мобилизованным.
Это не основной лейтмотив. Будут продолжать снимать буквы Z со зданий, сводки с фронтов будут интересовать сначала все меньше людей, а затем и совсем малую часть военкоров, страна будет продолжать жить жизнью.
А в очередях в МФЦ будут скандалить «Ветераны СВО» об очередной выплате, крича о том что «Да я за страну жизнью рисковал!»; каких-то из особо субъектных военкоров будут незаметно сажать, о чем расскажут только «предатели из ОВД-Инфо» или нежелательной Медузы.
24 февраля не то чтобы разделил страну на «до и после», подобных точек невозврата можно насчитать очень много — от Болотной до Московского дела или посадки Навального.
Но ни на Навальном, ни на Болотной, ни на чём-то ещё авантюра власти не охватывала общество настолько, даже если не консолидируя, так звуча всегда лейтмотивом, который не собирается прекращать звучание. Репрессий можно было избежать, если не выходить на площадь или не репостить нежелательные СМИ; мобилизации или погибшего знакомого знакомого на фронте избежать уже в разы сложнее.
Взять и полностью забыть это уже не получится, а работать с рефлексией на этот счет придётся очень долго.
Если вы дочитали до конца, поддержите автора рублем или иностранной валютой: