Немного о волшебных птицах.

Согласно «Старшей Эдде» (песнь «Речи Гримнира») у Одина помимо двух волков (Гери и Фреки) есть два ворона, которых зовут Хугин и Мунин. Их имена в переводе с древнеисландского означают «думающий» (Huginn) и «помнящий» (Muninn). Также существует альтернативный перевод имен Хугина и Мунина, по этой версии вороны Одина называются «мысль» и «память». Хугин и Мунин упоминаются не только в Старшей и Младшей Эддах, но и во многих других средневековых памятниках скальдической поэзии. Также о воронах Одина Хугине и Мунине говорят авторы «Круга Земного» (Снорри Стурлусон) и «Третьего грамматического трактата» (Олав Тордарсон).

С точки зрения «функциональности» вороны Хугин и Мунин представляют собой достаточно любопытные мифологические образы. В песни «Речи Гримнира» Один говорит о том, что Хугин и Мунин располагаются у него на плечах. Каждое утро Всеотец отправляет птиц странствовать по Девяти Мирам (не только по Мидгарду), и каждый вечер они возвращаются, чтобы поведать великому асу о том, что творится во Вселенной. Это не посланники богов, как полагали ранние исследователи скандинавских мифов. Вороны Хугин и Мунин не показываются ни людям, ни етунам, они лишь наблюдают, слушают и запоминают, это, образно выражаясь, личные «шпионы» Одина, которые собирают для него необходимую информацию. Мотив общения людей (или богов) с птицами является традиционным для европейского оккультизма. При этом нет никаких упоминаний о том, как именно Один внимает Хугину и Мунину, вероятно, вороны говорят на языке асов (в «Круге Земном» Стурлусон упоминает, что Один сам обучил своих птиц). Это вполне логично, если брать в расчет древний, но ошибочный миф о том, что вороны живут очень долго и за свою жизнь могут многому обучиться. В действительности вид Corvus corax живет от 10 до 30 лет в дикой природе, а в неволе – не более 75-80. Тем не менее, экспериментально подтверждено, что вороны действительно способны изучить человеческую речь, хоть и на уровне пятилетнего ребенка (на этот счет данные различных исследований расходятся). А если учесть, что вороны Хугин и Мунин имеют «божественное» происхождение, и служат Одину, потенциально бессмертному существу, то вполне вероятно, что срок их жизни (а, следовательно, и опыт) также неограничен.

В Британии, а особенно в Ирлан­дии, вороны были птицами богинь войны Бадбы, Мачи и Ньюмэн, изве­стных под общим названием Морриган, или бадб ката, что означает «во­инственный ворон». Вороны летали над усеянными трупами полями сраже­ний, прыгали и неуклюже перевалива­лись, выклевывая глаза и лакомясь еще теплым мясом. В Уэльсе счита­лось, что вороны образовали армию под предводительством средневекового рыцаря Овейна, сына Уриена. По его команде вороны устремлялись с небес на врага и раздирали воинов на части.

Вороны также считались птицами- предсказателями. Они являлись обре­ченным на смерть воинам и кружили над домами, которые в скором време­ни должно было посетить несчастье и разорение. Их умение предвидеть бу­дущее получило в Ирландии название «воронья мудрость». В Дании появле­ние ворона в деревне предвещало смерть местного священника; в Уэльсе гость, чье приближение к дому сопро­вождалось карканьем ворона, считался предателем.

Такова была способность воронов предугадывать будущее. До нас дошли , бытовавшие в Ирландии поверья: если ворон каркал с северо-востока от дома, значит, ограбят конюшню, если он са­дился на постель уехавшего в путеше­ствие хозяина, тому не суждено было вернуться, если ворон каркал, устроив­шись на подушке хозяйки, ей грозила скорая смерть, если же ворон тихонько покашливал, это предвещало болезни и падеж скота. Если, провожая мужа в дальний путь, женщина видела кружа­щегося над дорогой ворона, она знала, что скоро быть ей вдовой.

Ворон никогда не утрачивал ореола зла. Даже спустя столетия, когда при­сутствие ворона на полях сражений объяснялось исключительно его при­страстием к трупному мясу, а в проро­ческие способности ворона никто не верил, птица по-прежнему вызывала страх. Так, говорили, что ворон пита­ет особую слабость к человечине. В течение многих лет по Англии и Шот­ландии ходила легенда о его зловещем аппетите. Согласно преданию, один средневековый путешественник вышел летним вечером на залитую солнцем лужайку. Он решил отдохнуть в тени дуба, бросил на землю мешок и курт­ку и прислонился к грубой коре. Было тепло, и путешественника сморил сон. Однако, услышав в листве над головой резкие голоса, он встрепенулся.

— Как мы нарушим наш пост? — спросил один.

— Я тебе покажу, — ответил дру­гой голос. — Там, внизу, в зеленой траве, лежит мертвый рыцарь. Собака и сокол покинули его, теперь он совер­шенно один. Ты посидишь у него на

шее, а я выклюю его голубые глаза. А когда мы закончим, никто и не вспом­нит о том, что он жил на свете, разве что ветер засвищет между белых ре­бер.

Взволнованный путешественник вскочил и уставился на листву, но, кроме черных как сажа воронов, нико­го не увидел. Вороны взлетели. А пу­тешественник, сразу же покинувший зловещее место, еще долго слышал их резкий хохот, эхом разносящийся по лесу.

Другой случаи с воронами произошел в XVII веке в Шот­ландии. Трагедия произошла в неболь­шой деревушке Хэлмэдри в Сазерлен­де, жители которой славились набож­ностью и приверженностью к учению шотландской церкви. Крестьяне регу­лярно собирались на молитвы в доме одного человека, имя которого до нас не дошло. Возможно, так получилось из-за того, что они не любили вспоми­нать подробности происшествия.

Из того, что они так или иначе по­ведали, можно представить следую­щую цепь событий. Однажды осенью, когда на деревню спустились сумерки и молитва должна была завершиться, этого не произошло. Из молельного дома никто не выходил. Спустя неко­торое время соседка обратила внима­ние на странную тишину и заглянула в окно дома. Свет был слабый, но она хорошо разглядела, что происходит внутри.

Ее богобоязненные соседи молились не стоя, как это было принято, а опу­стились на колени и раскачивались. Там были мужчины, женщины и ма­ленький сын хозяев. Лица людей были серыми, немигающие глаза уставились на возвышающийся у очага столб. На его верхушке сидел нахохлившийся, черный как ночь ворон. Злобная сила птицы чувствовалась даже снаружи до­ма. Само строение, как позже расска­зала женщина, источало аромат зла.

Она постучала в окошко, но никто не обратил на нее внимания, лишь птица повернула голову и сверкнула недобрым глазом. Женщина завопила от ужаса. Возвращавшиеся с полей люди кинулись ей на помощь. Она по­ведала им о том, что ей довелось уви­деть. Тогда крестьяне прильнули к окошку.

— Это либо дьявольщина, либо ерунда, — сказал самый решительный мужчина и пинком растворил дверь дома.

Все видели, как он вошел в комнату и подошел к столбу с вороном. Птица повернула голову в его сторону, и лицо мужчины мгновенно побледнело. Он сжал кулаки и открыл рот, но не смог произнести ни звука. Сломленный неви­димой силой, человек опустился на ко­лени и склонил голову перед птицей.

Теперь уже никто не решался войти внутрь. Все село собра­лось возле зловещего дома. Ночью ни­кто не мог сомкнуть глаз. Люди пере­шептывались и смотрели в окошко. Время от времени они принимались ко­лотить в дверь и выкрикивать имена своих родных и знакомых. Внутри до­ма все застыло. Пришедшие на молит­ву раскачивались и прославляли ворона.

Народ бодрствовал всю ночь, весь следующий день и следующую ночь. Внутри дома билась и пульсировала невиданная сила, снаружи молились и переговаривались жители деревни. Никто не рисковал зайти в дом. Меж­ду тем это были добрые люди. Они не собирались бросить в беде своих одно­сельчан. Утром третьего дня они ре­шили дать бой силам тьмы.

Мужчины приставили лестницы ко всем четырем стенам дома и, стараясь

делать все как можно быстрее, сорва­ли с крыши слой дерна и обнажили стропила и перекрытия. В проделан­ные ими отверстия ударили лучи сол­нца. Неожиданно раздался резкий крик, и перед лицом одного из рабо­чих захлопали черные крылья. Никто, в том числе и оглушенный шумом че­ловек, не видел, как улетел ворон. Ис­пуганный крестьянин медленно спу­стился вниз и рассказал, что видел лишь саму темноту. В тот момент, ког­да мимо него пронеслась зловещая птица, его начала бить дрожь. А во­рон просто исчез.

Освободившись от неведомого кол­довства, из дома неспешно потянулись люди. Видя их лица, никто не стал дони­мать вопросами пленников зловещей пти­цы. Хозяин дома схватил за плечи свое­го маленького сына и ответил за всех:

— Нас удерживал старый бог. Он приказал принести в жертву моего сы­на. Он сломил нашу волю, — с эти­ми словами человек зарыдал.

Кем был ворон и как мог этот злой дух оказаться среди людей, остается загадкой. Даже между собой жители деревни Хэлмэдри не решаются обсуж­дать эти темы. Они не хотят вспоми­нать чувство полной беспомощности, какое испытали в полутемном доме.

Зло и способность к предсказанию приписывались не только воронам. Бесшумно скользящая в ночной темно­те сова считалась настолько зловещим существом, что дома, в которые она залетала, обязательно подвер­гали ритуальному очищению. В Шот­ландии сову называли «ночная ведьма», а в Уэль­се ее звали «трупная птица». Ее уханье предве­щало смерть. Между тем считалось, что убитая сова могла принести поль­зу. Британские фермеры верили, что если прибить тело совы с распростер­тыми крыльями к дверям амбара, в не­го никогда не ударит молния.

Посланец весны кукушка, по преда­нию, на зиму улетала на север, в стра­ну мертвых. Кукование с севера было дурным знаком. Но если кукушка куко­вала с юга, это означало богатый уро­жай; с востока — удачу в любви; а с запада — общее благополучие. Шот­ландцы советовали искателям сокровищ следить за полетом кукушки, которая неизбежно приведет их к кладу.

Были птицы, которым приписыва­лись исключительно добрые качества. Среди них наиболее известен крапив­ник, трудолюбивая, громкоголосая птичка. В течение нескольких столетий крапивник был непременным участни­ком исполняемых во Франции и Бри­тании ритуалов.

https://t.me/calevala_etc