Созвездия
Миллионы звезд, мерцающих на небе, всегда казались древним людям таинственными и пугающими, как и сама ночь. Но эти ожерелья небесного огня не всегда были рассыпаны по небу, как зерна из дырявой корзины. Звезды составляли узоры, которые несли информацию и имели большое значение. Взглянув вверх, люди видели четкие контуры зверей, героев, дев, оружия, драгоценных диадем и другие знаки. Они знали, почему каждый из этих объектов оказался на небе, даже если эти объяснения отличались одно от другого. Греки, живущие под ясным Эгейским небом, так же хорошо знали звездный ландшафт, как и свои горы, заросшие душистыми травами. На небесах они могли читать истории богов и людей, и эти истории часто оказывались запутанными и жестокими. Часть звездного неба занимали жертвы божественного гнева. Среди них был Дракон, пятнадцать звезд которого образовывали извилистые кольца на северном небе. Его трагедия заключалась в том, что он встал на сторону проигравших в войне космических сил. Вот как это случилось.
После поражения титанов их братья гиганты — страшные сыновья Урана — вступили в битву с новым поколением молодых энергичных богов и богинь с телом и лицом людей. Сами гиганты имели демоническую внешность — мощные тела, заканчивающиеся змеиными головами.
За много лет война превратила мироздание в поле боя. Небо наполнилось ужасным ревом: это ревели раненые монстры, извиваясь в предсмертных муках. Гиганты были так же сильны, как и огромны, и почти не уступали Зевсу и его соратникам: его супруге Гере, братьям Гаду и Посейдону, сестре Деметре и дочери, многомудрой Афине. Именно Афина больше всего пугала своих противников: ее дальновидная мудрость, умелая стратегия и тактика внушали больший страх, чем огромная физическая сила.
В разгар битвы рассерженная Афина проявила божественную силу и выхватила из рядов гигантов огромного дракона. Громадная бестия кинулась на нее, свиваясь и зловеще шипя, обнажив клыки. Афина подняла свой щит, искусно выкованный Гефестом, кузнецом богов, чтобы заслониться от клубов зловещего дыма, вырывающегося из пасти дракона. Окутанный клубами своих собственных ядовитых испарений, одурманенный, дракон свалился у ног Афины.
Афина одной рукой схватила зверя, раскрутила над головой и забросила на небо. Его длинное тело ударилось о небесный свод и застыло там навеки.
По обе стороны от извивающегося хвоста Дракона находятся две Медведицы, Большая и Малая. Они также были земными созданиями и оказались на небе в результате божественного вторжения. Когда старые боги были повержены, а новые благополучно воцарились на горе Олимп, царь богов Зевс обратил внимание на более мирные проблемы. Это был энергичный и крепкий монарх, и он понимал, что его власть позволяет ему, силой или уговорами, овладеть любой женщиной, богиней или смертной, которая привлечет его взор.
Одной из его возлюбленных стала нимфа Каллисто, искусная охотница, которая гонялась за дикими кабанами, оленями и другими зверями в лесистых горах Аркадии. Эта страна была покрыта непроходимыми лесами, мшистыми полянами, неприступными утесами и широкими долинами, что создавало прекрасные условия для случайных встреч и романтических свиданий. Этим Зевс и воспользовался. Каждый день он спускался с высот горы Олимп и наслаждался погоней за нимфой.
Супруга Зевса богиня Гера пришла в ярость от того, что было на самом деле всего лишь очередной изменой ее мужа. Она устала от того, что в его одежде постоянно торчали веточки аркадийской зелени, и затыкала уши, когда слышала, что он рассеянно насвистывает мелодию охотничьего рожка Каллисто.
Гера обратила свой гнев против Каллисто. Однажды утром, убедившись, что Зевс крепко спит после веселой ночи в Аркадии, богиня отправилась в лес, откуда недавно вернулся ее господин. Увидев на поляне Каллисто, которая связывала убитого оленя, Гера представилась, отпустила несколько презрительных реплик о вкусе своего мужа и быстро превратила соперницу в облезлого медведя.
Коварная Гера оставила Каллисто человеческую душу. Отныне Каллисто бродила по лесу в ужасе, боясь не только охотников, своих прежних друзей, теперь ставших врагами, но и диких зверей, среди которых она теперь должна была жить. А Гера с высоты Олимпа наблюдала за страданиями Каллисто с мрачным удовольствием.
Как-то раз Гера увидела молодого охотника, подходящего к медведице. Это был сын Каллисто Аркас, рожденный от Зевса и превратившийся в красивого юношу. Гера заметила, что Каллисто тоже узнала своего ребенка. Забыв о своей страшной внешности, медведица бросилась обнимать сына. Но Аркас, видя перед собой лишь бегущего к нему возбужденного медведя, поднял копье и приготовился убить зверя.
К досаде Геры, в этот момент Зевс решил посмотреть вниз с Олимпа. Он быстро остановил молодого охотника, приготовившегося бросить копье, и превратил его в медведя. Затем схватил обоих медведей и забросил их на небо, к звездам, в безопасное место.
Багровая от ярости Гера покинула Олимп и отправилась в царство морского бога, чтобы остудить свой пыл. Она рассказала морскому богу, - как ее оскорбил неверный супруг: сначала волочился за Каллисто, а затем отправил ее и ее сына наверх, на небеса.
Морской бог посочувствовал Гере и пообещал, что никогда не позволит этой выскочке и ее незаконнорожденному сыну утолить жажду в океане. Поэтому созвездия Большой и Малой Медведицы находятся всегда высоко в небе и никогда не опускаются за горизонт, в холодные воды моря.
Похоже, что морские боги были причастны к появлению еще одного созвездия — Кассиопеи, девы, сидящей на троне напротив Полярной Звезды из созвездия Большой и Малой Медведицы. Ее история началась в древней Эфиопии, бывшей в ту пору процветающим царством, которым управлял царь Цефей. Кассиопея была его женой.
Цефей гордился красотой своей жены. Придворные поэты слагали о ней песни, а скульпторы без устали пытались увековечить ее прекрасные черты в мраморе. Но ни лира, ни резец не могли полностью передать красоту царицы, от которой захватывало дух. Это бессилие могло расстроить художников, но никого не удивляло, в том числе саму Кассиопею, которая не страдала от ложной скромности.
Царица не жалела ни сил, ни времени и ни расходов на уход за своей внешностью и на великолепные наряды и украшения. Каждое утро на рассвете в ее комнату входили рабыни, неся платья и юбки, накидки и хитоны. Каждая вещь была соткана из мягчайших волокон, украшена самой красивой вышивкой и раскрашена самыми лучшими красками.
Как генерал, обходящий войска, Кассиопея расхаживала взад и вперед перед нагруженными рабынями, заставляя разворачивать каждую вещь для детального изучения, швыряя не понравившиеся ей на мраморный пол. И если она не успевала выбрать наряд и соответствующие украшения до восхода солнца, значит, так тому и быть — красота, как она не уставала повторять своим слугам, требует бесконечных жертв.
Одевшись, Кассиопея присоединялась к мужу, грациозно принимая его комплименты по поводу ее внешности. Затем юной дочери царицы, Андромеде, позволялось поцеловать руку матери. Объятия не дозволялись, ведь тщательно выбранная одежда могла испачкаться или помяться от неловкого прикосновения ребенка.
В сопровождении служанок царица гуляла в саду царского дворца, останавливаясь, чтобы взглянуть на свое отражение в пруду. Затем, после торжественного отпирания потайной калитки, процессия направлялась в лес. Время от времени Кассиопея останавливалась и искала каплю росы на листе или лепестке, чтобы разглядеть в ней свое отражение. После примерно часа таких занятий ботаникой, когда солнце раскалялось докрасна, процессия спускалась к морю, чтобы царица искупалась. Ей был отведен отдельный пляж, в укромной бухте, полускрытой утесами.
Однажды утром, перед тем как зайти в воду, она помедлила мгновение, чтобы море и небо полюбовались красотой ее тела. Затем полным уверенности голосом она бросила вызов небесам, заявив, что не найдется богини или морской нимфы, столь же красивой, как она.
Царица не обращала внимания на присутствие неподалеку нимф — нереид. Если они и слышали ее вызов, это ее не беспокоило. Но это беспокоило самих нереид, потому что не успела она договорить, как почувствовала, что ее окатывают соленые брызги. В мгновение на том месте, где нимфы нырнули в свой подводный дом, образовался водоворот.
Кассиопея равнодушно пожала прекрасно вылепленными плечами и продолжала плыть. Когда она, наконец, вышла из воды, ее поразило и раздосадовало зрелище, представшее перед ее взором. Ожидающие ее служанки застыли на берегу, стуча зубами от страха, и, что хуже всего, полотенца и одежда, приготовленные для нее, были небрежно брошены на песок. Она принялась ругать их, но скоро поняла, что служанки, не обращая на нее внимания, уставились на что-то в море позади нее.
Почувствовав, что какая-то тень закрыла солнце, она обернулась и увидела монстра, похожего на кита, но размерами с плавучую гору, который злобно смотрел на нее. С неожиданной для его размеров скоростью чудовище выползло из воды на берег.
Выхватив свою одежду из рук окаменевшей от ужаса служанки, Кассиопея оставила все мысли о привычках, порядке и достоинстве и помчалась прочь, а за ней по пятам бежали служанки.
Очень скоро берег опустел, население в панике убежало в горы, а во дворце, защищенном лесистым мысом, все были в смятении. Неумолимо, шаг за шагом чудовище прокладывало себе дорогу. Все еще трясясь от страха, Кассиопея вместе с Цефеем в ужасе прислушивались к каждому новому сообщению о погибших оливковых рощах, вытоптанных виноградниках и стертых в порошок фермах и деревнях.
Царские предсказатели и советники были беспомощны, признавая, что человеческий ум недостаточен, чтобы победить монстра. У царской четы не было другого выхода: они накинули простые домотканые траурные одежды и босиком вскарабкались на гору, где в отдаленной пещере жила прорицательница. Она служила посредником между людьми и богами.
В глубине горы, в келье пророчицы дымились благовония. Глаза Кассиопеи слезились, а Цефей закашлялся. Услышав просьбы и мольбы, с которыми они пришли, пророчица забилась в припадке, а потом застыла неподвижно. Долгое время тишину нарушало только шуршание священного питона, медленно тащившего свое кольцо по каменному полу.
Прорицательница встала, блестя глазами, и заговорила. После этого она снова впала в транс.
Содрогаясь от страха, Цефей и Кассиопея бросились бежать из пещеры. У выхода они задержались, ослепленные солнечным светом. Кассиопея стала стонать и причитать, и Цефей, измученный ее рыданиями, повел ее во дворец. Им предстояло совершить мрачное дело.
Приказание прорицательницы было недвусмысленным. Посейдону, богу морей, нанесли оскорбление, и он послал на землю ужасного монстра-кита Цетуса. Искупить вину могла только человеческая жертва. Но преступление совершила Кассиопея, чье хвастовство так унизило морских нимф, поэтому только одна жертва могла умилосердить божественный гнев: Андромеда, невинное дитя Кассиопеи.
Пророчица велела сделать следующее: девушку надо было приковать к скале у моря, где ее мать хвасталась своей красотой, и оставить на съедение монстру. После этого бог будет удовлетворен, и на эфиопском берегу вновь воцарится мир.
На следующее утро Кассиопея издали наблюдала за тем, как Андромеду ведут на берег царские стражники. Там ее приковали к скале железными цепями. Затем стражники удалились на безопасные высоты и стали ждать, когда придет монстр и растерзает жертву.
Какое-то время ничего не происходило. Над головой носились морские птицы, волны плескались о берег, дул соленый бриз, как будто это был обычный день на побережье. Только неподвижная фигура Андромеды, закованной в цепи, резко контрастировала с мирным пейзажем.
Затем Кассиопея сквозь слезы увидела, как к ее дочери верхом на белом крылатом коне приблизился молодой человек, сверкающий, как солнце. Кассиопея была слишком далеко, чтобы слышать их разговор, но она увидела, как он погладил Андромеду по лбу. Потом он резко повернулся лицом к морю, потому что в этот момент воды забурлили и на берег выползло чудовище.
Незнакомец ринулся к нему и вонзил меч в скользкое тело зверя. Но монстр не обратил на это внимания, как будто его всего лишь укусила блоха, и пополз к Андромеде. Ее защитник снова поднял меч и принялся наносить удар за ударом так, что кровь чудища текла потоками и залила все побережье.
Наблюдающие эту сцену люди издали громкий крик ужаса, когда юноша поскользнулся и упал в лужу крови. Цетус ринулся к нему, разинув пасть, но молодой человек вновь вскочил на ноги. Схватив предмет, висящий у него на поясе, он бросил его в монстра. Тот застыл и через мгновение превратился в каменную глыбу.
Кассиопея и Цефей побежали к скале, где неизвестный герой освобождал их дочь от цепей. В порыве благодарности, забыв об этикете, они опустились на колени перед ним и зарыдали от радости.
Он поднял их на ноги и поприветствовал в соответствии с их положением. Он сказал, что его зовут Персей, он сын Зевса и земной принцессы. По воле судьбы, или же благодаря доброму вмешательству какого-то бога, он ехал на крылатом коне по эфиопскому побережью и увидел прикованную к скале Андромеду. Он рассказал, что возвращался домой после того, как убил змееволосую Горгону-Медузу, чей ужасный взгляд превращал всех в камень.
В самом деле, отсеченная голова Медузы, на которой все еще извивались змеи, послужила орудием уничтожения Цетуса. Теперь она снова покоилась на поясе Персея, прикрытая куском материи.
Царь спросил Персея, какую награду он хочет за спасение его дочери, и герой ответил, что просит лишь ее руки. Таким образом, день, который так ужасно начался, закончился счастливым свадебным пиром.
Персей и его невеста отправились вместе на родину героя, и в этот день Андромеда зачала сына. Кассиопея, достаточно наказанная, стала уделять меньше внимания своей внешности, а царь Цефей правил с тех пор более мудро, чем раньше.
Когда всех участников этой драмы в конце концов настигла смерть, боги даровали им бессмертие и сделали созвездиями. Кассиопея, Цефей, Персей, крылатый конь Пегас, Андромеда и даже монстр Цетус засияли на небе.
Но нереиды, оскорбленные морские нимфы, пришли в ярость оттого, что Кассиопея попала на небо, а также оттого, что Персей убил кита-монстра и не дал им насладиться мщением. Тогда покровитель нимф Посейдон отомстил Кассиопее: с тех пор половину ночи она гордо сидит на небесном троне рядом с Полярной Звездой, а вторую половину ночи надменная царица вынуждена висеть вниз головой, как это ни унизительно.