Валькирии в Саге о Вёльсунгах
В данной статье хотелось бы обратить внимание на возможность иных переработок, которым могла подвергаться сюжет саг о древних временах в процессе устного и письменного бытования, – переработок той части сюжетов, которая имеет своим источником не исторические факты, а миф.
Интересный материал к тому дает миф в "Саге о Вёльсунгах".
"Сага о Вёльсунгах", построенная на сказаниях общегерманского эпического фонда, причисляется к героической разновидности саг о древних временах. Сюжетные совпадения с эддической поэзией позволяют рассматривать ее как прозаический пересказ героических песней, аналогичных тем, которые представлены в рукописи "Старшей Эдды".
Таким образом, появляется возможность изучать нарратив саги в рамках некой исторической перспективы, которая обусловила трансформацию предания сначала в устной, а затем в письменной форме.
Миф о валькириях восходит к индоевропейским преданиям о хтонических существах женского пола, встречающих мертвых в загробном мире. Принято выделять две стадии в формировании этого мифа – архаическую и классическую. Коллективный образ вредоносных женских мифических существ, ассоциирующихся со смертью, присутствует не только в древнеисландской эпической традиции, но также в древнеанглийских и древневерхненемецких заговорах и, очевидно, принадлежит общегерманской эпохе, хотя лучше сохранился в западном ареале.
Древнейшие "архаические" валькирии (мало индивидуализированные демоны, первоначально, вероятно, насыщавшиеся плотью и кровью павших) выступают полной противоположностью валькириям "классическим", которые представлены исключительно в северном, скандинавском ареале и составляют необходимый антураж верховного бога Одина, принимающего павших воинов в Вальгалле.
Для "классических" валькирий более актуальна связь с избранием-испытанием героя, нежели со смертью-уничтожением, и все они, как правило, получают имена собственные. Нельзя исключить, что в своих истоках тип "классических" валькирий восходит к формированию общегерманского культа Одина-Водана, однако свои наиболее характерные черты этот образ обретает именно в Скандинавии, в связи с актуализацией культа Одина в эпоху викингов (или раньше). Представляется, однако, что не менее существенным для реконструкции истории валькирического мифа может оказаться разграничение не только "архаических" и "классических" валькирий, но также валькирий "мифологических" и "героико-эпических". Обратимся в связи с этим к употреблению имени valkyria в эддических текстах.
Прежде всего, невозможно пройти мимо того факта, что в мифологических песнях "Старшей Эдды" слово valkyria (в форме множ. числа valkyrior) встречается лишь в Vsp., служа своеобразным зачином и концовкой строфы. Контекст этот двусмыслен, ибо место назначения, куда скачут валькирии (топоним til Goðþióðar15) может быть равно истолковано и как "племя (земля) богов", и как "племя (земля) готов".
Напротив, в Grm (контекст, совпадающий с поэтической цитатой Снорри в "Младшей Эдде"), где валькирии явно представлены как прислужницы Одина на пиру в Вальгалле, упомянуты лишь имена валькирий, но родовой термин отсутствует. Это позволяет усомниться в том, что слово valkyria (букв, "избирающая мертвых") использовалось в первоначальном варианте предания для обозначения четко очерченного разряда мифологических существ. Скорее, его следует рассматривать как "эпитет для основного женского мифологического персонажа, передающий представление об одной из его функций". Причем это подтверждается, по нашим наблюдениям, не только существованием древнеанглийского дублета wælceasega (эпитет ворона – Exodus), но также "оживлением" внутренней семантической формы слова в поэтических контекстах "Старшей Эдды", где словосочетание kiösa val (или его формульные вариации) отсылает к целому ряду мифических персонажей (эйнхерии в Vm, Один и Фрейя, "мертвые жены" в Am).
Казалось бы, гипотезе противоречит рассказ Снорри в "Видении Гюльви", где форма (множ. числа) valkyriur прилагается к особому разряду мифологических существ. Посмотрим, однако, как вводится это слово в текст. Снорри помещает валькирий среди богинь, чей перечень начинается с Фригг, супруги Одина, а заканчивается Землею-Ёрд, матерью Тора. Более того, собственно описание валькирий Снорри вводит посредством весьма неопределенной и даже загадочной фразы ("А есть и иные, что обязаны..."), а затем словно спешит назвать своих персонажей именами собственными (через отсылку к поэтическому тексту), дабы, вероятно, избежать "родового" имени нарицательного. И лишь там, где ему предстоит перейти к участию валькирий в битве, появляется, наконец, и форма valkyriur, в связи с чем далее упоминается как их "небесная" функция ("избирать участь" героев), так и земная роль ("править сраженьями").
Интересен в рассказе Снорри повтор фразы, очерчивающей круг обязанностей валькирий в битве. Вначале, отмечая подчинение валькирий Одину, Снорри представляет их как существа сверхъестественные, которые "избирают смертный жребий мужам и правят победой". Однако затем, после введения еще одного набора имен, отмечает их равную способность к естественным действиям: оборот "править победой" сменяется оборотом "править сраженьями". Характерно также неожиданное введение "младшей норны Скульд", которая в данном контексте выступает, по-видимому, не столько членом некоего мифического сообщества, сколько фигурой, таящей намек на какое-то героическое предание, то есть литературным персонажем. В этом плане симптоматическим, на наш взгляд, может оказаться употребление имени valkyria в героических песнях "Старшей Эдды" и сопровождающей их прозе.
В героическом цикле "Старшей Эдды" (к которому мы относим и "Песнь о Вёлунде") данное имя встречается значительно чаще, чем в цикле мифологическом – десять раз вместо двух (девять раз в прозе и один раз в поэзии). Этот факт позволяет соотнести данный цикл с отдельным этапом в формировании образа валькирии, яснее всего обозначенным в сказаниях о двух Хельги (которые имеют сугубо скандинавское происхождение) – восемь словоупотреблений, из них семь в прозе.
Систематизация подобных клише помогает выявить некоторые специфические особенности, присущие героико-эпическому этапу становления образа валькирии. Во-первых, на этом этапе валькирии по-прежнему могут представлять "коллективное множество" (девять, реже три), внутри которого, однако, отчетливо выделяется одна – героиня предания, обладательница не только имени собственного, но и патронима (Хервёр-Альвит, Свава, Сигрун, Сигрдрива-Брюнхильд). Патроним свидетельствует о наличии земного отца, который может быть задействован в сюжете. Во-вторых, участие валькирий в битве связывается с помощью герою, которому валькирия предлагает свою любовь и поддержку в земном мире, а не в палатах Одина, отчего, вероятно, и само появление валькирий на поле боя обретает более зримые и живописные черты. Победа и жизнь становятся важнее, чем славная смерть, вознаграждаемая пребыванием в потустороннем мире (Вальгалле).
В-третьих, имя валькирии получает темпоральное измерение (валькирией можно "стать", как Сигрун, или "оставаться", как Свава), в чем проявляется переосмысление самого статуса валькирии, связанное, очевидно, с внедрением в валькирический миф преданий о "щитовых девах" – реальных воительницах, которых Саксон Грамматик отделяет от мифических существ.
Специфическая особенность "героико-эпических" валькирий – их двойственная (естественная и сверхъестественная) природа. Именно в таких сюжетах чаще всего появляется имя valkyria. Эпитет превращается в термин не в силу потребности отграничить "дев Одина" от прочих разрядов мифических существ, а в силу формирования нового типа литературных (героико-эпических) персонажей. "Классические" валькирии мифа и эпоса представляют, на наш взгляд, два разных этапа в развитии образа, которые описаны в "Видении Гюльви".
Валькирии героико-эпических преданий – это земные женщины, но наделенные сверхъестественными способностями. В прозаических эпизодах их потусторонний характер обозначен: они скачут на коне по небу и морю, а их появление, сопровождаемое ярким светом, чудесным образом приносит герою помощь в битвах. В поэтических текстах детальнее разработаны не только военные атрибуты валькирий (шлемы, копья, кони), но и связанные с ними мифологические аллюзии. Так, появление в небе Свавы с подругами сопровождается ниспаданием благодатных рос на леса и долины (HHv 28); помощь, которую Сигрун оказывает своему возлюбленному в борьбе с морской стихией, рисуется посредством мифологических образов (Сигрун оберегает дружину от Ран, жены морского великана Эгира – HH I 28-30); призвание мертвым Хельги живой Сигрун в могильный курган оказывается "переворачиванием" ситуации, когда валькирия препровождает героя в палаты Одина (HH II 46).
Можно предположить, что именно более сильный мифологический подтекст, сопровождавший в героической поэзии наделенных валькирической природой героинь, помешал закреплению там имени valkyria для обозначения подобных персонажей. В архаическом аллитерационном стихе, построенном на беспрерывно возобновляемой "ре-этимологизации", широкозначное имя с ясной внутренней формой не позволяло дистанцировать эпическую героиню от ее мифического прообраза.
Обратимся, наконец, к "Саге о Вёльсунгах".
Валькирическая тема появляется в саге, начиная с чудесного рождения Вёльсунга, обязанного своим появлением на свет яблоку, которое принесла его родителям Хльод, дочь великана Хримнира. Хльод присущи некоторые атрибуты валькирии: она именуется óskmey "девой желаний" Одина и, выполняя его поручение, совершает полет в птичьем обличье; в дальнейшем она же становится женой героя. Однако прочие детали ее образа вовсе не соответствуют ни мифическим, ни героико-эпическим валькириям. Хльод принимает воронье обличье именно с целью полета ("brá á sig krákuham og flygur" – 229). Валькирии ассоциируются в "Старшей Эдде" исключительно со сферой смерти – сфера жизни оставлена норнам, которые прядут нить рождения;
Хльод дарует Вёльсунгу жизнь. Поэтому Хльод скорее выполняет в саге роль волшебного помощника героя, то есть персонажа сказки, а не мифа.
В иных тонах, нежели в прозаическом и поэтическом тексте "Старшей Эдды", выдержано и описание встречи Сигрун с Хельги. Сигрун не только не названа валькирией, но и лишена всех своих сверхъестественных качеств, в частности, способности скакать "по небу и морю". Она не спускается к воинам с неба, как в HH I 15; она – член отряда всадниц, которых Хельги повстречал в лесу (глава 9). В HH II 18 pr дружина Хельги спасена потому, что с появлением валькирий сама собой улеглась буря на море;
в "Саге о Вёльсунгах" – потому, что Сигрун со своей дружиной приводит бойцов в "добрую гавань" (глава 9). В саге Хельги сам сразил конунга Хёдбродда (хотя и по прибытии Сигрун с дружиной, но их роль не уточнена); в эддической прозе никак не обозначены боевые действия Хельги, а в контексте HH II 25 pr, вследствие многозначности некоторых слов, можно заподозрить участие Сигрун в смерти Хёдбродда32.
Таким образом, в "Саге о Вёльсунгах" Сигрун с ее дружиной превращены в земных дев-воительниц (наименование skjaldmeyjaflokk, букв, "отряд щитовых дев", появляется в эпизоде битвы), то есть прежние героико-эпические валькирии лишились своих мифологических свойств. Любопытно, однако, что в саге имя valkyria сохраняется в перебранке Синфьётли с противником.
Снижены в саге и мифологические ассоциации Сигрдривы-Брюнхильд, несмотря на сохранение мотивов огненной преграды и мифологического знания. Так, в прозе, сопровождающей "Речи Сигрдривы", героиня подносит Сигурду "напиток памяти" (minnisveig – Sd 2 pr) в ответ на просьбу назвать свое имя (сакрализованный жест). В "Саге о Вёльсунгах" кубок, подаваемый Сигурду Брюнхильд, не лишен сакральности (о чем свидетельствуют последующие эддические строфы), но тут она пьет его вместе с героем (бытовая деталь), давая затем согласие на брак (глава 20). Примечательно также, что имя valkyria, которым названа в эддической прозе "спящая красавица", в саге опущено. Вместе с тем, в образе Брюнхильд усилены черты "щитовой девы", которыми мотивируется ее нежелание вступать с Сигурдом в брак в сцене их второй встречи.
Итак, в "Саге о Вёльсунгах", в отличие от героического (и тем более мифологического) цикла "Старшей Эдды", валькирические персонажи теряют свои сакральные черты и низводятся до дев-воительниц, помещенных в сказочную обстановку, а "валькирический миф" становится "валькирической темой" литературного характера.