Парадокс фансервиса. Fanservice Paradox. Глава 45
Сломать лёд, чтобы снова согреться.
Фан Цзюэся изо всех сил старался вырваться из захвата, который Пэй Тинсун держал в своих руках, одновременно используя всю свою силу, чтобы толкнуть его, но это не сработало вообще. Наоборот, он в итоге свел Пэй Тинсуна еще больше с ума, до такой степени, что этот человек полностью прижался к нему, не оставив ему никакого пространства для дыхания.
Он не знал, действительно ли он заставил Пэй Тинсуна поцеловать его, когда тот был пьян, и, более того, он не знал, как он целовал его в то время. Но в любом случае поцелуй Пэй Тинсуна определенно не был похож на стрекозу, скользящую по воде, и чем больше он сопротивлялся, тем сильнее Пэй Тинсуна действовал. Огонь алкоголя и жажда победы сожгли его разум дотла, и ему было все равно, что Фан Цзюэся все еще толкает его. Он прямо схватил челюсть Фан Цзюэся рукой и, словно вскрывая айсберг, заставил его открыть свой крепко закрытый рот.
Какими выдающимися навыками он мог обладать, будучи неопытным новичком?
Он поцеловал Фан Цзюэся губами и зубами, поцеловал его костями.
Этот огонь зажег в глубине его сердца небывалое желание, сделав возникшее подражание уже не таким простым.
Запечатанные ледники были разбиты в беспомощные льдины, которые затем были вынуждены растаять в родниковой воде. Постепенно уменьшающийся запас воздуха превратил сопротивление Фан Цзюэся в предсмертную агонию. Его поднятая шея, казалось, утратила способность глотать, и он действительно стал добычей, которая постепенно теряла себя.
Нет, он не мог превратиться в добычу.
Этот порыв воли вернул ему момент ясности, и он использовал последние силы, чтобы безжалостно укусить.
Безумный волчонок от боли отпустил его и поднял глаза, но тут же получил сильную пощечину от Фан Цзюэся.
Поздно ночью этот шлепок особенно отчетливо прозвучал в спальне, настолько отчетливо, что он многократно отдавался в смущенном уме Фан Цзюэся. Он никогда никого не бил так с такой силой.
Но он действительно не хотел быть инструментом, который пьяный Пэй Тинсун мог бы использовать, чтобы выпустить пар.
Голова Пэй Тинсуна отвернулась после того, как он ударил его, а руки теперь поддерживали его тело. Этот удар, казалось, ударил его глупо, и с его полусухими волосами, разбросанными по лицу, Фан Цзюэся не мог ясно разглядеть его нынешнее выражение.
Фан Цзюэся вытер уголки рта тыльной стороной ладони, быстро хватая ртом воздух. Увидев, что банное полотенце Пэй Тинсуна также было разбросано им по всему дому, он смог только поднять одеяло, чтобы прикрыть тело Пэй Тинсуна.
Он все еще чувствовал вкус крови, скопившейся у него во рту, от корней зубов до кончика языка, но это была не его кровь.
Изначально в нем кипело готовое взорваться пламя, но теперь, когда Пэй Тинсун был полностью неподвижен, он не мог даже вымолвить ни единого ругательства. После этой пощечины в комнате стало ужасно тихо.
Фан Цзюэся тоже не знал, что с ним. В такой момент ему следовало бы просто поднять руки и уйти. Первым сошел с ума Пэй Тинсон, так что он мог просто отнестись ко всему этому инциденту, как к укусу собаки.
Если вас укусила собака, вы не сможете просто укусить ее в ответ.
Изначально он не был человеком, который любил запутываться в вещах. Блокировка любого человека или вещи, которые могли бы повлиять на его настроение, просто притворяясь, что их не существует или что эта вещь не происходит, давалась ему легко. Он мог поддерживать свой внутренний мир, используя этот метод.
Это всегда было неизменным принципом Фан Цзюэся, когда дело касалось подобных вопросов.
Выбравшись из кровати, он схватил подушку и унес ее, затем открыл шкаф, нашел там еще одно одеяло и приготовился выйти из комнаты. Даже если ему придется спать на диване, он просто не хотел находиться в одной комнате с этим сумасшедшим.
Держась за одеяло и выходя из спальни, сделав не более двух шагов, теперь уже ожесточившийся Фан Цзюэся услышал какой-то звук, и его шаги замедлились.
Пэй Тинсун чихнул три раза подряд.
Прошло всего несколько секунд, и Фан Цзюэся теперь стоял в коридоре, перебирая в уме все недостатки Пэй Тинсуна, которые он мог найти. Пэй Тинсун высмеивал его всеми возможными способами в течение последних двух лет, и затем он очень старался вспомнить, насколько он был возмущен, насколько он был зол сейчас и как сильно он хотел избить этого сумасшедшего.
Фан Цзюэся, который повидал много людей и вещей, все равно вернулся в спальню, проклиная себя по пути.
Он был просто самым противоречивым человеком в мире.
Пэй Тинсун был, очевидно, самым высокомерным и незрелым человеком, которого он когда-либо встречал, и этот человек обладал бесчисленными недостатками, которые могли бы проложить ему путь к игнорированию его сейчас. Но в последние несколько секунд все, о чем он думал, было то, как Пэй Тинсун помог ему выбраться из неприятностей; в тот решающий, висящий на волоске момент на той сцене Пэй Тинсун последовал его примеру без каких-либо колебаний, он держал его плечо твердо в темноте, и хотя он, очевидно, не знал, как заботиться о людях, он даже составлял его безумному пьяному себе компанию целую ночь, а затем во время игры в квест-комнате он защитил его и отдал всего себя...
А совсем недавно он снова и снова повторял: «Фан Цзюэся, ты так хорош».
Его так называемое жестокосердие было сродни бумажному тигру, которого можно было проткнуть пальцем.
«Пэй Тинсун, ради всех тех раз, когда ты заботился обо мне раньше, я верну тебе услугу. Я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе».
Он бросил одеяло, которое он держал в руках, на кровать, положил его на Пэй Тинсуна без всякой нежности, затем наклонил голову и попытался укутать его другим одеялом. В настоящее время он был самым внимательным мастером суши в мире, грубо сворачивая кимбап из волчьего сердца и собачьего легкого.
Только голова Пэй Тинсуна осталась торчать, и выражение его лица выглядело так, будто его полностью обидели. Его правая щека была ярко-красной от пощечины, а уголки глаз были красными, из-за чего казалось, что он вот-вот заплачет. Фан Цзюэся не мог понять, был ли он действительно печален или простудился, но в любом случае он все время шмыгал носом.
Фан Цзюэся все еще был очень зол, поэтому он прижал Пэй Тинсуна обеими руками. Его голос был необычайно злобным. «Не двигайся. Если ты в конечном итоге простудишься, я действительно больше не буду заботиться о тебе».
Пэй Тинсун еще больше огорчился, услышав это. «У меня болит рот!»
«Ты заслужил это», — Фан Цзюэся посмотрел на него. «Тебе сейчас следует благодарить Бога и небеса за то, что я не откусил тебе язык полностью».
Услышав это, Пэй Тинсун скривился. «Как ты можешь быть таким свирепым, а?»
«Нет…» Он честно ответил на вопрос и снова начал бормотать, на этот раз немного заикаясь: «Ты можешь быть-быть нежным и мягким с другими, но со мной ты самый яростный. Ты не-ты даже не улыбаешься мне».
Фан Цзюэся взглянул на него и собирался что-либо говорить, но Пэй Тинсун, казалось, особенно боялся, что он перебьет его слова, и поэтому не остановился, чтобы перевести дух, прежде чем снова пожаловаться: «Я... ты... ты поцеловал меня в тот день, и я даже не вышел из себя. Я не сказал ни слова против тебя, и я даже обнимал тебя, пока ты не уснул. Но ты, я всего лишь один раз поцеловал тебя, а потом ты ударил меня. Даже мой отец не осмеливается ударить меня, если бы он когда-нибудь ударил меня, я бы выпрыгнул из окна и просто уехал на его машине! Я уеду...»
У Фан Цзюэся теперь была ужасная головная боль, и он закрыл рот Пэй Тинсуну одной рукой, когда он сидел на Пэй Тинсуне, который в настоящее время был завернут в одеяло. «Заткнись, я не хочу знать, куда ты собираешься поехать на машине своего отца. Ты можешь поехать хоть в Лас-Вегас, и это не будет иметь ко мне никакого отношения».
«У!» Пэй Тинсун был явно недоволен.
Фан Цзюэся даже не дал ему говорить, и гнев от этого рос, чем больше он подавлялся, поэтому он открыл рот, чтобы укусить его. Но как только его зубы коснулись его руки, он снова закрыл рот и покачал головой в гневе.
«Ты действительно сумасшедший. Не пей больше в будущем. На самом деле, никто из нас больше не должен пить». Фан Цзюэся убрал руку ото рта и вместо этого прижал ее к голове.
Пэй Тинсун немного шмыгнул носом и жалобно сказал: «Ты укусил мою руку, но я не укушу тебя в ответ».
Фан Цзюэся расстегнул воротник своей рубашки и сказал: «Я уже позволил тебе укусить мою шею до тех пор, пока не поранилась кожа, молодой господин, а ты все еще говоришь, что не укусишь в ответ».
Пэй Тинсун действительно не отпустила это. «Тогда, раз ты меня поцеловал, разве мне не нормально поцеловать тебя в ответ? Я даже не ударил тебя, но ты все равно ударил меня».
«Я просто не могу тебя переубедить».
Гнев Фан Цзюэся достиг предела, и он указал на свое лицо, говоря: «Заткнись. Я просто спрошу тебя, я целовал тебя так? Неважно, насколько я был пьян, я бы не был таким, как ты, это невозможно».
«Ты был именно таким». Пэй Тинсун энергично поднял голову, чмокнул губами и поцеловал указательный палец Фан Цзюэся. «Именно так».
Фан Цзюэся поспешно убрала свои пальцы и не смогла удержаться, чтобы не спросить его громко: «Кто просил тебя снова меня поцеловать?»
«Ты меня спросил, ты меня спросил!» Пэй Тинсун, казалось, чувствовал себя самым обиженным человеком в мире, и он был так взбешен, что напоминал дождевого червя, который не может перевернуться.
Фан Цзюэся никогда не сталкивался с подобной ситуацией за всю свою жизнь. Его 23-летний опыт межличностного общения оказался совершенно бесполезным, когда дело дошло до Пэй Тинсуна, и он был истощен как морально, так и физически.
Сделав глубокий вдох, Фан Цзюэся решил, что больше не хочет связываться с этим человеком, особенно по вопросу, кто кого и как целовал. Он встал с тела Пэй Тинсуна и испустил долгий вздох.
Он действительно становился все менее и менее похожим на себя.
«Давай объявим перемирие, ладно? Спи». Фан Цзюэся поднял полотенце, которое развязалось во время борьбы, свернул его по диагонали и связал его им. «Разве тебе не нужно завтра идти на занятия? Просто веди себя хорошо и засыпай ради меня».
«Я не хочу идти на занятия». Сказав это, он снова чихнул.
Хочешь ты идти на занятия или нет, какое отношение это имеет ко мне?
Фан Цзюэся проигнорировал его, схватил одеяло и приготовился уйти. Если они продолжат так метаться, то половину своей жизни он потратит на Пэй Тинсуна.
Но как раз когда он собирался уходить, Пэй Тинсун окликнул его и начал извиваться, чтобы последовать за ним.
Это была снова ужасная сцена, потому что он действительно упал.
«Не двигайся». У Фан Цзюэся не было другого выбора, кроме как лечь рядом с Пэй Тинсуном, решив дождаться, пока он уснет, прежде чем уйти.
Увидев, что Фан Цзюэся выключил свет и лег рядом с ним, Пэй Тинсун наконец затих, не ссорясь и не создавая больше проблем. Фан Цзюэся завернулся в одеяло и повернулся лицом к шкафу. Затем он почувствовал, как Пэй Тинсун подался вперед и прислонился к его спине.
Фан Цзюэся ничего не сказал. Он ничего не мог ясно видеть в темноте, и он также не хотел ясно видеть это. Съемки в течение всего дня истощили его энергию, и ему давно следовало пойти спать. Он чувствовал себя, как воздушный шар, полный воздуха, и при встрече с Пэй Тинсуном, этим кактусом, он был уколот его шипами по всему месту. Хотел он того или нет, весь воздух вытек из него вместе с мозгами, оставив после себя только мягкое и сморщенное тело.
Через некоторое время голос Пэй Тинсуна снова раздался позади него, но он не был таким обиженным и своенравным, как раньше. Вместо этого он был глубоким, несущим тон какой-то неожиданной и неописуемой просьбы.
Фан Цзюэся посчитал такую просьбу необъяснимой и, повернувшись спиной к Пэй Тинсуну, холодно сказал: «Если мы не выключим свет, как мы будем спать?»
После этого он почувствовал, как голова Пэй Тинсуна прислонилась к его затылку.
«Если свет выключен, Фан Цзюэся ничего не видит».
Только в этот момент он понял, что поцелуй оставил после себя некоторый след.
Как только он закрывал глаза, он снова погружался в этот глубокий и тонувший поцелуй. Его сердце было залито водой, и он не мог найти способ сбежать.
Фан Цзюэся не обернулся, но протянул руку, повернул ее назад и погладил Пэй Тинсуна по голове.
Пэй Тинсун проснулся от собственного будильника. Занятие было в 10 утра, поэтому он поставил будильник на 8:30, но он так сильно вибрировал, что у него болела голова. Он все еще был в полусне и даже не мог открыть глаза. Он хотел протянуть руку и выключить будильник, но неожиданно он вообще не смог вытянуть руки.
Это было странно. Пэй Тинсун нахмурился, а в следующий момент почувствовал, как рука свисает с его бока, затем перебирается через него, долго шарит вокруг подушки, шарит вокруг и вокруг, пока, наконец, не схватывает его мобильный телефон и не выключает его.
Он был поражен и проснулся в тот момент. Когда он открыл глаза и повернул голову, он увидел человека, лежащего рядом с ним. Половина его лица сжалась в одеяло, но с родинкой, которую было ясно видно в углу его глаза, этим человеком не мог быть никто иной, как Фан Цзюэся.
Его умственные способности медленно восстановились, и он попытался поискать в памяти. Он вспомнил, что они вышли с ужина группы программы, а затем Сяо Вэнь отправил их обратно в общежитие.
Нет, замок двери общежития был взломан, поэтому сейчас они должны быть в его квартире.
Это верно, это могла быть единственная причина, по которой он и Фан Цзюэся спали в одной постели.
Все это было очень логично, и сердце Пэй Тинсуна немного успокоилось. Поскольку он страдал от похмелья, у него сильно болела голова. Пэй Тинсуна подумал о том, чтобы выпить воды, но обнаружил, что вообще не может встать.
Только после того, как он с силой поднял голову, он обнаружил, что он был полностью завернут, и даже был крепко связан двумя банными полотенцами, которые были связаны вместе. Забудьте о том, чтобы встать, он не мог даже пошевелиться на дюйм.
Нет, о чем думал Фан Цзюэся? Пэй Тинсун ругался в душе, пытаясь придумать, как выбраться из-под одеяла. Как только он вытащил одну руку, он заметил, что что-то не так.
Пэй Тинсун с трудом вытащил обе руки, немного высвободил свое тело из этого связывания, затем развязал банное полотенце и заглянул в одеяло. Только тогда он обнаружил, что на нем действительно ничего нет.
У него была смертельная головная боль, и после того, как Пэй Тинсун посмотрел вниз и вокруг, он понял, что его одежды больше нет. Он мог только встать с кровати, все еще завернувшись в одеяло, открыть шкаф и найти пижаму, чтобы накинуть ее. Внезапно, через зеркало в шкафу, он заметил, что его правая щека немного опухла и немного покраснела.
У него тоже немного болел язык. Он открыл рот и увидел, что его язык прикушен.
Мало того, у него на плече была рана, вызванная царапанием кожи ногтями.
Каждая кость в его теле тоже болела.
Он оглянулся на Фан Цзюэсю, но увидел, что тот все еще спит. Пэй Тинсун, с сердцем, полным подозрений, сам пошел в ванную. Он принял ванну и проверил, нет ли у него других ран. В то же время он пытался вспомнить, что произошло прошлой ночью, но его разум был в таком беспорядке, что как бы он ни пытался вспомнить, он просто не мог.
Первоначально он думал, что после горячей ванны он будет чувствовать себя более комфортно, но чем больше он мыл голову, тем труднее ему становилось дышать, поэтому он просто выключил воду и вышел из душа. Только выйдя из ванной и вернувшись в спальню, он обнаружил, что в постели на самом деле больше никого нет.
Не может быть, чтобы он все еще видел сон?
«Что ты делаешь, преграждая путь?»
Позади него раздался знакомый холодный голос, и Пэй Тинсун пришел в себя, развернулся и пошел прочь.
Волосы Фан Цзюэси были растрепаны спереди, а на руках все еще были капли воды. Он поставил чашку с горячей водой у изголовья кровати и многозначительно взглянул на Пэй Тинсуна.
«В холодильнике ничего нет, так что я не могу приготовить похмельный суп. Обойдусь и выпью это».
«Ох…» Как только Пэй Тинсун открыл рот, он понял, что его горло хриплое, сухое и болезненное. Он несколько раз кашлянул и попытался прочистить горло, но чем больше он кашлял, тем сильнее он продолжал кашлять. Он согнулся и закашлялся так сильно, что обнаружил, что не может даже поднять голову, поэтому он подошел к кровати, сел и потянулся за чашкой воды, чтобы подавить его.
Фан Цзюэся просто посмотрел на него и, боясь, что Пэй Тинсун в конечном итоге захлебнется, первым взял воду. «Пей только тогда, когда закончишь кашлять».
Лицо Пэй Тинсуна покраснело от кашля. Он выглядел таким жалким, что Фан Цзюэся смог только протянуть руку и похлопать его по спине. Когда ему стало лучше, он протянул ему чашку с водой. «Пей медленно».
Наблюдая, как он пьет воду, Фан Цзюэся, стоявший рядом, спросил: «Тебе где-нибудь плохо?»
Пэй Тинсун поставил чашку с водой и хрипло сказал: «У меня болят кости».
«У меня тоже болит язык, не знаю, что случилось...»
Казалось, он не помнил, что произошло вчера вечером.
Фан Цзюэся не мог описать эмоции, которые он сейчас испытывал.
Лучше бы Пэй Тинсун не помнил события прошлой ночи, тогда ни один из них не чувствовал бы себя неловко друг с другом. Если это действительно было так, как сказал Пэй Тинсун, когда он был пьян, он действительно поцеловал его. Однако после того, как он проснулся, Пэй Тинсун не упомянул ни слова о чем-либо подобном, что показывало, что он также чувствовал себя смущенным и не хотел ничего раскрывать.
Забыть было проще, чем что-либо еще.
Но почему-то он не чувствовал себя с этим смирившимся.
Страшно было то, что Фан Цзюэся прошлого не имел почти ничего общего со словом «непримиримый». Он был не очень эмоциональным человеком.
«У меня тоже немного болят глаза…»
Как только он услышал голос Пэй Тинсуна, он подумал, что это звучит не совсем правильно. Вспомнив, что этот человек вчера долгое время был голым, вызывая шум, а также чихал и у него текла кровь из носа, Фан Цзюэся почувствовал, что дела идут нехорошо.
«Как болят твои глаза?» Он почувствовал, что это странно, и похлопал по подушке позади Пэй Тинсуна. «Ты ляжешь на нее. У тебя здесь есть градусник?»
Пэй Тинсун покачал головой. «Нет, я никогда не болел».
«Тогда поздравляю, теперь ты болен». Фан Цзюэся накрыла его одеялом и потянулась, чтобы коснуться его лба, но рука была слишком холодной. Как бы он ни касался его, Пэй Тинсун чувствовал жар, и это был неточный способ измерить его температуру.
Пэй Тинсун упрямо настаивал на том, что он не болен, и он чувствовал, что у него будет особенно отвратительное лицо, если он заболеет перед Фан Цзюэся. «Я определенно не...»
Прежде чем он успел договорить, Фан Цзюэся поднял челку и приблизил свой лоб ко лбу Пэй Тинсуна.
Расстояние между ними внезапно сократилось, и его незаконченные слова застряли у него в горле, отчего Пэй Тинсун застыл в изумлении.
Хотя это был всего лишь способ измерить его температуру, и это длилось всего несколько секунд, все это действие было как поворотный момент, его память вспыхнула с щелчком. Он вспомнил то, что не мог вспомнить, как бы сильно он ни старался до этого момента. Образы тех сцен снова вспыхнули перед его глазами в мгновение ока.
Вчера вечером он поцеловал Фан Цзюэсю.
Источник боли на кончике языка внезапно обнаружился, и его стало сложнее игнорировать. Под воздействием этой боли все его абсурдные действия снова проявились.
Подняв глаза и осмотревшись, он увидел, что кожа на кадыке Фан Цзюэся была повреждена, а рана была красной и отчетливо видной.
«У тебя жар». Фан Цзюэся, казалось, давно знал, что это произойдет, и не выглядел удивленным. Он поднял руку и укутал его в одеяло. «У тебя есть здесь какие-нибудь лекарства?»
Пэй Тинсун увидел светло-голубой синяк на запястье, как будто его крепко сжали. Он покачал головой и прохрипел: «Нет».
Фан Цзюэся сел у кровати и некоторое время молчал, а потом вдруг вспомнил, что, кажется, заранее приготовил немного ибупрофена. Поскольку их события в эти дни держали их слишком занятыми, а количество сна, которое они получали в день, составляло всего три-четыре часа, у них часто болела голова, поэтому он всегда держал немного с собой.
Сейчас это может оказаться полезным.
Пэй Тинсун наблюдал, как Фан Цзюэся выходит из комнаты, протянул руку, чтобы коснуться его губ, нахмурился и подумал о прошлой ночи.
Он был похож на сумасшедшего, постоянно путался с Фан Цзюэся и разговаривал с ним...
Но Фан Цзюэся проснулся утром, как будто ничего не произошло.
Вскоре после этого Фан Цзюэся вернулся с чашкой воды и таблеткой в руке. «Возьми это, это снизит твою температуру».
«Который час?» — спросил Пэй Тинсун, проглотив таблетку.
Пэй Тинсун закашлялся. «Мне еще на занятия идти».
«Ты сказал мне вчера вечером, что не хочешь идти на занятия». Фан Цзюэся взял свой мобильный телефон и сказал: «Если это не важное занятие, позвони и попроси отгул, ба. Ты все равно ничего не сможешь получить с занятий, если пойдешь в таком состоянии».
Пэй Тинсун немного подумал и в конце концов сделал так, как сказал Фан Цзюэся. Он уже давно не отдыхал, весь вчерашний день был постоянно на взводе, а потом еще и выпил и вчера ночью был на холоде, так что было бы странно, если бы он не развалился.
Фан Цзюэся не смотрел на него все это время, и поэтому Пэй Тинсун также не мог найти способ сказать ему, что он сожалеет. Казалось, если бы он обнародовал это дело, Фан Цзюэся просто поднял бы руки и немедленно ушел. Он не знал, что, черт возьми, было с ним вчера, когда он говорил столько ерунды. Было бы хорошо, если бы он просто забыл об этом, но ему просто нужно было пойти и вспомнить все это.
«Я выйду и немного полежу. Если где-то почувствуешь себя неуютно, позови меня».
«А…» — остановил его Пэй Тинсун, но он не знал, что сказать после того, как тот остановил его.
Он чувствовал, что его вчерашняя пьяная исповедь была полным провалом, и что было бы лучше, если бы он вообще ни в чем не признавался.
Фан Цзюэся остановился и посмотрел на него.
Пэй Тинсун долго сдерживал себя и, наконец, смирился со своей отсталостью.
«Это ничего, иди ба. Диван неудобный, и ты можешь отвезти мою машину обратно в общежитие. Ключ от машины во втором ящике шкафа на веранде».
Фан Цзюэся постоял там некоторое время, думая о словах, которые Пэй Тинсун сказал, когда он был пьян и лежал на нем прошлой ночью, создавая проблемы. Это были слова, которые он никогда не произнес бы, будучи трезвым.
«Все в порядке, я просто пойду на улицу».
Пэй Тинсун втянул свое тело в одеяло и обернулся. «Ты возвращайся, ба. Я могу сделать это сам, мне 20 лет». Эти слова звучали так, как будто он был зол и поэтому действовал опрометчиво, но Пэй Тинсун был серьезен.
Он услышал, как шаги Фан Цзюэся удаляются все дальше и дальше, и его сердце замерло от этого звука, когда он закрыл глаза.
Если он когда-нибудь снова выпьет, то с этого момента начнет писать свое имя наоборот.
Вскоре после того, как он закрыл глаза, звук шагов стал ближе.
Пэй Тинсун хотел оглянуться, но не сделал этого, пока Фан Цзюэся не потянул его на себя, не уложила на землю и не положила ему на лоб сложенное и скрученное мокрое полотенце.
«В любом случае, у меня сегодня нет работы, так что если я вернусь, то просто посплю. Сяо Вэнь уехал с Лу Юанем в Чанша и не сможет позаботиться о тебе», — сказал Фан Цзюэся, расстилая полотенце.
Пэй Тинсун закрыл глаза и хотел сдаться.
«Мне не нужна твоя забота, иди и спи. Диван снаружи неудобный, так что я выйду наружу, а ты поспи здесь. В любом случае, я не могу спать, и мне совсем не хочется спать».
Фан Цзюэся прижала его к земле. «Пей Тинсун».
«Разве ты не говорил, что хочешь со мной дружить?»
«Это нормально, когда друзья заботятся друг о друге». Фан Цзюэся снял полотенце со лба, положил его в емкость с водой, намочил его в воде и снова выжал. «Понял?»
Так что он действительно это сказал.
Пэй Тинсун был так унижен, что не знал, куда деть лицо в этот момент; он никогда не думал, что станет таким после употребления алкоголя. Закрыв глаза, он почувствовал тыльную сторону руки Фан Цзюэся, прилипшую к его щеке — это было круто. Да, именно так. Он действительно хотел подружиться с Фан Цзюэся. Он уже изменился, и с давних пор он не надевал эти цветные очки, глядя на него. Он был готов сблизиться с ним, восхищаться им и признать прелести его личности.
Он хотел преодолеть барьеры и подружиться с Фан Цзюэся.
Очевидно, именно так он и думал, но мысли Пэй Тинсуна невольно вернулись к ситуации с поцелуем прошлой ночью, вспомнив то нежное прикосновение, которого он никогда раньше не чувствовал.
Даже дрожь его сердца, когда их губы и языки грубо сплелись.
«Я... Что еще я сделал?» Пэй Тинсун открыл глаза, посмотрел на Фан Цзюэся и добавил с чувством вины: «Я не помню».
Лицо Фан Цзюэси было спокойным. «Ты хотел, чтобы я тебя похвалил. Я похвалил тебя; ты очень умный и очень сильный». Сказав это, Фан Цзюэся серьезно посмотрел на него и ответил: «Я не просто так это говорю, Пэй Тинсун. Ты действительно очень выдающийся, я просто не привык выражать себя».
«Ты, возможно, забыл, поэтому я повторю тебе то, что сказал вчера вечером. Я принял твои извинения вчера вечером, и я знаю, что они были искренними». Он посмотрел в глаза Пэй Тинсуна, его глаза были откровенными и честными. «Мне также очень жаль за холодность и пренебрежение, которые я проявил к тебе за последние два года. В будущем я буду относиться к тебе как к другу». Он взял руку Пэй Тинсуна и пожал ее, слегка приподняв уголки рта. «Холодная война официально закончилась. Мы пожмем друг другу руки и заключим мир».
Пэй Тинсун опустил глаза и уставился на руку, сжатую в его руке. Он отпустил ее очень быстро, так быстро, что его тепло даже не успело передать ее.
Фан Цзюэся повторил его слова прошлой ночи, сказав ему все откровенно и прямо. Он сломал лед, находясь в этом трезвом состоянии, очень зрело.
Он просто пропустил этот поцелуй.
Пэй Тинсун должен был бы радоваться. Однако его грудь была забита без причины, и его сердце билось слабо; это, вероятно, из-за его болезни. Ему было очень неуютно, очень неуютно.
Холодное полотенце прикладывали к его лбу несколько раз, и вскоре воду нужно было сменить, поэтому Фан Цзюэся взял его и пошел в главную спальню. Чем больше Пэй Тинсун думал об этом, тем больше неприятный привкус рос в его сердце. Он знал, что будет очень неловко выкладывать ситуацию напоказ, но поскольку Фан Цзюэся вообще не говорила об этом, он просто чувствовал себя очень плохо.
Он никогда ни с кем не целовался, никогда ни с кем не целовался, и даже этот так называемый первый поцелуй был не очень-то серьезно отнят у него Фан Цзюэся.
Он никогда раньше не чувствовал ничего подобного, словно его сердце что-то крепко сжало.
Его мобильный телефон завибрировал. Пэй Тинсун поднял трубку и увидел сообщение от Лин И.
[Оригинальный M-Dash: Сяо Пэй! Ты не спишь? Я хочу съесть шоколад, который ты купил в прошлый раз! Та коробка в машине Серебряного гэ, я открыл ее, ах~]
Пэй Тинсун даже не мог вспомнить, когда он покупал шоколад, так что ему пришлось просто смириться с этим.
[Главный босс Kaleido: Ты это воспринимаешь как должное.]
Сразу после нажатия «отправить» он снова о чем-то подумал, поэтому попытался противостоять своему лихорадочному состоянию и без особой энергии набрал целую кучу слов, затем снова удалил их. Наконец, всего за несколько секунд до возвращения Фан Цзюэся, он поспешно нажал «отправить» и выбросил свой мобильный телефон.
Как только Лин И разорвал упаковку, его мобильный телефон снова завибрировал.
[Большой босс Kaleido номер один: Позвольте мне задать вам вопрос. У меня есть друг, который хочет подружиться с другим человеком, поэтому он сказал ему об этом, и изначально все было довольно хорошо, но потом он облажался и случайно, это было действительно очень случайно, он поцеловал его на короткое время, совсем на короткое время. Затем он был так взволнован, что позвонил мне и попросил совета. Вы знаете, я никогда раньше не делал такой глупости, так что как я могу ему помочь? Йи Ге, вы общительная бабочка, которая знает все, поэтому я помогаю ему, спрашивая вас. Как вы думаете, они все еще могут быть друзьями?]
Сидя в машине, Лин И продолжал хихикать без остановки. Чэн Цян был поражен. «Что за чушь ты куришь? Что смешного?»
«Пэй Тинсун, этот болван, случайно поцеловал мужчину! Разве это не смешно? Ха-ха-ха-ха-ха!»