Парадокс фансервиса. Fanservice Paradox. Глава 86 (18+)

Обыкновенная любовь.

Теплая зависимость.

Когда Пэй Тинсун проснулся и неожиданно обнаружил, что плакал, он почувствовал себя очень опозоренным. Они изменили позу во сне и перешли от объятий лицом к лицу к объятию Фан Цзюэся сзади, вытянув одну руку под шеей.

Они были похожи на два неразлучных лепестка в бутоне, плотно прижатых друг к другу.

Фан Цзюэся все еще крепко спал, поэтому Пэй Тинсун осторожно вытащил его из объятий, стараясь не разбудить. Встав с кровати, Пэй Тинсун вытер маленькое влажное пятнышко на подушке. Через некоторое время он просто перевернул подушку и спрятал ее, делая вид, что ничего не произошло.

Он был голоден, так как не мог ничего есть в самолете по пути обратно, но в квартире было так же пусто от еды, как и в его желудке, поэтому он переоделся, надел шапку и маску и спустился вниз один. Проспав два или три часа, когда вечерние сумерки перешли в ночь, он понял, что все супермаркеты уже закрыты, поэтому ему пришлось пойти в магазин, чтобы что-нибудь купить.

Пэй Тинсун вырос, почти не имея представления о том, как заботиться о других; о нем всегда заботились другие. Некоторые заботились о нем, потому что любили его, как, например, его дедушка, а другие заботились о нем, потому что это была их работа.

Но как только он зашел в магазин, его голова наполнилась мыслями о Фан Цзюэся. Когда он пошел в зону закусок, он подумал — что любит есть Фан Цзюэся? Кажется, он любит конфеты. Поэтому он выбрал много видов конфет, особенно быстро продающиеся конфеты с запиской «Горячо», и бросил их все в свою корзину.

А еще было молоко «Ванцзай», которое раньше казалось ему приторным, как только о нем упоминали, и которое теперь он выбирал сразу, как только видел.

В магазине не было свежих фруктов и овощей, поэтому Пэй Тинсун мог купить только салат и оден. На кассе кассир сказал: «Вы можете взглянуть на нашу летнюю лимитированную серию, о, это кофейный смузи, очень вкусно».

«Если я выпью кофе на ночь, я не смогу спать», — небрежно ответил Пэй Тинсун.

«А... это правда». Кассир неловко рассмеялся и продолжил выставлять счета. Однако Пэй Тинсун внезапно заговорил: «Мне нужны две чашки, пожалуйста, помогите мне их наполнить».

Он даже не знал, который час, когда проснулся, и он определенно больше не сможет спать.

Он вышел из магазина, неся большую сумку с закусками, и заметил, что магазин по соседству был цветочным. Он никогда не думал, что здесь есть цветочный магазин, хотя, очевидно, он жил здесь так долго.

Хозяйка расставляла цветы внутри магазина. Ее осторожный и серьезный вид напомнил ему Фан Цзюэсю; он каждый день сидел на своем маленьком балконе, а иногда оставался там весь день. Он, очевидно, любил быть чистым, но ради своих маленьких цветов он был готов терпеть, что его руки часто были покрыты грязью, и он часто мыл их больше десяти минут.

Увидев, что высокий мальчик долго стоит у двери, хозяйка не удержалась и спросила: «Хотите купить цветы?»

Сначала у Пэй Тинсуна не возникло такой мысли, но он кивнул, увидев, что в середине букета, который держала хозяйка, была эустома.

«Что вы хотите купить? Вам нужна рекомендация?» Хозяйка была женщиной средних лет, которая говорила тихо. Она задавала ему вопросы, одновременно приводя в порядок композицию в руках. «Это подарок?»

Она не была похожа на человека, который мог бы его узнать, или, может быть, Пэй Тинсун был слишком хорошо закутан.

«Эн», — вошёл Пэй Тинсун и уставился на эту композицию.

«Один взгляд, и я могу сказать, что это для твоей девушки. А как насчет роз? Розы и розовые георгины этого сезона очень красивы, о, и жасмин».

Пэй Тинсун покачал головой и указал пальцем. «Я хочу вот эту, белую эустому, большую связку».

«Тебе нравится этот, ах». Хозяйка с радостью достала немного свежей эустомы. Только когда дело дошло до того, что она уже почти не могла их держать, Пэй Тинсун сказала, что хватит.

«Этот цветок очень хорош, красив и обладает большой жизненной силой. Он может продолжать цвести более десяти дней, если его поместить в воду. Он совсем не нежен».

Это действительно было красиво и не изящно; это был Фан Цзюэся.

«Я завяжу тебе бантик, твоей девушке понравится».

Пэй Тинсун, который уже заплатил, остановил действия хозяйки на полпути. «Нет необходимости, просто пусть будет так, ба. Мой парень может сделать это, когда я вернусь».

С этими словами он ушел, унося с собой большой пучок эустомы, в котором можно было бы его спрятать целиком, оставив позади растерянную хозяйку, которая все еще не сообразила, кто это, парень или девушка?

На улице также была старушка, продававшая овощи, и она сидела на земле. Овощей осталось не так много, только несколько помидоров, губчатых тыкв и немного оставшихся овощей, которые теперь были доступны. Пэй Тинсун сначала прошел мимо нее, но затем повернулся и скупил все овощи у старушки, одновременно призывая ее поскорее идти домой.

К тому времени, как он вошел в лифт, Пэй Тинсун был измотан. Он положил все на пол лифта, кроме букета цветов, который он продолжал держать с серьезным видом.

Вернувшись домой, он положил все на место, затем переоделся в тапочки и направился прямо в спальню. Конечно же, Фан Цзюэся все еще спал, но когда он услышал звук движения, он, казалось, проснулся. Он поднял голову с полуоткрытыми глазами, похожий на цыпленка, попавшего в облака, неясный.

В трансе Пэй Тинсун забыл, что они с Фан Цзюэсей были товарищами по группе в бойз-бэнде, и забыл ослепительную сцену и свет софитов, вокруг которых вращалась их жизнь. Прямо сейчас они были как самая обычная пара в городе, жили и влюблялись обычным образом, и их повседневная жизнь была наполнена фейерверками.

«Проснулся?» Пэй Тинсун подошел и лег перед ним. Он поцеловал его в левую щеку, а затем еще раз в правую щеку. Фан Цзюэся фыркнул, лениво вытянул руки, сделал небольшой круг в воздухе и, наконец, положил руки на плечи Пэй Тинсуна. Пэй Тинсун принес с собой легкий запах дождя, смешанный с запахом шалфея на его одежде, очень по-летнему.

«Ты уходил». Он потер глаза. «Куда ты ходил?»

«Просто спустился вниз и купил кое-что». Пэй Тинсуну нравилось видеть его таким, когда он только что проснулся. После того, как он на некоторое время завернулся в одеяло, он стал особенно мягким, а его лицо слегка порозовело.

Фан Цзюэся не привык оставаться в постели, поэтому, немного поговорив, он встал.

Как только он вышел из спальни, он увидел цветы на столе и большую кучу вещей, которые купил Пэй Тинсун. Он знал, что Пэй Тинсун был молодым мастером, но все равно не мог не посмеяться над ним. «Зачем покупать так много цветов? У тебя даже ваз не хватит, чтобы поставить их».

«Как это некуда их поставить?» Пэй Тинсун открыл винный шкаф на кухне, и он был заполнен чистыми и красивыми бокалами. Он раздраженно вынул их один за другим. «Их можно поставить во все это, у меня полно бокалов, чтобы поставить в них цветы».

Фан Цзюэся рассмеялся над его ребячеством. Пэй Тинсун все еще не закончил. «И если этого недостаточно, есть пруд.

«Там ведь есть еще и пруд, да?» — Фан Цзюэся вспомнил историю Пэй Тинсуна, рассказанную перед сном, о том, как он ловил рыбу в пруду.

«В любом случае, я могу себе позволить эти цветы, и это все мои цветы».

«Хорошо». Фан Цзюэся растянул последний слог этого слова, сделав его особенно нежным.

Он увидел овощи, которые купил Пэй Тинсун, и ни один из них не был особенно красивым. Некоторые из них уже завяли, и он не знал, зачем он их купил. Но он не стал его ругать, вместо этого он начал мыть их все, говоря: «Я сделаю овощной суп, ба».

«Хорошо». Пэй Тинсун начал возиться со своими цветами. Он отделил их один за другим и встряхнул их несколько раз. Все бутоны на ветке дрожали, капали водой и не выпускали никакого аромата, выглядя очень красивыми и чистыми.

Фан Цзюэся уже умел готовить, и его действия были быстрыми и эффективными. Он нарезал помидоры и кабачки, положил их в кастрюлю, добавил ложку соли и, наконец, положил вымытые остатки овощей. К сожалению, яиц не было, иначе суп стал бы более ароматным.

Горячий суп, смузи, оден и салат. Они ели странно и небрежно, но оба человека на самом деле находили то, что они ели, вкусным. Фан Цзюэся оставил смузи напоследок, и когда он сделал глоток полурастаявшего смузи, его зубы застучали от холода.

«Это очень хороший напиток». Он улыбнулся, и его губы, покрасневшие от холода, были красивее роз в цветочном магазине.

После ужина Пэй Тинсун взял на себя инициативу помыть посуду. В спешке он чуть не разбил одну, но сумел ее спасти. Фан Цзюэся сидел за большим обеденным столом, подрезая эустому, и почти израсходовал все стаканы, которые мог использовать.

Он расставил цветы во всех местах, куда только мог, например, на обеденном столе, под углом дивана, на шкафу на веранде, в кабинете, на тумбочке в спальне и даже в ванной. Дом был полон эустомы, и пустой дом выглядел так, будто он немного ожил.

Пэй Тинсун сказал ему, что он солгал Чэн Цяну, сказав, что он болен и хочет, чтобы он остался с ним отдохнуть на два дня. Фан Цзюэся согласился и подумал, что это очень интересно.

«Тогда мы тоже не можем никуда пойти. Снаружи слишком много глаз, и оставаться в квартире безопаснее всего. Это как будто мы маленькая парочка, которая прячется после побега».

Пей Тинсуну понравилось это описание.

Они хотели немного посмотреть развлекательное шоу Лу Юаня после еды, но в квартире не было телевизора. Пэй Тинсун нашел проектор в своем кабинете. «Как насчет просмотра фильма?»

Фан Цзюэся сказал «да», но сомневался, что сможет увидеть это ясно. Он вытянулся и заглянул в сумку, чтобы найти леденец со вкусом малины, сорвал оберточную бумагу и засунул его в рот. Он сидел, скрестив ноги, на диване, наблюдая, как Пэй Тинсун возится с проектором, которым он, очевидно, не очень часто пользовался.

Пэй Тинсун наконец-то добился своего, и изображение спроецировалось на пустую белую стену. «Хорошо видно?»

Эффект проекции был очень хорошим и очень ярким, поэтому Фан Цзюэся кивнул с конфетой во рту. «Это хорошо. Что это за фильм?»

«Убей своих любимых». Каждый раз, когда Пэй Тинсун говорил по-английски, его финальные ноты всегда звучали особенно хорошо. Этот вид грудного резонанса всегда заставлял Фан Цзюэся чувствовать себя ослабленным и онемевшим, когда он его слышал.

Название фильма делало его похожим на художественный фильм или фильм-саспенс на тему убийства. Фан Цзюэся поманил Пэй Тинсуна и дважды похлопал по дивану, показывая, что ему следует быстро подойти.

«Сейчас я принесу нам что-нибудь выпить».

Он вытащил последние два стакана в своей квартире, достал из винного шкафа бутылку Bailey's Irish Cream и смешал его с половиной стакана Wangzai Milk, прежде чем выпить. Сладость удвоилась, и Фан Цзюэся это понравилось бы.

Для себя он налил полстакана рома с полстакана колы. У Пэй Тинсуна не было большой переносимости алкоголя, но он все равно иногда немного выпивал. Когда он был полупьяным и писал, его разум был полон еще более фантастических фантазий.

После того, как он вернулся на диван, они сели плечом к плечу. Пока они смотрели фильм, Фан Цзюэся оказался не таким уж и тихим. Это был фильм о литературе, поэзии и «поколении битников», поэтому было много вещей, которые Фан Цзюэся не понимал. Всякий раз, когда герой с красивым лицом читал стихотворение, он искоса поглядывал на Пэй Тинсуна.

«Это «Тропик Рака» Генри Миллера», — целовал его Пэй Тинсун каждый раз, когда он заканчивал что-то говорить. «Он также один из поколения битников, пророк сексуального освобождения. У меня в кабинете до сих пор лежит его трилогия «Розовое распятие», и все они представляют собой эротические романы».

«Сексуальное освобождение…» — Фан Цзюэся повторил эти слова тихим голосом, и поскольку во рту у него все еще оставалась сладость, слова показались ему слегка приторными.

Он и Пэй Тинсун получили совершенно разное образование и были воспитаны в совершенно разной среде, поэтому он никогда не мог быть таким, как он, он никогда не мог произносить слова о сексе и эротике так небрежно, как он. Его тон был слабым и не содержал никакой уверенности.

«Неудивительно, что в его стихах было слово петух…»

Услышав это, Пэй Тинсун рассмеялся и поддразнил его фразой, которую он сказал в отеле в прошлый раз. «Гэгэ, как по-китайски будет «петух*»?»

(*петух - эвфимизм слова  “член”)

Лицо Фан Цзюэся внезапно покраснело. Изначально он полулежал на нем, но теперь он повернулся, чтобы сесть прямо.

«Я не знаю», — солгал он.

Пэй Тинсун начал смеяться, но не стал продолжать дразнить его, и они снова погрузились в сюжет. Фан Цзюэся молча наблюдал за этим, время от времени вздыхая беззвучно, а затем заговорил так, словно говорил правду: «Аллану действительно нравится Люциан».

«Почему ты так говоришь?» Пэй Тинсун отпил глоток колы с ромом и протянул Фан Цзюэся смесь, которую он для него приготовил.

Фан Цзюэся сделал большой глоток. Сначала он даже не почувствовал в нем алкоголь, а просто подумал, что это шоколадное молоко, которое было очень сладким на вкус. Он сказал Пэй Тинсуну: «Посмотри на его глаза, когда он смотрит на него. Что бы ни говорил или ни делал Люциан, он смотрит на него именно так».

Если так выразиться, то это было интересное описание.

«Ты такой умный». Пэй Тинсун постучал себя по подбородку и заставил его повернуться лицом к себе. Проецируемый свет наложил слой иллюзии на его трехмерные черты лица, сделав их похожими на бюст. Его речь также была более приятной, чем у Люциана в фильме, и это приводило людей в восторг.

«Тогда ты должен был понять, что ты мне нравишься, с самого начала?» Пэй Тинсун посмотрела ему в глаза, свет в его глазах был подобен бурному озеру. «Я тоже так смотрю на тебя».

Конфета у него во рту растаяла на треть.

Малиновый вкус и шоколадный привкус напитка опьянили Фан Цзюэся.

«Я не понял», — честно ответил Фан Цзюэся.

На проекционном экране Люциан упал на ногу Аллана, держась за пальцы, которые он протянул, чтобы коснуться его щеки. На диване Пэй Тинсун протянул руку, схватил белую тонкую палочку-леденец, торчащую из губ Фан Цзюэся, сжал ее и повернул.

Сладкая малиновая планета, медленно вращающаяся во влажной и мягкой вселенной.

Только что родившаяся неоднозначная туманность влилась в горло и воспламенилась в его желудке.

"Почему?"

Потому что он тоже так смотрел на Пэй Тинсуна, так как же он мог это обнаружить? Его сердце и глаза давно были полны Пэй Тинсуна.

Фан Цзюэся ответил так про себя, а затем откусил уменьшающийся леденец во рту.

Любовь слепа, потому что влюбленные видят только свою страсть друг к другу.

Планета взорвалась, и его рот был полон обломков. Его язык нужно было спасти, поэтому Пэй Тинсун появился в самый нужный момент. Он обнял его за талию и подарил ему сложный поцелуй под игрой света и тени.

Он вспомнил строки, сказанные не так давно, когда Аллан сказал, что «все сложно».

Лучиан ответил: «Отлично, я люблю все сложное».

Фан Цзюэся это не понравилось. Ему нравились простые вещи, которые можно было решить с помощью логики. Единственная сложная вещь, которую он любил, была Пэй Тинсун и все, что с ней связано.

Его нельзя было скрыть простотой, а Пэй Тинсун был привлекателен своей сложностью.

Ром, сладкая слюна, пузырьки кока-колы, складчатая слизистая рта, малина и ирландский Бейлис, крошечные вкусовые рецепторы на кончике языка, молоко и гладкие зубы.

Они толкали кусочки конфет, и они постепенно теряли свою атакующую силу, таяли, принимая круглую форму, прилипая к их губам и языку, а их дыхание становилось все глубже и глубже.

Стихи, звучащие в фильме, сейчас были бы слишком уместны в качестве фонового звука.

[Будьте осторожны, вы не в Стране Чудес.

Я слышал странное безумие, давно растущее в твоей душе.

Но вам повезло в вашем невежестве, в вашей изоляции.

Вы, страдавшие, найдите, где прячется любовь.

Дать, поделиться, потерять

— чтобы не умереть нераспустившимися.]

Фан Цзюэся был в Стране Чудес, и он ничего не слышал. Бессознательно он лег на диван, как догоревшая белая свеча. Его длинные тонкие белые ноги стукнулись о стекло на полу, из-за чего эустома упала и вода потекла на пол.

Голова начала кружиться, а перед глазами появился неясный нимб. Полстакана ирландского Бейлиса дали какой-то эффект, он чувствовал жар во всем теле, но он не был пьян, он был еще трезв.

Пэй Тинсун снял свою черную футболку между поцелуями, как только что разорвал фантик. Но у них явно все еще были конфеты во рту, и их было слишком много, чтобы удержать.

Пэй Тинсун, казалось, очерчивал форму его губ, скользя по тонкому изгибу и маленькому изящному банту, который они образовывали.

Каждая часть внутренней части их ртов была обнажена без каких-либо ограничений, и Фан Цзюэся начал терять способность глотать. Он мог только пассивно принимать это вторжение.

Этот поцелуй был слишком долгим, до такой степени, что конфета растаяла. Фан Цзюэся тоже собирался растаять на диване.

Растворенные конфеты и слюна смешивались и капали вниз. Они блестели под солнечным светом, сияющим в фильме, и создавали образ, более прекрасный, чем Млечный Путь.

Их горячие руки стали дрожать, и каждое место, к которому они прикоснулись, осталось окрашенным их жаром.

Спасение временно приостановили. Пэй Тинсун немного отступил и издали посмотрел на Фан Цзюэся.

Эту чистую белую красоту на фоне красок ночи было бы своего рода осквернением описывать словами «притягательная и экзотическая».

«Ты больше не будешь его смотреть?» Фан Цзюэся говорил о фильме. Он лег на диван и с мягким взглядом продолжил: «Мы посмотрели только половину».

Пэй Тинсун наклонился и слизнул сахар с уголка рта Фан Цзюэся, словно животное.

«Вторая половина не так уж хороша».

Поэзия не лжет.

Да, Пэй Тинсун был настолько увлечен, что в его душе теперь таилось странное безумие.

«Ладно, ба, тогда мы больше не будем смотреть».