Пустой холодный взгляд

Иннистрад вступил в новую эру. Эру благополучия и мира. Авацина, живое воплощение спокойствия, свободы и мощи, защитница людей в каждом, даже самом удаленном уголке мира, прогнала из Иннистрада страх, отбросив ужасы мира в самые глубокие норы. Вампиры больше не высовываются из своих поместий, а оборотни получили выбор: стать вульфирами, служить Авацине в обличии волка или, что редкость, полностью исцелиться.

Люди Иннистрада дождались светлого часа, они процветают под заботливым и неусыпным оком их ангела.

Молитвы тысяч душ обволакивали Авацину туманом страха и надежды. «Авацина, присмотри за моими детьми», «Авацина, защити мой урожай», «Авацина, сделай так, чтобы боль прошла», «Авацина…»

Avacyn, Angel of Hope | Art by Jason Chan

Она парила в воздухе настолько разреженном, что ее могучие крылья не справлялись – приходилось использовать магию. Авацина очень любила это место: морозные пустыни горных перевалов Стенсии. На такой высоте холод был абсолютным, изморозь мгновенно покрывала все доступные поверхности. Авацина не чувствовала холод, но высоко ценила компанию свистящего ветра и трескучего мороза – отличные условия, чтобы слушать шепот молитв.

А молитвы никогда не замолкали, они эхом отзывались в ее сознании. Молитвы были всегда: с самого ее пробуждения и по сей день. Сперва легкие, ненавязчивые, но потом все настойчивее, все чаще. «Помоги нам», «Спаси нас», «Защити нас».

Помоги мне! Отчаянный крик, не похожий на остальные, вырвался на первый план, заглушая все молитвы сразу. Женский голос. Услышь меня, Авацина! Мой ребенок! Пожалуйста!Ангел сосредоточилась на молитве и человеке, просящем о помощи. Образ бегущей по огромной лужайке и рыдающей женщины возник перед глазами Авацины, и она направилась на юг, к одному из Гавонских городов. Ангел слышала тысячи молитв, и времени на индивидуальный подход к каждой, как правило, не было.

С самого первого дня ее существования было одно слово. «Защищать». Одной мысли оказалось достаточно, чтобы вызвать целый каскад образов, сопровождавших момент ее появления на свет. В мире, залитом кровью, наступала осень, и многочисленные хищники готовы были разорвать людей на куски. Вампиры и оборотни, демоны и зомби, духи и дьяволы. Она точно знала, сколько их и где их искать, знала, что мир должен быть очищен от этой грязи, этой скверны. Люди были беззащитны перед лицом чудовищ. «Защищать». Понимание этого слова тоже изменилось и превратилось в «Защитить их». Это вся ее жизнь, вся ее суть, смысл существования.

Archangel Avacyn | Art by James Ryman

С каждым годом ее жизнь становилась прекраснее, чище. Ей не нужно было сражаться с каждым монстром, да и возможно ли это? Вместо этого она вдохновляла людей, наполняла их души верой, а значит – и силой. Она вела их в бой с собственными страхами. Со временем вера стала так крепка, что люди начали создавать амулеты, которые использовались в борьбе со злом. Конечно, порой находились дела, требующие ее непосредственного участия, но боев и молитв всегда было слишком много, чтобы она могла отзываться на каждый зов.

Но порой просьба о помощи прорывается сквозь общий поток, заглушая иные молитвы, настолько она сильна и отчаянна. Раньше Авацина порывалась помочь каждому, но теперь она могла контролировать собственные инстинкты и вмешиваться лишь тогда, когда это действительно необходимо. Молитва этой женщины черпала силу в самом глубоком источнике – страхе матери за ребенка. Паника и ужас усиливались по экспоненте с каждым новым словом, чувства матери уже имели мало общего с человеческими, это уже первобытные инстинкты. А значит, сегодня Авацина обязана вмешаться.

Ангел летела с невероятной скоростью, горы Стенсии проносились мимо, а молитва женщины светила как маяк, так что ошибиться с направлением было невозможно. Снег, покрывавший вершины, сменился зеленым подлеском, вечный мороз уступил место жизни и росту. Авацина не была склонна к самолюбованию, но даже она не могла удержаться от довольной мысли о том, как все изменилось с момента ее высвобождения из Хелволта. Оборотни вылечены или превращены в вульфиров, важных союзников для ангелов. Демоны и дьяволы разбежались и попрятались, но главное – вампиры, наконец, отступили. Люди спустя много лет тьмы и страха смогли вздохнуть свободно.

Наступила новая эра для всего мира. И теперь это не изменится, Авацина продолжит защищать Иннистрад, как она всегда это делала. Ангел не любила улыбаться, и обычно могла себя контролировать. Но она знала, какие чувства сопровождают улыбку - спокойствие, радость, умиротворение. И это хорошие чувства.

Art by Andreas Rocha

Авацина посмотрела на солнце – то катилось к горизонту, совсем скоро наступит ночь. Пролетая над лужайкой на опушке темного леса, ангел заметила женщину, что лежала на травянистом склоне, плача и выкрикивая одно и то же имя. «Маэли! Маэли». Женщина как раз поднялась на ноги и направилась в лес, когда Авацина мягко опустилась на землю у нее за спиной.

- Ты звала меня, - тон Авацины был спокойным и вселяющим надежду, но женщина все же вздрогнула от неожиданности прежде, чем поняла, что происходит.

- Авацина, ты пришла! Ты пришла! Мой ребенок! Пожалуйста! – она была в истерике, и потребовалось время, чтобы ее успокоить и понять, что случилось. С возвращением Авацины мир стал намного спокойнее, но Иннистрад все еще таил в себе немало опасностей, особенно для детей. Очень смело со стороны матери было отправиться с ребенком в лес. И еще глупо – она рисковала их жизнями. Как бы то ни было, задача ангела – найти ребенка.

И это решалось бы довольно просто, умей он молиться – Авацина без труда в долю секунды нашла бы его, но как назло, в воздухе вокруг нее электрическим треском шумели тысячи молитв, а нужной среди них не было. Но это ничего, есть и другие способы отыскать дитя.

Art by Andreas Rocha

Авацина направилась в самый центр леса, а добравшись до него, направила свою силу в наконечник копья, и тот начал светиться. Ярче, еще ярче. Через несколько мгновений предзакатное солнце могло показаться тусклым пятном на горизонте по сравнению с новым источником света. Теперь она могла видеть каждую птицу, каждого зверя, каждое движение в лесу. Авацина добавила к свету голос.

- Маэли, это Авацина. Отзовись, - слова раскатами эха прокатились между деревьев, их точно услышат. Настало время слушать. Она ждала чего угодно: детского крика, шепота, плача. Что угодно, кроме тишины.

Голосов слышно не было, но зато к ангелу потянулась молитва. «Авацина, пожалуйста, я заблудился, мне так жаль… я весь вымок… пожалуйста». Ангел моментально определила положение ребенка и через несколько секунд уже была рядом. Это был мальчик, совсем еще маленький. Он свернулся калачиком в сгибе дерева.

Мальчишка повернул голову с светящемуся копью.

- Авацина?

- Дитя, подойди ко мне. Теперь ты в безопасности, я отнесу тебя к матери, - голос Авацины был мягче, чем это возможно в принципе. Ангелу всегда было приятно рядом с детьми. Они понятны, они серьезны, их так просто понимать. Мальчик в нерешительности медлил, но когда Авацина убрала копье в сторону и протянула руку к нему навстречу, он тут же подбежал к ней и обнял за шею. Ангел тот час поднялась в воздух над лесом.

Всего несколько секунд потребовалось Авацине, чтобы отыскать мать мальчика среди древних деревьев. Спустя мгновение они уже плакали в объятиях друг друга. Ангел смотрела на них и думала, что каждый момент в жизни должен быть похож на этот. Семья воссоединилась, страх побежден, появилось новое счастье. Именно ради этого она и рождена. Удовлетворенная собственной работой, Авацина поднялась в воздух. Пора двигаться назад, к горным пикам Стенсии.

Но что это. Дрожь пробежала по телу, в глазах начало двоиться. Она посмотрела вниз. Мать, ее ребенок, каждая травинка – всего вокруг было по два. По голове словно ударили молотом, и Авацина упала на землю, скрючившись от боли. Яркое мерцание перед глазами, а потом череда отчетливых образов: каменные обелиски с замысловатыми рунами по бокам и связанные между собой. Они двигались и…

И потом все вернулось на свои места.

Авацина огляделась, пытаясь определить источник атаки. Кто это мог быть? Вампиры? Нет, даже у самых свирепых не хватило бы ни сил, ни наглости. Демон? Возможно.

В ушах до сих пор звенело. Хотя, нет. Это больше похоже на гул. Постоянный низкий звук, который теперь звучал вместе с молитвами в ее голове. Мурашки по спине. Так бывает, когда кто-то вот-вот атакует сзади. Нападения не последовало. Авацина потрясла головой в надежде, что шум пропадет, но гулкая вибрация никуда не делась.

Мама и мальчик все еще были здесь, и их, похоже, не задела волна, которая ударила по Авацине. Когда ангел посмотрела на женщину, слезы той мгновенно испарились, лицо исказила гневная гримаса.

- Как ты мог вот так убежать? О чем ты вообще думал? – женщина оттолкнула ребенка. Это было жестоко, мальчик заревел.

Род людской прогнил насквозь.Авацина не знала, откуда пришла эта мысль, она подобно молитве просто появилась где-то в сознании. С той лишь разницей, что такой молитвы никто не произносил. Они омерзительны. Авацина вновь посмотрела на ребенка, и там, где она раньше видела невинность, теперь замечались другие детали: искривленное лицо, сопливый нос, отмирающие частички кожи, наконец. И он еще хочет утешения, после того, что натворил.

Она перевела взгляд на женщину. От гнева не осталось и следа, материнское сердце смягчилось и бросило все силы на то, чтобы успокоить плачущего малыша. Как живут эти смертные? Их так просто кидает от чувства вины к ярости и обратно. Ребенок все не затихал. А ведь их жизнь так недолговечна. Сегодня это маленький мальчик, завтра – взрослый мужчина, грязный, вонючий, полный ненависти и злобы. А еще днем позже он кормит червей где-нибудь глубоко под землей.

Art by Steven Belledin

Авацина отшатнулась, не понимая, что происходит. Вся система ценностей, такая четкая, такая привычная, рушилась прямо на глазах. Она резко взлетела, оставляя людей внизу. Он хотела снова слышать молитвы. Но слов было не разобрать – теперь в голове был один лишь шум. И еще одна фраза, всего несколько слов.

Род людской прогнил насквозь.

Авацина бежала в тщетной попытке оградить себя от своего же разума. Надо найти убежище от собственных мыслей. Но искать его негде.

Махер прошел в свою собственную святая святых местного прихода - церковный двор. Живот непривычно крутило, будто кто-то влил в него пинту кислоты. Дворик всегда был для него отдушиной и отрадой, здесь было спокойно и надежно. Пышный и ухоженный сад наполнял душу Махера гармонией, особенно ночами, когда не было других монахов. Но если в душе поселилась боль, даже дворик был бессилен.

Махер остановился перед серебряным символом Авацины, что венчал высокий железный столб. В свете оранжевой луны ему на минуту почудилось, будто уголки символа готовы вот-вот капнуть ядом на святую землю. Махер отогнал от себя дурные мысли. Авацина вполне реальна, без сомнений. Он сам ее видел собственными глазами, равно как и ее ангелов. Авацина абсолютно материальна. Вопрос в другом: достойна ли она поклонения? Является ли она нашим богом?

Эти мысли не давали ему покоя.

Art by Christine Choi

Махер был глубоко верующим. Когда он был еще младенцем, родители оставили его под дверью местной церквушки. Такая судьба постигала многих в этой части Гавонского городка. Церковь взрастила его, она одевала, кормила и защищала юношу. Махер был приставлен к учению Авацины еще до того, как научился читать.

Сомнение родились с год назад, когда Авацина таинственным образом исчезла. То был мрачный период для города. Махер лично знавал Микеуса, бывшего лунарха, и ночь, когда священник увидел бывшего наставника шаркающим среди других зомби, была худшей в его жизни. Но Авацина снова с ними, и мир безопасен. Безопаснее. Так откуда могут взяться сомнения.

Слухи, что ползли по церковным коридорам, твердили, будто Авацина была заточена в Хелволте, и что в эту тюрьму она прихватила с собой столько нечести, что и представить сложно. Священники говорили, сила Авацины настолько велика, что она смогла вырваться из плена и вернуть свет Иннистраду.

Но как вообще ее, богоподобную Авацину, удалось пленить?

Молитва в голову пришла сама, Махеру оставалось лишь встретить ее печальной улыбкой. «Авацина, пожалуйста, будь настоящей». Оранжевая луна светила в ночном небе, и символ Авацины казался немного скрученным и искаженным. Махер закрыл глаза, стараясь запомнить этот момент. За спиной раздался звук бьющихся крыльев.

Священник обернулся и тут же раскрыл рот от изумления, увидав прямо перед собой Ангела. Поразительные белые глаза окаймлены черным, большие блестящие крылья, красно-оранжевый свет луны играет в длинных волосах, длинное копье из лунного серебра. Авацина собственной персоной ступила на землю церковного дворика.

Ангел сложила крылья за спиной, не отводя от Махера взгляда. Он никогда прежде не видел Авацину так близко, и сейчас мог смотреть только в ее глаза цвета слоновой кости с черной каймой на радужке. В этих глазах можно было найти все: любые ответы, любые знания, но что-то выбивалось из общей гармонии. Хаос…

- Ты слышишь пчел? Слышишь, как они жужжат? – слова упали на землю церковного двора с тяжестью камня. Ангел рассеянно смотрела из стороны в сторону.

Махер не понял, что она имеет ввиду.

- Авацина, ты здесь! Ты пришла, - только и выпалил он. Он столько молился, и вот она здесь, перед ним. Священнику стало стыдно, что он усомнился в своей вере. Но вот она здесь, чтобы снова привести его к свету и к правде.

Выражение лица Авацины изменилось. Она перестала смотреть из стороны в сторону и сконцентрировала внимание на Махере.

- Ты звал меня. Молился мне, - ее голос был холодным, морозно-трескучим, - ты молился, потому что усомнился, - теперь она выплевала слова по очереди, разбавляя их продолжительными паузами, будто прислушивалась к чему-то. Потом она подняла копье.

- Есть еще один способ избавить тебя от сомнений, - губы ангела подернулись и скривились в злой усмешке.

Махер просто смотрел в темноту за спиной Авацины, в черное пространство, заливаемое оранжевым светом луны. Больше всего на свете он хотел бы сейчас оказаться в другом месте.

- Твоя душа чиста? – теперь ее слова текли словно мед.

- Эм… что? – священник много раз представлял себе встречу с Авациной, но ни о чем подобном он не мог и подумать.

- Твоя. Душа. Чиста? – теперь каждое слово было острым.

- Да, моя душа чиста, - он был спокоен. Его бог разгневался на священника, но у нее, наверняка, есть причины. Главное - что сомнения исчезли, - чисты мои…

Его слова ушли в пустоту, их никто не услышал.

- Ну конечно же, нет. Как ты можешь быть чист. Ты ведь человек, - презрение в ее голосе было неприкрытым. Авацина посмотрела ему прямо в глаза, и священник отшатнулся, увидев напротив себя такую глубокую тьму, что в нее запросто можно было провалиться. Он отвел глаза и старался больше не смотреть на Ангела.

- Ты так легко потерял веру, смертный, - Авацина снова ухмылялась и, не дожидаясь ответа, тут же продолжила, - Но есть и более интересный вопрос. А что если…, - она посмотрела на луну, будто именно оранжевый свет нашептывал ей слова, - что если я утратила веру в вас?

Как только Авацина произнесла слово «вас», она тут же посмотрела на священника. Он хотел закричать, но горло сдавило, и он лишь слабо кашлянул. Он закрыл глаза и прикрыл голову руками. Липкий страх сковал все тело, от поясницы к основанию черепа по спине побежали тяжелые кусачие мурашки.

Махер ничего не видел, но почувствовал приближение ангела. Подбородку стало щекотно. Перья. Авацина нагнулась над его ухом и промурлыкала:

- Скоро.

А потом только шум крыльев и тишина. Долго, очень долго он лежал на земле прежде, чем отважился открыть глаза. Махер перекатился на спину и уставился в ночное небо, размышляя над пугающей природой его бога.

Art by Vincent Proce

Лионт проснулся от света зимнего солнца. Слабый лучик плясал на лице и явно требовал внимания. Обычно ставни закрыты как раз, чтобы не допускать таких вот ранних пробуждений, но, похоже, прошлой ночью он забыл затворить их. Лионт повернул голову – одна их деревянных ставен висела косо.

- Потом починю, - сказал он сам себе.

Первым делом он спросил у жены, как ей спалось, но та еще спала. Действительно, это редкость, чтобы Лионт встал раньше нее, обычно было наоборот: это Хильда наблюдала, как просыпается муж. Каждое утро она улыбалась ему и целовала в небритую щеку. Ну что ж, сегодня у него много дел, а значит, лучше не откладывать их на потом.

Дело его процветало, как никогда прежде, равно как у всех местных кузнецов. Лионт даже подумывал взять в подмастерья соседского мальчугана. С того самого дня, как Авацина вернулась, спрос на плуги, серпы и косы рос по часам, недостатка в работе не было.

И проклятье. Авацина сняла проклятье. Многие из оборотней превратились в вульфиров, верных помощников ангелов. Но Лионт был полностью исцелен, и за это он каждый день благодарил Авацину. Теперь он каждый день мог проводить со своей семьей, не страшась причинить кому-либо вред, не оглядываясь каждый день на луну. Не нужно больше гадать, что принесет очередная трансформация, что принесет с собой тьма. Теперь у него снова была настоящая жизнь, и причина тому – магия одного очень могущественно ангела и тепло ее сердца.

Art by Howard Lyon

Лионт подобрал с пола штаны и рубаху, оделся. Кое-где он заметил дырки, надо бы починить. Вот и для Хильды дело нашлось. Он вернулся к жене, чтобы разбудить ее, но Хильда уже потягивалась в постели. Речь ее была очень плавной и тихой ото сна.

- Доброе утро, дорогой, - она еле шевелила губами. Лион хотел было повеселить ее шуткой, чтобы увидеть красивейшую улыбку на свете, но у полуспящей Хильды чувство юмора оставляло желать лучшего.

- Я буду снаружи, в кузнице, Никеры заказали новый плуг и просили управиться поскорее. Дети еще спят, - Хильда не отвечала, - все в порядке, дорогая?

- Лихорадка не проходит, - голос жены все еще был очень тихим.

- Хорошо, любимая, я вернусь к полудню, аккурат к обеду, - кузнец был рад, что жена проснулась.

- Лионт. Когда постучат в дверь, не открывай, - эта фраза была брошена совершенно ледяным и уверенным голосом.

Дрожь пробежала по спине от услышанного. Когда в дверь постучат… Он отбросил дурные мысли в сторону, а Хильда уже снова спала. Должно быть опять поздно уснула.

Лионт прошел в детскую и направился к кроватке своей дочери – Талии. Пришлось ступать осторожно – на полу всюду были осколки стекла и древесная щепа. Если это увидит Хильда, она разозлится, надо бы смести это до того, как она проснется. Талия спала, ее большие красивые глаза, которые все время светились озорным огоньком, были закрыты. Лионт погладил дочь по голове.

- Доброе утро, отец, - сказала она сквозь сон. Должно быть, очень устала, надо дать ей отдохнуть.

- Спи, любовь моя, - он наклонился и нежно поцеловал Талию в лоб.

- Отец, когда в дверь постучат, не открывай, - и вновь это было сказано твердым, уверенным тоном. А еще в голосе дочери он слышал испуг. Как бы то ни было, секундой позже Талия снова спала.

Лионт внезапно осознал, что где-то в животе расцветает серо-фиолетовый бутон страха. Как это странно и неуместно – таким прекрасным зимним утром бояться чего-то. А вообще в комнате что-то прохладно, надо как следует заделать щели.

Кузнец какое-то время стоял неподвижно, прежде чем подойти к постели сына. Кан был на несколько лет моложе Талии. Тот самый возраст, когда хочется делать все то же, что и сестра, но только по-своему (чем, конечно, немало бесить юную Талию). В большинстве случаев, Кан в это время уже егозил бы по всему дому, дожидаясь момента, когда мама разрешит ему поиграть во дворе. Однако сегодня он лежал тихо и неподвижно.

Лионт стоял и смотрел, как спит его сын. Если мальчик болен, ему нужен целитель, без сомнений. Неожиданно Кан открыл глаза.

- Доброе утро, отец, - голос был слабым, едва слышным, - когда в дверь постучат, не открывай, - мальчик закрыл глаза и провалился в сон.

В комнате было невыносимо тихо. Ни звука, если не считать тихое дыхание спящих детей. Несмотря на мороз, что стоял на улице и скрипучий ветер за окном, Лионт задыхался от духоты. Тяжелый медный запах заполнил всю комнату, надо выйти на свежий воздух, скорее.

Три голоса хором кричали где-то в сознании.

Когда в дверь постучат, не открывай.

В дверь постучали.

Лионт поднял голову и посмотрел на место, где обыкновенно стояла дверь. Все как обычно, с той лишь маленькой разницей, что двери на месте не было. Что-то не так. Когда в дверь постучат, не открывать. Но тут и двери-то нет, только искореженные петли. Надо будет их починить или сковать новые. Но сначала надо смастерить новый плуг…

В дверь постучали снова. Глухой деревянный звук эхом разошелся по спящему дому.

Когда в дверь постучат… Лионт вновь посмотрел на пустое пространство, где еще вечером находилась дверь. Что же все-таки стало с петлями? У меня нет времени на это, нужно отправляться в кузницу. Снова стук.

Тук. Тук. Тук.

Да как же они могут стучать? Двери-то нет! Боль разлилась по телу, добралась до каждого уголка сознания, заполнила собой все, заставила мужчину опуститься на колени. Как только Лионт зажмурил глаза, он сразу увидел перед собой искрящуюся красным дверь. И постоянный стук.

Тук. Тук. Тук.

Нужно лишь сделать шаг и открыть, тогда стук прекратится, все сразу станет хорошо и спокойно. Никакого больше стука. В своем сознании он протянул ладонь к ручке двери, чтобы… не открывать ее.

Лион взялся за ручку двери в своем сознании, она была металлической и холодной. Он постарался повернуть - та не поддалась. Он сжал ладонь из всех сил. Толкнул. Поднажал и…

Лионт открыл дверь. И увидел, что за ней.

Нет, нет, нет. Нет! Нет! НЕТ!

Все еще стоя на коленях, он раскачивался взад и вперед, обхватив голову руками. Здесь только боль и ярость. И кровь. Кровь повсюду: на стенах, на полу, на кровати, на его руках, на одежде, что минуту назад была еще разбросана по полу. Он посмотрел на труп Хильды, - на ее мертвом лице застыл ужас. Смерть застала ее в постели.

Кто это сделал? Он знал ответ. Лихорадочные образы проносились перед глазами. Рычание, крики, когти, лунный свет. Он поднял голову и завыл на холодное зимнее солнце. Солнце, которое сменило Луну Охотника.

Art by Daarken

Но как, как это возможно, ведь проклятье исчезло. Он исцелился. Это все не по-настоящему. То, что он сделал просто не могло случиться. Он прорычал молитву. Авацина! Почему ты оставила меня? Авацина!

Он зарыдал. Он не хотел и не мог сдерживаться. Все чего он желал – умереть. Он хотел, чтобы его семья снова была с ним, чтобы еще раз услышать, как смеются его дети. Как они дерутся, плачут. Он хотел, чтобы наступило вчера. Пожалуйста, пусть наступит вчера. Пусть я засну. А проснусь днем раньше. Я уйду. Далеко-далеко и никогда больше не вернусь. Только пусть наступит вчера. Крыша над головой проломилась с жутким треском. Лионт поднял глаза и уставился на парящую над ним фигуру. Крылья, серебряные волосы, длинное светящееся копье. Неужели это… может, ей по силам…

Его голос надрывался от жгучей боли, слова едва обретали форму.

- Пожалуйста, пожалуйста…

Ангел, быть может, это даже была сама Авацина, не отвечала. Казалось, она вообще не слышала его мольбы. Она направила копье на Лионта, и то начало светиться, все сильнее и сильнее, пока не стало ярче самого солнца. Свет сжигал, заполнял все свободное пространство, опаляя одежду на груди.

Art by Greg Staples

Он закричал в агонии боли. Лионт знал: он это заслужил, поэтому даже не думал противиться. Но его семья. Он должен попытаться.

- Пощади, молю! Пощади…, - рот больше не двигался. Собственно, рта больше и не было, лишь навязчивая мысль, что наполняла всю его душу, - моя семью, мою прекрасную семью. Пожалуйста, они заслуживают…

Ангел повернула к нему голову, и ее губы пошептали последние слова, что услышал Лионт.

- Возмездие. Никакой пощады.

Свет вспыхнул с новой силой.

- Милосердие, - подумал Лионт и умер.

Буря грядет, - подумала Сигарда. Молния расчертила серое небо, но грома не последовало. Гроза в середине зимы, да еще в период Луны Охотника – это очень странно. Вот уже несколько дней, как воздух будто потяжелел, а теперь вот грозовые тучи, шторм без дождя и молния без грома. Сигарда смотрела поверх верхушек деревьев древнего леса.

Art by Chris Rahn

Она парила в собственной теплой световой сфере в высокой каменной заброшенной башне в Кессигском лесу. Да, раньше люди умели строить. Отсюда она могла видеть лес на несколько километров во все стороны. Светлые камни башни отчаянно контрастировали с темными деревьями и выглядели так, будто были здесь со времен сотворения мира. Да. Раньше люди были амбициозны.

Сейчас они снова стали такими. Возвращение Авацины в прошлом году возвестило о начале новой эры для человечества, эры мира и спокойствия. Люди снова начинали строить дома, заново осваивать ранее оставленные земли. Рождались новые деревни и города, прокладывались дороги. Но последние несколько недель оказались тревожными. Люди пропадали без вести, возобновились убийства. Тень нависла над Иннистрадом, и Сигарде было неясно, в чем дело.

Еще пара вспышек с небольшим перерывом, снова без грома. В промежутками между молниями Сигарда почувствовала приближение сестер. Несколько секунд спустя они приземлились в ее святилище.

Грациозная Бруна, облаченная в легкий бело-синий доспех с шелковым, отделанным тонким кружевом, плащом за спиной. Посох в ее руке готов был в любую минуту сразить врага, рискни тот появиться в поле зрения. Гизела в красно-белом боевом доспехе. Два клинка еще спят в ножнах, но даже со стороны видно, что они сами рвутся в бой. Сестры готовились к битве. Сигарда на секунду вспомнила о третьей сестре, погибшей много сотен лет назад и невольно содрогнулась от ужаса.

Bruna, Light of Alabaster | Art by Winona Nelson

- Здравствуй, сестра,- сказала Бруна, и незнакомые нотки послышались в ее голосе.

- Ты не ответила на наш зов, - продолжила Гизела.

Сигарда не рассматривала это как зов. Да, на прошлой неделе ангел из Златоночья передал ей приглашение от Гизелы, но Сигарда была занята, помогая людям восстановить поселение после землетрясения.

- У меня были другие дела, сестра, к тому же, я не думала, что это срочно. Чем могу помочь? – Сигарде хотелось задать вопрос напрямую «На ангелов совершено нападение?» - иначе зачем ее сестры облачились в боевые доспехи. Но она удержалась.

- Это уже неважно, - сказала Гизела.

- Мы пришли сами, - добавила Бруна.

Когда ангелы приземлились в ее святилище, они стояли близко, почти вплотную друг к другу, но сейчас они расходились в разные стороны комнаты, как будто окружая Сигарду. К тому же Бруна держала свой посох наготове, а руки Гизелы лежали на рукоятях мечей. Что здесь происходит?

- Мы пришли, - начала Бруна.

- Чтобы поговорить. Мы давно тебя не видели, - закончила Гизела.

Ангелы уже стояли так, что Сигарде приходилось напрягать переферическое зрение, чтобы видеть одновременно обеих. Неужели они собрались напасть на нее? Как это возможно? Но никаких других разумных объяснений просто не было – ангелы, очевидно, готовились к атаке. Сигарда никогда не дралась ни с одной из сестер, но была уверена, что с Бруной могла бы справиться – открытый бой - не самая сильная ее сторона, ее таланты лежат в другой области. А вот Гизела… с ней будут проблемы.

Gisela, Blade of Goldnight | Art by Jason Chan

Новые вспышки осветили небо. На этот раз за ними раскатами прокатился трескучий звук грома. А потом появилась Авацина. Сигарда не почувствовала ее приближение, как это было с ее сестрами. Авацина вела их, но одной из них она не была. Мощь ее была неоспорима, ей даже не нужно было что-то кому-то доказывать: Авацина с одинаковым успехом сотнями изводила ужасы и нечисть Иннистрада и вдохновляла людей на подвиги.

Теперь обе сестры были за спиной, а напротив стояла сама Авацина, неназванный бог этого мира. Высокая, даже выше Гизелы, с идеальной алебастровой кожей и длинными волосами серебристого цвета. Ее копье ровно и спокойно светилось, хотя Авацине не нужно было оружие, в бою она и так непобедима. Сигарде пришлось бы непросто в бою против Бруны и Гизелы, но если Авацина пришла, чтобы сражаться…

Если Авацина пришла, чтобы сражаться, можно считать, что Сигарда уже мертва.

- Сигарда, нам предстоит долгий путь - голос Авацины звучал непривычно, словно на словах могут оставаться пятна. Какое-то жужжание или шипение, что-то едва уловимое. Когда Авацина появилась в башне, Сигарда не заметила ничего необычного, и только теперь, присмотревшись к копью, она заметила, что кончики его были как-то странно скруглены. Кажется даже, что прямо сейчас они двигались, извивались. Да что же за сила в этом оружии? Но еще страшнее были ее глаза. Обычно белые, теперь они были матово черными, и казалось, что свет, оказавшись рядом, просто засасывается в ониксовую бездну.

История отношений Сигарды, Бруны и Гизелы с Авациной была долгой и запутанной. Конечно, три ангела не были сестрами в прямом смысле, это слово из мира людей, которое лучше всего описывало их происхождение. На заре человечества, до появления Авацины, они боролись со злом. Тогда их было четверо: Бруна, Сигарда, Гизела и еще та, чье имя они никогда больше не будут называть.

Никто не помнит, как Авацина стала лидером. Она была ангелом, но в тоже время на ангела была совершенно не похожа. Холодная, будто прозрачная. Сестры не могли чувствовать ее как они чувствовали остальных ангелов Иннистрада. Сигарде всегда казалось, что она относится в Авацине примерно так же, как люди – к самой Сигарде. Ангелам сложно постоянно поддерживать отношения со смертными, слишком велика разница между ними. Однако связь между ангелами всегда была крепка.

Авацина была другой.

Но ее сила никогда не ставилась под сомнение. Фактически, не было никого, кто мог бы ее остановить. Ей были присущи такая уверенность в себе и такая мощь, какие ни один ангел и представить себе не мог. В самом начале она восхищала. Ни капли сомнений, действия выше слов, молниеносная скорость принятия решений.

Иными словами, не только людям нужен бог, в которого можно верить.

А потом Авацина обратила внимание на их сестру, которая, справедливости ради, не чуралась странных методов достижения цели. Она могла заключать самые смелые союзы, и было неважно, с кем: ведьмы, вампиры, дьяволы, демоны – все одно. Как сказала бы их забытая сестра, врага надо знать лучше, чем друга. Ее противоречивые поступки часто вызывали неодобрение в рядах ангелов, даже сестры не всегда ее поддерживали. Но как бы то ни было, они вчетвером были крепко связаны, и даже если она избрала иной путь, она все еще оставалась их сестрой.

Так продолжалось, пока она не заключила договор с Верховным Демоном. Такое стерпеть было просто нельзя, тогда Авацина объявила четвертую сестру предательницей и угрозой для мира в Иннистраде. Бруна, Сигарда и Гизела согласились, но не присоединились к Авацине в ее крестовом походе против их темной сестры. Авацине и не нужна была помощь.

Тысячу лет назад Авацина голыми руками убила ангела, чье имя по молчаливому согласию сестер было предано забвению. И теперь, похоже, она здесь, чтобы прикончить Сигарду.

- Долгий путь? Мне ничего об этом не известно, просвети меня, - Сигарда говорила медленно и спокойно. Волнение никогда не придавало ей сил, а они могут пригодиться. Сигарда больше не видела сестер, но чувствовала, что они стоят позади нее, ощущала их взгляды. Воздух стал тяжелее, наполнился запахом гнили, который перебивал даже острый аромат наступающей грозы.

- Так долго истина ускользала от нас, хотя была прямо под носом, - Авацина говорила медленно, плавно, - мы сражаемся с монстрами. Вампиры, оборотни, демоны, некроманты, ведьмы, зомби. Но почему? Потому что они зло, они убивают, разоряют. Они сеют хаос, боль и разрушение, - Авацина сделала шаг навстречу Сигарде, и та почувствовала, что комната стала меньше. В черных глазах их лидера не отражалось ничего.

- Мы караем их за совершенные преступления. Мы убиваем их. Но разве люди чем-то лучше? – Авацина улыбнулась, и Сигарда вдруг подумала, что за тысячу лет знакомства с Авациной, она ни разу не видела ее улыбки. Хотя то была не привычная людям улыбка радости или счастья. Нижняя половина лица, казалось, жила отдельно от верхней, и когда кончики губ подернулись вверх, глаза ничуть не изменились. Это улыбка не означала ничего хорошего. Авацина продолжила, повысив голос, и слова становились все более острыми. Теперь они отскакивали от ее языка, словно стремились убраться подальше.

- Они плодятся, растят своих несмышленых детенышей, вырубают леса, загрязняют воду. Они убивают себе подобных, лгут на каждом шагу. Что хорошего они сделали? Способны ли они вообще на что-то великое? Мы можем истребить всех монстров до единого, не останется ни вампиров, ни зомби, ни оборотней. И что, наступит мир? Дивный новый Иннистрад, где нет места злу?

Авацина заметила на лице Сигарды смесь замешательства и отвращения и засмеялась противным тонким смехом, почти захихикала.

- Ты знаешь ответ, Сигарда, знаешь правду.

И Сигарда действительно знала. Люди бывают очень жестоки, они способны на любое зло, какое только можно себе вообразить. Они лгут, они воруют, убивают в конце концов. Но есть еще кое-что. Люди умеют не только разрушать, они могут любить. Любить так сильно, что готовы жертвовать собственной жизнью. Они могут создавать прекрасные вещи. Они рождены свободными, а значит вправе выбирать между добром и злом, любовью и ненавистью, порядком и хаосом. Именно поэтому каждый добрый поступок наполняет душу теплом. И изменить это нельзя. Люди такие, какие есть, и стараться их исправить все равно, что пытаться перекричать ветер или заставить солнце взойти на западе.

Сигарда молчала. Очевидно, Авацина не ждала ответа, поэтому просто продолжила.

- Это горькая правда, Сигарда, я понимаю. Бруне и Гизеле тоже потребовалось время, чтобы ее принять, но они смогли прийти к свету, и вот они здесь.

Услышав свои имена, сестры отозвались.

- Теперь мы верим, - сказала одна.

- Нам предстоит долгий путь, сестра, - продолжила другая. Теперь, когда Сигарда не видела их лиц, она почему-то не могла различить Бруну и Гизелу по голосам.

- Мы скоро вернемся, - сказала Авацина, - и нам нужна будет твоя помощь. Мир должен быть очищен от скверны, нечистые должны быть наказаны. Мы освободим дорогу для истинного света. Мы создадим новый мир, для нас самих и таких как мы. Только вообрази себе, Сигарда. Это будет мир без насилия, мир без жестокости. Мир, в котором не место тьме.

- Вечный свет, - прозвучало за спиной, и Сиграда уже не понимала, кому принадлежит голос. Быть может, они сказали хором.

Art by Zezhou Chen

Авацина подняла копье. Вспышка света, и вот на месте крыши старинной башни ничего не стало. То, что раньше укрывало от дождя смотровую площадку, сейчас невесомой пылью оседало на крыльях, плечах и волосах ангелов.

- Скоро, - сказала Авацина и резко взлетела в серое небо.

- Скоро – вместе повторили Бруна и Гизела и последовали ее примеру.

Сигарда осталась одна. Она смотрела в грозовое небо и наблюдала за танцем молний на горизонте. Дождь все не начинался. Вместо него слезы ангела одна за другой падали на покрытые пылью камни. Сигарда подумала о своей сестре, погибшей тысячу лет назад. Почему она не вступилась, почему хотя бы не попыталась?

Грядет буря. Сигарда прикинула, остались ли ангелы, которые еще не вступили в воинство Авацины Подумала, на скольких людей она может рассчитывать в надвигающейся войне. Мало, их так мало. Но это и не имеет значения: даже если Сигарда останется одна, она не сдастся. Враг у порога. И на этот раз Сигарда будет драться.

- Маэли! Маэли! – голос Келси с трудом пробирался сквозь сгущавшиеся сумерки. Куда он опять запропастился? Келси обшарила уже все кругом, но найти сына все никак не удавалось. Он не мог опять убежать, - убеждала себя она, - только не снова. Женщина вспомнила, что случилось в прошлый раз, когда Авацина помогла разыскать сына.

Большинство жителей поселения ей не верило. Келси и Маэли вообще пользовались весьма странной славой, особенно после смерти Ханса. Жители с опаской и подозрением смотрели на пришелицу из Кессига с ее нерадивым ребенком, который постоянно куда-то девался. Поэтому, когда в ту ночь Келси рассказала о чудесном спасении сына, никто ей не поверил.

Но она-то знала правду. Авацина спасла ее малыша, ее единственного сына. Маэли был особенным мальчиком, неспроста же он родился в новолуние. Своенравный, любопытный, свободный. Совсем как его отец, Маэли одновременно дарил матери величайшую радость и причинял сильнейшую боль.

Но кое-что она утаила от местных жителей: она не рассказала им, как зла была на сына. Она помнила все, будто это было вчера. Она была в панике, не знала, что ей делать. Она молилась Авацине, и та откликнулась. Когда ангел вернула Маэли, Келси была на седьмом небе от счастья. Облегчение, которое она тогда испытывала, ни с чем не сравнится.

Но потом что-то изменилось. Гнев заполнил всю ее душу, вытесняя все светлое. Злость, ярость и сама тьма молнией поразили ее сердце. Она никогда прежде не чувствовала ничего подобного по отношению к Маэли. И все это на глазах у Авацины, ангела, который подарила жизнь ее сыну. Когда Авацина улетела, испарился и гнев, и больше он не возвращался. Ни разу. Осталась только радость от того, что Маэли нашелся. Теперь просто надо его снова отыскать.

Art by Cliff Childs

Факелы на воротах поселка изо всех сил боролись с зимним ветром, отблески пламени танцевали на земле. Келси непроизвольно закусила губу, придумывая, где теперь стоит поискать прежде всего, но ее мысли были прерваны громким криком. Женщина с ужасом повернулась на звук, но, к ее счастью, это просто Маэли бежал ей навстречу, радостно выкрикивая «Мама, мама».

Он с разбегу бросился ей на шею и обнял так крепко, как только мог, Келси сделала то же самое.

- Ты самое главное, самое большее, что есть в моей жизни. Пусть односельчане плюют мне вслед, пусть бранят меня. Главное, что у меня есть ты, - подумала она про себя, а вслух спросила, - где ты был?

Факелы погасли, все одновременно, и ветер был тут совершенно ни при чем. Маэли крепче прижался к матери, и та обвила его руками, стараясь защитить от всего сразу. На несколько секунд повисла абсолютная тишина. Тишина, в которой было слышно, как бьется сердце. Тишина, которую сломал дикий вопль, а потом небо наполнилось звуком хлопающих крыльев.

Ангелы.

Art by Tyler Jacobson

На фоне оранжево-лилового неба над деревней парили ангелы, и все они были вооружены. Мечи, копья и посохи переливались золотым или серебряным светом. Звезды падают с неба, подумала Келси. Она посмотрела на Маэли, тот глядел в небо с открытым от удивления ртом.

А потом один из ангелов указал своим копьем на деревню. Поток искр и света сорвался с наконечника и обрушился на один из домиков. Пару секунд все вокруг купалось в золотом свечении, а после вспыхнуло пламя. Ангел выбрал еще один дом, и снова вспышка, и снова огонь. Сонм обрушился на деревню, обнажив клинки. Ночь наполнилась воплями и криками. Маэли рыдал на руках у матери: только что чудо, о котором он так мечтал, обернулось кошмаром.

Келси не могла пошевелиться, руки не слушались, а ноги словно вросли в землю. На какой-то момент она подумала, что ангелы пришли, чтобы избавить деревушку от вампиров, оборотней или какого-нибудь другого зла. Но потом она увидела как ее соседей сжигают заживо, колют мечами и копьями. Они убивают нас. Крик Маэли вывел ее из ступора.

- Сынок, любовь моя, слушай. Ты должен бежать, и бежать очень быстро. Далеко-далеко в лес. И ни в коем случае не возвращайся. Что бы ни случилось, не оглядывайся и не возвращайся, - Келси услышала свои слова будто бы со стороны и сама себе удивилась. Неужели она сейчас может говорить таким спокойным голосом. Новая серия взрывов.

- Мамочка, я не могу, - плакал Маэли.

- Послушай меня, - она старалась сохранить спокойствие, но говорила строго, - ты должен бежать. Так быстро, как еще никогда не бегал. В лес, - она разомкнула объятия и подтолкнула его.

Маэли сделал пару шагов назад, не сводя с матери заплаканных глаз, слезы градом падали на обреченную землю. А потом он повернулся и побежал. Через кочки и кусты, по высокой траве, не оглядываясь. Острая боль пронзила сердце Келси. Беги, дитя мое, спасайся.

Женщина подняла глаза вверх и заметила, что тот самый ангел, с которого все началось, движется прямо на нее. Но смотрел он куда-то за спину, в направлении леса.

- Ну уж нет, его ты не получишь, - Келси подняла с земли камень и швырнула прямо в ангела, стараясь отвлечь внимание на себя, - Авацина, - взмолилась она, - быть может, Ангелы одержимы злыми духами, или это демоны примерили чужие личины. Что бы ни происходило, я знаю, ты спасешь нас. Пожалуйста, Авацина, однажды ты спасла моего мальчика, помоги ему еще раз. Спаси всех нас.

- Не нужно молитв, человек. Я здесь, прямо перед тобой.

Келси подняла голову и не поверила своим глазам. Перед ней был ангел в темных одеяниях, крылья все в крови. В черных как смоль глазах не было и намека на былую любовь и милосердие, только гнев. Голос был знакомым, но что-то новое было в нем. Что-то чужое.

Avacyn, the Purifier | Art by James Ryman

Это была Авацина. Без сомнений. Она здесь, и она сжигает деревню заживо.

Все это было лишено смысла, Келси даже подумала, что ей снится кошмар. А потом она посмотрела на копье Авацины. К символу ангела были пристроены два лезвия, а сам символ был каким-то неправильным, искореженным, скрученным. Металл так не деформируется, все это лишь дурной сон.

Но в глубине души она знала: все это более, чем реально. Ангелы пошли войной, они убивали, они не знали пощады.

- Почему ты оставила нас? – Келси не знала, говорит ли она с Авациной или с окрашенным в оранжевые тона пожара небом. В любом случае, ответа не последовало.

Крики стихли. Ангелы прикончили всех жителей деревни, и на все про все у них ушло всего несколько минут. Несколько минут и сотня жизней. Огонь дожирал то, что осталось от поселения. Авацина ступила на землю.

- Здесь начнется наш путь, и тебе повезло, ты наблюдаешь начало конца, - ангел смотрела сквозь Келси, - где ребенок? Где твой сын?

- Он убежал, и теперь ты его не достанешь, - женщина едва могла дышать, все было в дыму. Беги, Маэли, беги, моя любовь. Где-то должно быть безопасное место, отыщи его.

- Не достану? – Авацина сделала шаг навстречу и положила руку на шею Келси, - весь этот мир подвластен мне, а мощь моя не имеет границ. Нет никого, кто мог бы укрыться от меня. Но мой мир испорчен, он загажен. Вами. Но не бойся, я наведу здесь порядок. Я все очищу.

Авацина убрала руку.

- Я найду его. Рано или поздно, я найду каждого из вас, - она сделала шаг назад, взвесила копье в руке, - все вы сгорите.

На острие копья загорался красно-золотой огонек.

Келси закрыла глаза. Мой милый малыш. Как же ярко, как горячо. Мой любимый…

Авацина смотрела на догорающую деревню. Движения не было, разве что кое-где продолжал оседать пепел. Так лучше. От хаоса к порядку. От порчи к чистоте. Мир станет прекрасным. Она слышала шепот травы и деревьев, рек и морей, неба и луны. Она слышала все.

Так долго она внимала молитвам этих обманщиков в то время, как мир задыхался и страдал. Но больше никакой лжи. Только истина. Природа не умеет врать. Почему раньше она не понимала, как глупы и противоречивы эти мерзкие существа? Их слова, их поступки просто не имеют смысла. Но это уже неважно, теперь она знает, что делать.

Авацина посмотрела на луну, которая нашептывала такие нежные слова. Все погибнет в огне. Все истечет кровью.Звучит как музыка. Она напела.

Все погибнет в огне. Все истечет кровью.

Она не могла сдержать смех.

Над мертвой деревней хохотал ангел.

Art by Johannes Voss

Автор: Ken Troop