Как оно возле Диснейленда

Донка Стериаде отвечала на вопрос о развитии современной фонологии. При этом она сначала сформулировала критерии того, что отрасль науки развивается. Выглядели они так. Сначала шли два касающихся притока молодежи в конкретную область: появляются ли новые люди и остаются ли они работать в данной области. А потом шло много пунктов, которые были призваны ответить на вопрос собственно о том, развивается ли область внутри себя. Среди них меня особенно заинтересовал один вопрос: растет ли наука? То есть, опирается ли она на то, что было сделано до этого, и пользуется ли результатами, полученными до этого. Или все, что было до этого, время от времени отвергается совсем и строится совсем новое с нуля. И я начала думать, а есть ли в лингвистике область, для которой вообще это верно. Что есть некоторый базис, с которым все лингвисты (или хотя бы все семантисты, все синтаксисты, все фонологи) согласны, а все, что происходит – это разные надстройки над этим базисом. Пожалуй, единственная область, в которой происходит что-то хоть немного похожее на эту картинку – это генеративный синтаксис. Там вроде бы все согласны с тем, как глобально все устроено, и как анализировать некоторые факты английского языка (те, про которые они договорились). Но и то те, которые не последователи Хомского норовят все ниспровергнуть и построить свою XYZG (где G означает Grammar). То есть сказать все то же самое про синтаксис вообще уже нельзя. Фонологи недавно изобрели ОТ, а потом согласились, что классический вариант ОТ не описывает всех имеющихся фактов. Семантисты может быть согласятся о чем-то внутри формальной семантики, но если выйти за пределы, то опять непонятно, останется ли что-нибудь общее. В общем, непонятно, существует ли такая область лингвистики, в которой новые исследования надстраиваются на уже общеизвестную базу или все пока строят с нуля?

Стив Андерсон наконец согласился, что морфемы бывают и написал в соавторстве с убедившими его коллегами статью с подзаголовком «Морфемы все таки есть».

Впечатленные WALS’ом лингвисты решили продолжить традицию. Правда разные лингвисты продолжили в разных направлениях. Вильям Лабов и его друзья (одна моя знакомая преподавательница так рекомендовала произносить вслух сочетания вроде Smith et al.: Smith and friends), так вот Лабов с друзьями выпустили атлас американский диалектов с разными их свойствами и распределениями. А Мартин Хаспельмат c друзьями-креолиcтами с коллегами специалистами по креольским языкам выпустили Атлас по креольским языкам. А на вопрос «Почему пиджины такие одинаковые» Хаспельмат ответил, что у него ему кажется, что слухи о том, какие они одинаковые сильно преувеличены, и что как раз после того, как они выпустят свой Атлас все смогут проверить, правда это или нет.

Марк Бейкер рассуждал на тему того, что было бы, если бы уже вымерли те 50% языков, которые сейчас числятся вымирающими. И смогли бы мы на основании оставшихся 3000 языков построить правильную лингвистическую теорию. Рассматривалось все на примере одного явления. Да, вы угадали, инкорпорации. Но меня он не убедил. Те явления, которых не было бы видно на выборке невымирающих языков (пропал бы некий подтип этой самой инкорпорации) мне не кажутся жизненно важными. Да и те явления, которые без инкорпорации может быть остались бы незамеченными (возможность передвижения head, а не только всей группы) тоже как-то трудно себе представить как смертельно необходимые. В общем, сама по себе идея – что случится если часть языков вымрет, важно ли нам это, пропадет ли при этом что-то важное – явно заслуживает того, чтобы о ней еще подумать, но что без инкорпорации нельзя жить – не верю.