The Silt Verses (Стихи из ила) - часть 1
Пересказ игры текстом в НРИ «The Silt Verses». Ошибки и опечатки (по возможности) были исправлены. Авторский стиль и пунктуация оставлены без изменения. Приятного чтения!
Ссылки на меня =)
ТГ: t.me/owl_games
ВК: vk.com/owl_bg
Taplink: taplink.cc/sovaigra
В главных ролях:
Рен Харроу Стиль: Шейный платок, рубашка с цветочным узором, прочные походны ботинки
Личный ритуал: перебор радиочастот
Вера: Дева Кургана
Сивилла Грей Стиль: многослойная шаль, высокие бархатные перчатки, длинной вечернее платье
Личный ритуал: гадание не таро
Вера: Смотрящий из-за Кулис
Феликс Резник Стиль: амулеты веры, шляпа и маска пасечника, поношенная военная куртка
Личный ритуал: запись старых поговорок
Вера: Прокаженный
Клео Кессел Стиль: татуировка в виде молитвенного знака, анорак, поясная сумка
Личный ритуал: чтение стихов
Вера: Восковой Писарь
Габриэль Кордова Стиль: поношенная военная куртка, прочные походные ботинки, кепка
Личный ритуал: изучение словарей
Вера: Святая Электра
Бывают люди, которые одинаково злы и утром и вечером. Солнце восходит над Глоттажом, а такой человек хмур, вчерашней газетой заменяет папиросную бумагу, ловит в ящике стола мелких бесов, обычно двух или трех, душит их, а затем выкуривает, вглядываясь в рассвет аки в очи врага своего. Такие люди склонны к участию в небольших, сомнительных культах, в поклонение божкам не приносящим никакой пользы обществу. Архаичное метание, перепады настроения, категорическое непонимание любой симпатии, пятна на майке с принтом давно забытой гранж-группы. Именно таким человеком был хозяин и единственный повар “Масляной принцессы” Эджен Виндар. Его лицо с переменным успехом ловило этим утром ожоги и солнечных зайчиков, а руки жарили беляши начиненные тем что принесли мальчишки из поисковых групп Светлого Луи и Крошки-бетонщика. И те и другие заявились еще до рассвета, задолго до того, как в “Принцессу” обычно приходили хранители. Торговались, требовали курева, ругались для форту своими ломающимися голосами. Естественно они убрались еще до крика петуха, бетонная пыль города, охотники окраин, сборщики светлячков, корм для рыб. Много имен, пустые слова образующие путаницу взаимосвязей и глупых смертей. Эджен смотрел на столик у окна. Четверо хранителей. Трое мужчин и женщина. Виндар очень надеялся что никто из ночного улова не сбежит в зал в этот раз.
Каждый из четырех хранителей видел это место по своему и замечал то что важно для него. Каждый мог рассказать свою крохотную историю.
Со своего стула Клео очень хорошо было видно дверь на кухню, что находилась сразу за стойкой. Пробковая доска с кучей рецептов (а что ещё за бумажки могут там висеть?). Не в первый раз Клео смотрел на знак, начерченный там: смесь астрологических символов Юпитера и Сатурна.
Оправдывая своё название, "Принцесса" встречала посетителей тяжелым смрадом прогорклого масла.
Сидящий спиной к хозяйскому прилавку Резник обернулся и взглянул на клокочущую вотчину Эджена Виндара: исходящая жаром плита, почерневшие от нагара сковороды и пара кастрюль, выполнявшие роль фритюрниц. Заведение пользовалось популярностью главным образом у простого люда, и повар предлагал максимально жирную и сытную трапезу.
Завсегдатаи часто шутили, что если залить содержимое Виндаровских кастрюль в генератор, тот полыхнет сильнее, чем от щедрейшего подношения Святой Электре.
Впрочем, был у Эджена особый рецепт, с помпой предлагаемый важным гостям - "Овечий короб". Большой пирог, до краёв заполненный бараниной, специями и сыром. По крайней мере, так его презентовал повар. И большинство едоков действительно оставались довольны, однако Феликс готов был поклясться на кадуцее, что в неурожайные месяцы Эджен не брезгует запихнуть в свой чудо-пирог ту же сомнительную требуху, которую заворачивает в беляши.
Придорожное кафе посреди нигде. Старое шоссе между жизнью и смертью. Сквозь трещины асфальта пробивается трава. Болота тянутся на многие километры вокруг. Всегда очень тихо, если не считать шепота мертвецов. Ты наклоняешься к одному из них, берешь его влажную руку, терпеливо выслушиваешь его историю. У хозяина есть принципы. Он не готовит человечину. Наверное, многие из тех, что лежат здесь, должны сказать ему за это спасибо. Умереть страшно. Но лежать в теплой мягкой земле даже в чем-то приятно. Ты чувствуешь благодарность, которая приходит на смену обиде. Рано или поздно, все они чувствуют благодарность.
С того самого момента, как Сивилла решила посвятить свою жизнь театру, она неожиданно стала столь частой посетительницей подобных заведений, что в её памяти они все смешались в единое сальное пятно.
Однако, в таких местах решалось все - писали сценарии, искали вдохновение, отбирали и даровали роли, даже убирали конкурентов...
Сибилла испытывала ко всему этому тошнотворную брезгливость и непреодолимый интерес. Интерес неизменно побеждал.
Казалось, её было уже ни чем не удивить.
Однако, кое-что в "Принцессе" привлекло её внимание.
Завсегдатаев определить легко. Они всегда немного за гранью "чуть"... Чуть наглее, чуть расслабленнее, чуть громче... У них свой закрытый клуб, свои шутки, свои традиции, свои бонусы...
То и дело к Виндару подходили посетители, которые задерживались у стойки как будто дольше, чем требовалось. Сивилла сразу обратила внимание, что они передают хозяину "Принцессы" что-то похожее на покерные фишки, будто совершая ставки. Лицо Эджена почти озаряло подобие радости, после чего он наливал такому завсегдатаю за счёт заведения и делал быстрый пас рукой, словно совершая обряд или благословляя на что-то...
Клео Кессел, символ на двери очень нежно оживил твои воспоминание. Ощущения были словно от поцелуя матери в стриженный затылок сына. Легкий шепот: "стой смирно, сейчас нас запомнят именно такими". Потом женщина поднимается во весь рост, чтобы положить голову на плечо мужа, но ее пальцы сжимают плечо мальчика, ее пальцы говорят: я не ушла насовсем, я здесь. Затем вспышка фотоаппарата. Тебе захотелось рассказать кое-что трем другим хранителям.
Давно уже за полночь. Душное помещение Масляной Принцессы. Руки ещё трясутся, но дыхание удается держать ровным и без всхлипов.
– ма, да все нормально со мной
– «женский визг в трубке»
– я с ребятами. Ну загулялись, не посмотрел на часы
– …
– мама Джея звонила? … нет, он не с нами.
– …
– не знаю… да все нормально, ложись спать!
– …
– хорошо…. Лааадно. Скоро буду.
Ноги по колено в грязи. Нет, в какой-то жиже. Руки в порезах и кровоподтеках. В зеркале на Клео смотрел испуганный пацан, с размазанной по лицу кровью. Чужой, вроде как.
«дзинь»
– ваш заказ готов - грубый голос Эджена выдернул Клео из воспоминаний.
А Джей из колодца тогда так и не выбрался…
Придорожное кафе посреди нигде. Старое шоссе между жизнью и смертью. Сквозь трещины асфальта пробивается трава. Болота тянутся на многие километры вокруг. Всегда очень тихо, если не считать шепота мертвецов. Так видит это место Рен Харроу, мало кто сомневается в ясности его глаз. “Масляная принцесса” стояла как пограничная застава на самом краю Глоттажа, последние кафе, последняя остановка городских автобусных маршрутов, последняя сигарета, последний кофейный шот. Так обычно начинается временная петля или разговор о клубе. Четверо хранителей поднимаются в автобус пригородного сообщения. Были времена, когда Бюро могло позволить себе нечто больше чем оплату командировочных и билетов за поездку. Теперь Элеонора Клейн отвечает просто: “На всех не напасешься”. Организациям, которые балансируют между корпорациями все тяжелее держаться на плаву. Нейтралитет и непредвзятость стоит все дороже в Глоттаже. Автобус дребезжит, лязгает, его трясет как чахоточного. Немногочисленные пассажиры сжимают обереги своих культов. На болотах кто-то протяжно воет. Старое шоссе между жизнью и смертью. Сквозь трещины асфальта пробивается трава. Болота тянутся на многие километры вокруг. Всегда очень тихо, если не считать шепота молящихся.
Дождь отшумел всего полчаса назад, но серое небо над головой по-прежнему нависало низко и тяжело. Воздух был влажным и холодным, пахло мокрым асфальтом, прелой листвой и далёким дымом.
С глухим урчанием и лязгом на ухабистую грунтовку свернул ржавый пикап цвета «былой славы» — когда-то он был ярко-синим, но теперь больше походил на пятнистое, облезлое воспоминание. Это был Габриэль. Он лихо, с каким-то прощальным шиком, зарулил за покосившийся сарай с облупившейся краской, спрятав своего железного коня с глаз долой.
Дверца водителя со скрипом отворилась, и он выпрыгнул на землю, ловко перепрыгнув через широкую лужу, растёкшуюся подобно бурому озерцу. В его появлении была какая-то небрежная стремительность. В уголке рта у него дымилась сигарета. Под мышкой он зажал потрёпанную кожаную папку, оттягивающую плечо своей тяжестью.
Он сделал последнюю затяжку, резко щёлкнул окурок пальцем в лужу, где тот с шипением сгинул, и, поправив папку, быстрым шагом направился к остановке. Не к официальной, с навесом и расписанием, а к тому самому месту у развилки, где асфальт заканчивался и начиналась просёлочная дорога.
Там он и замер, засунув руки в карманы поношенной кожаной куртки, и уставился вдаль, откуда должен был прийти автобус.
Спустя несколько минут, в гудящей тишине посёлка, послышался нарастающий рокот. И вот, из-за поворота, словно усталый кит, выполз старенький «скайларк» — жёлтый, пузатый, с потёртыми боками и грязными стёклами. Он пыхтел и фыркал, подкатил к остановке и с шипением пневматики открыл двери.
Из его нутра выплыло всего несколько теней. Первой сошла пожилая женщина с огромной сумкой-тележкой, потом двое подростков, смеющихся над чем-то своим, и, наконец, словно труппа неудавшихся актеров, появились "они".
Окинув взглядом команду подкрепления Габриэль поприветствовал их:
– Да пребудет с вами благословение Дарующей Свет ! Рад что вы так скоро смогли добраться в Сент-Эме!
Оглядевшись по сторонам и убедившись что поблизости никого лишнего нет Габриэль продолжил :
– Я Габриэль - местный хранитель. Дело по которому вас прислали - серьезное и может обернуться большими , кровавыми последствиями.
Габриэль закурил и протянул папку молодому парню татуировки которого выдавали в нем последователя Черного жука.
– Если в двух словах , то у нас тут в округе большие чайные плантации совершенно разных сортов в том числе лечебные, волшебные и изменяющих сознание.
Недавно в округе произошел всплеск распространения нового психотропного сорта. Я начал расследование и на данный момент точно могу сказать следующее: чай вызывает сильнейшие галлюцинации и изменение в сознании и теле. Чай точно искусственно выращенный и с каждой выброшенной на рынок партией становится все более сильным и искаженным. Мои осведомители говорят что в регионе завелся новый "мастер чая" , он не из наших.
Габриэль вздохнул и продолжил:
– Эти факты и некоторые другие улики подтверждают мое опасение о том что некто смог запереть и частично подчинить своим замыслам священную сущность связанную с плодородием. С помощью неконтролируемых и нелицензированных жертвоприношений беспрерывно проводится обряд сбора урожая.
Габриэль пристально посмотрел на своих собеседников:
– Как вы наверно знаете сущности отвечающие за сельское хозяйство очень свободолюбивы и взаперти очень быстро теряют контроль над собой. Они требуют все больше и больше жертв становясь тем самым все безумнее и кровожаднее.
– Сначала в жертву приносят удобрения , потом насекомых , затем страдают поля, стада и в конце уже начинают пропадать люди. Мы сейчас переходим к концу - в округе и даже соседних городах массово стали пропадать бездомные и одинокие люди. Вообщем если все это не прекратить , то последствия трудно представить. Мой наставник сказал что зона отчуждения за "Черной изгородью" возникла как раз из-за того что подобная сущность вырвалась на свободу, но подробности по той катастрофе - засекречены!
Габриэль выдохнул.
– Как-то так...и добро пожаловать в Сент- Эме!
После долгой поездки по разбитой дороге, размяться - огромное благо! На остановке ждал какое-то человек. И после автобусной полудрёмы его лицо показалось Клео знакомым.
«Выходи гулять!» «Мне нельзя! Если мать заметит, она меня точно убьёт.» «Мы вернемся до того, как она придет с работы. Никто и не узнает!» «В прошлый раз ты так же говорил. И закончилось всё плохо» Он повернул голову, так что стало видно багрово-фиолетовый синяк в половину лица. «Подумаешь! Я постоянно получаю оплеухи от отчима и жив, как видишь.» «Все равно нет!» «Ну и сыкло же ты, Джей…»
– Клео. - он протянул руку незнакомцу. - Ненавижу чай…
Ты нигде и везде. Идешь куда хочешь. Наблюдаешь издалека. Старый жёлтый автобус из Сент-Эме въехал на узкий мост. Когда-то по нему шли поезда, но сейчас рельсы разобраны, а по дощатому настилу проезжает редкий транспорт. Прогнивший пол ломается под весом машины. Левое переднее колесо бешено крутится над пропастью. Вода внизу уносит щепки. Водитель пойман в ловушку привычки, которая говорит ему, что все проблемы с автобусом можно решить из кабины. Он пробует сдать назад. Несколько пассажиров обеспокоено смотрят вниз на быстрый поток. Они еще не знают, что мертвы. Машина проваливается все сильнее.
Ты наблюдаешь с берега ниже по течению. Из кустов выныривает мальчишка с бритой головой. Ты знаешь его. Это Тадж Сиддики из ближайшего городка. Мальчик как завороженный наблюдает за трагедией на мосту. Ему повезло — все происходит не спеша, как в замедленной съемке. Будет, о чем рассказать друзьям. Он вскидывает руку и указывает на стойки моста. Далековато, но ты все равно можешь различить подвешенные плоские деревяшки с рисунками радужного дерева. Рисунки Таджа самые красивые. Так все говорят. Ты согласно киваешь. Показываешь жестами, что не против, если он нарисует тебя. Мальчик восхищен. Ему не терпится вернуться домой и вытащить наполовину засохшие фломастеры, которые сестра прячет от него за шкафом.
Дверцу заклинило. Качнувшись, автобус сползает в реку. Тебе жаль этих людей. Они не скоро окажутся в земле. Твое внимание привлекает еще что-то. Неподалеку злые корни впиваются в штанину мужчины. Он кричит от боли.
При рукопожатии небольшой разряд статического электричества пробежал по кончикам пальцев от Габриэля к Клео.
Габриэль улыбнулся:
– Мадам передает тебе привет ...
Повернувшись к остальным:
– За сараем стоит моя машина ... но кому-то придется ехать в кузове...
Мысль о том, что снова придётся трястись по бездорожью, была неприятной.
– Надеюсь, нам в дороге повезет чуть больше. - посмотрел назад, провожая взглядом автобус, медленно уходящий под воду.
Много ли они знали?... больше точно никому не расскажут...
Габриэль выругался и побежал в сторону опутываемого корнями коллеги.
– Вот видите о чем я вам говорил про жертвоприношения, только теперь это не бездомные...
Сент-Эме был похож на любой другой затерянный среди бесконечных болот городишко. Небольшой островок цивилизации у здания ратуши на главной площади, а дальше лишь выцветшие безликие жилые дома, обрамленные такими же серыми складскими помещениями, проржавевшими грузовыми контейнерами и незаконченными некогда амбициозными стройками новых кварталов. Рай для местной малолетней шпаны, столь алчной в силу возраста до игр с собственной жизнью.
Пока все остальные суетились около скривившегося от боли Харроу, обсуждая, как можно решить возникшую проблему, Сивилла скучала. Сюжет был понятен. Все взгляды сейчас направлены на Рена, пока он - главный герой. Она улыбнулась, словно по-доброму, завидуя бедняге. Неплохо было бы закурить.
Около одной из типовых серых бетонных коробок стоял грузный мужчина в рабочем комбинезоне, и, словно в замедленной съёмке, затягивался сигаретой. Он горбился так, как будто его тянуло к земле. Даже смотреть на него было как-то тяжело.
– Не выручите даму? - Манерно показывая рукой жест, как если бы она курила, спросила Сивилла. Эту роль она отыгрывала просто отлично.
Мужчина молча протянул ей сигарету и дал прикурить.
– Сивилла Грей. - Театрально представилась женщина.
– Эйвери Хэддок. - Нехотя отозвался собеседник.
Сивилла осмотрела здание еще раз. Кажется, это было одно из немногих помещений в округе, которое все еще держалось на плаву. Даже окна ярко сверкали новыми еще не запыленными стёклами. В остальном строение было почти скучным. Разве что взгляд Сивиллы привлекло необычно яркое для этого пейзажа граффити, изображающее то ли кислотный взрыв, то ли фейерверк...
– Вы здесь работаете? - Спросила она, указывая на здание.
Хэддок кивнул.
– И что здесь... Производят?
– Это склад. - После долгого молчания ответил мужчина.
– Значит здесь что-то... Хранят? - Выдерживая драматичные паузы поинтересовалась Сивилла.
– Вы не местная... - Тон мужчины вдруг изменился словно он очнулся от какого-то транса.
– Увы... - Вздохнула женщина, про себя воздав хвалу Мастеру за это упущение.
– Кое-кто, - заговорщически прошептал Хэддок, недавно снял это помещение, чтобы... - Он осекся. - Вы любите... Чай? - Во взгляде его появилась одержимость.
– Смотря в какой компании... - Продолжала по инерции кокетничать актриса.
– О, этот чай вы бы не забыли никогда! Он меняет все! Весь мир вокруг! Все начинает расцветать, будто молодые побеги по весне... Все приобретает иной смысл... И запах... И... Попробуйте! У меня есть с собой! - Мужчина стал настойчиво приближаться.
– Я, пожалуй, откажусь. - Сухо ответила Сивилла.
– Как? Вы не можете! Этот чай священен!
Безумно вращая глазами, и дергая, казалось, каждой мышцей лица, Хэддок одной рукой схватил её за горло, а другой нервно пытался достать что-то из кармана.
В поиске хоть какой-то поддержки в борьбе за свою жизнь, Сивилла машинально ощупывала стену позади себя. И на этот Мастер не оставил ее, так как правая рука наткнулась на что-то холодное и, видимо, острое. Судя по ручке - садовые ножницы.
Актриса изо всех сил выдернула ножницы из стены, засадив охраннику в глаз. Тот заорал от боли, и в гневе с силой ударил женщину об стену, прежде чем его мозг перестал контролировать тело.
"Какой банальный сюжет." - С досадной подумала Сивилла прежде чем отключиться.
Ты подошла ближе. Провела рукой по спутанным волосам женщины, сжимающей в руке ржавые ножницы. Убрала прядь волос с лица. Она будет такой красивой в земле, но еë время ещë не пришло. Другое тело -- мужчина. Интересно, но не твой клиент. Про мертвых в городках редко забывают. Но здесь было что-то ещё. Ревность. Другого бога. И страх. Он хочет забрать тело себе. Оно ему... нужно. Он пытается причинить боль тебе, но сделать это не так-то просто. Корням не за что зацепиться. Тело мужчины начинает погружаться в землю. Но ты не дашь корням забрать ее. Злись сколько влезет. Она слишком хороша для тебя.
Лампа светила прямо в лицо. Неприятно, но терпимо, бывало и хуже.
– Тут можно курить?
– Нет.
– Вы же хотите знать что произошло в Сент-Эме?
Молчат. Эркюль заерзал на стуле, делая вид что свет в лицо имеет для него значения, подыгрывая им, пусть верят что они сильнее, а ему просто страшно.
– Я закурю?
– Нет.
– Так вот про Сент-Эме. Когда все началось Кордова запаниковал. Я думаю он брал деньги Хейвена, а Хейвен, ну он считал что это и есть прогресс.
Один из них включил запись на телефоне.
Голос Хейвена: «То, что мы делаем здесь — это революция! Мы буквально соединяем миры. Я понимаю, как это звучит, но просто подумайте об этом: что, если бы вы могли практиковать те же ритуалы, что ваши древние предки, и в то же время вы были бы одним из первых, кто практикует ритуалы будущего? Вместо сезонных ритуалов, мы совершаем круглосуточное поклонение этому богу с помощью автоматизированных молитвенных знаков и надежной программы жертвоприношений, которая автоматически подстраивается под изменяющиеся условия. Это дает нам беспрецедентные результаты, отражающие изменения в наших подношениях. Поэтому каждая мелкая партия чая содержит в себе уникальные качества местных жертвоприношений»
Отключили запись. Наверное стоит продолжить рассказ, но раз не бьют, то можно попросить курева, они терпеливые, не дали табака, но никто не стал бить.
– Так вот деньги. Я считаю что Кордова брал их, а Хейвен платил. Иначе почему вместо того чтобы сказать “Нет”, тот хранитель написал запрос в бюро Глоттанджа, вызвал подкрепление? Габриэль намеренно затянул дело. Не знаю что он хотел, новую тачку, игровой ноут или кондёр, но Хейвен получил пару месяцев отсрочки. Потом прибыло подкрепление. На автобусе. Целая толпа. Конечно у Хейвена план на этот счет. Он намерен был принести их в жертву своему прожорливому божку, вместе с автобусов. Естественно наш дорогой “злодей” доверил это Танжу Сидики. Десять лет, бритый затылок, фломастеры. Ритуалистика катится к чертям ! Хейвен катится к чертям! Отправлять на дело мальчишку и полностью доверять ему! Что дальше?! Младенец-президент? Естественно Сидики напутал и автобус достался богу после того как толпа хранителей из него вышла. Что с него взять, ребенок.
Я перевел дух. Один из них вышел из комнаты. Я бы тоже вышел. В Сент-Эми действовали силы неподвластные разуму и логики.
– Что потом? Лоза или корни, как не назови один бес, оплела Рена Харроу. Буквально куколку из него сделала. Трое мужиков смотрели на это. Я их понимаю целый автобус с нереальным выплеском озарения ушел в утробу неизвестного им бога вместе с мостом. Но это мужики, с ними еще была обкуренная актриса, она как вышла из автобуса, так сразу пошла бродить по городу. Спиной к лютой чертовщине. Естественно попала в неприятности. И вы знаете я тогда перестал наблюдать за ними. Я понимаю, вы мне платите, но это ж трип, чертов трип. Мне нужно было выкурить косячок, помолиться, выпить. Я же просто человек.
Кордова подбежал к опутанному корнями человеку и скинув перчатки протянул руки к самому большому , нервно пульсирующему корню:
– Электра! Вольты в руки! Амперы в дело! Враг будет повержен! Во имя Розетки! Да будет так!
Вены Габриэля начали святится тусклым сиянием и по ним , будто по проводам стремилась энергия к ладоням . В воздухе запахло горелой плотью и овощами гриль. Корень почернел, начал обугливается и ...лопнул источая неоновую жижу прямо на ладони Габриэля... Он стиснул зубы от боли , но рук от корня не оторвал, пока золотистая энергия из его рук не перестала перетекать в корень. Несколько секунд и безжизненные корни распутались и упали на землю уже без признаков жизни...из лопнувших участков на корнях растекались лужицы мерзко пахнущей и неестественно мерцающей жижи...
– Фух...вроде справились ...
Руки Габриэля покрылись волдырями.
Утонувший автобус. Лоза, опутавшая ноги Рена. Крики ужаса обывателей. Смех мальчишки. Клео стоял как в тумане. Десятки образов пролетали у него перед глазами, земля будто уходила из под ног и не за что было зацепиться.
Он видел, как Сивилла ушла куда-то к домам. К этим бетонным коробкам. Но куда и когда она пропала было не ведомо.
Сфокусируйся! Возьми себя в руки, черт подери! Тьфу... Что за? Откуда у меня во рту чаинки? Хотя это объясняет странный привкус во рту.
Клео попытался вспомнить старую песенку на ирландский мотив. Стихи всегда служили для Клео некой опорой, фундаментом в жизни. Слова он сейчас, конечно, переврал (как обычно), но когда это было для него проблемой?
"ну-ка мечи чашки на
столну-ка мечи чашки на
столну-ка мечи чашки на
столчайник и п
осудувсе говорят: надо пит
ь чайвсе говорят: надо пит
ь чайвсе говорят: надо пит
ь чайя говорю: не буду"
Бесчувственное женское тело. Сгорбившийся над ним (ней?) мужик. Похожую сцену Клео не раз видел, когда отчим... Не сейчас, Клео, не сейчас! Это уже в прошлом, а ты здесь и сейчас! Еще есть шанс все исправить и найти Сивиллу.
С момента погружения автобуса голова Резника беспрестанно зудела, словно пчелиный улей. Такая боль, такой страх... Он словно слышал осуждающие голоса Брата Нарыва и Сестры Язвы: "Почему ты не там? Почему не остался? Почему не принял их страдания?"
На несколько минут Феликс словно выпал из происходящего, а когда очнулся, обнаружил себя одиноко стоящим на остановке. Куда подевались остальные Хранители?
Беглый взгляд в сторону - и вот они: один из соратников поднимается из липкой лужи, окруженный разорванными лозами неизвестного растения. Второй склонился рядом, ошалело взирая на руки. Подойдя ближе, Резник понял: ожог второй степени, обе конечности. На правой, возможно, даже третья - пока сложно сказать.
Сорвав с груди один из амулетов в виде остро заточенного кадуцея, Резник отработанным движением вонзил его в ладонь, после чего крепко сжал окровавленной рукой обгоревшее предплечье.
Желчи Святые - ликворы жизни,
Волнами неги омойте страдальца.
С кровью и потом недуг изгоните,
В верный сосуд, что вам праведно служит.
Монотонно повторяя мантру, Феликс видел, как руки Габриэля зарастают свежей, бледно-розовой кожей, а вот собственные чернели и покрывались волдырями. Однако чем сильнее была боль в руках, тем лучше прояснялась голова.
Закончив ритуал, Резник почувствовал, как судорожно сокращаются мышцы. Ещё раз взглянул на руки: мелкие белёсые точки, расходящиеся от волдырей. "Метки тока", электроожог. Давно ли растения научились жарить электричеством?
Перевёл взгляд на погибшие лозы - и вот подтверждение неожиданной догадки: в переплетениях зелёных побегов повсюду виднелись оголенные провода.
С некоторым удивлением Габриэль разглядывал свои руки, затем перевел взгляд на Резника и с благодарностью кивнул.
– Так...что теперь будем делать?
– Сивилла... Там!... Она... ОНА....
Клео согнулся пополам и извергнул изо рта черную жижу, больше похожую на чернила чем на содержимое желудка. В чернилах плавали чаинки...
В конце августа именно этого года Сивиллу Грей привезли на ферму близ Сент-Эме. Ее называли страной винограда, страной садов. Сивилла видела фотографии этого места, обработанные, вжатые в постер дешевого фильма, маленький бюджет, но большие амбиции режиссера и автора сценария. Как его звали? Джей, да точно, Джей. Джей был комиком и решил снять серьезное кино, порвать шаблон. У него получилось? Госпожа Грей не ходила на этот фильм.
Ее чемодан нес мальчик, она не видела его лица только выбритый затылок, а сам мистер Хейвен знакомил ее с местом и обязанностями. Хотя ее ли чемодан нес мальчик?
– Тебя зовут Сивилла.
– Меня зовут Сивилла. – ответила девушка с интонацией пишущей машинки.
– Мы попробуем тебя на полевых работах Сивилла.
– Хорошо.
– Я думаю, тебе понравится здесь.
– Я думаю, мне понравится. –Повторила Сивилла. –Здесь.
Сивилла Грей смотрела на поле. На желтые дротики хлебов. У основания колосьев росли маленькие голубые цветочки, его глаза. Эти цветочки посадили, как фермеры сажают марихуану, чтобы не было видно с полицейских джипов. Голые девушки, без стеснения жали пшеницу, вечный круговорот жатвы, жертвенная кровь, обряд плодородия который никогда не прерывается, какой урожай дает это поле? Сивилла не задает вопросов, она обнаженная девушка со снопом, сноп прижат к голой груди, щекотно, она держит сноп левой, как ребенка, в правой руке серп. Смотрящий идет рядом с ней. Сцена ему неприятна, слишком много света. Он смотрит на часы, а затем в глаза Сивилле Грей:
– Расскажи мне о том, как ты впервые ощутила что я смотрю на тебя. Что ты почувствовала, когда я обратил внимание на тебя?
В сердце поля в земле яма, в ней сплетение из проводов и корней. Она утроба. Обнаженные девушки падают туда сжимая серпы и снопы, одна за другой. Без воли и сомнений. Сивилла не видит этой бездны, но босые стопы ступают в сторону падения, в стороны дара плодородия запутавшегося в паутине проводов.
Гейлин - нет в живых
Рей –нет в живых
Фрэнси - тяжелых психоз
Кэти - необратимое изменение головного мозга.
Вэл - обширное необратимое изменение головного мозга.
Нэнси - тяжелый психоз
Джоан -необратимое изменение головного мозга.
Марен -нет в живых
Ник - нет в живых
Терри - нет в живых
И так далее. Вечная память моим хранителям. Все они были моими друзьями и лучше просто не бывает. Всех их погубил враг, которому нет прощения. Имя этому врагу - ошибка в игре.
– Поспеши. Я хочу знать ответ на свой вопрос. –Смотрящий убирает часы, он идет с травинкой в зубах сцепив ладони на затылке. Бог и его хранитель двигаются в одном ритме.
