Вера в "переселение душ" и Единобожие
Опыт смерти и основанная на этом опыте та или иная философия смерти – это изначальный критерий внутренней подлинности человека, его метафизического качества. Явный культ смерти, ее эстетизация, доходящая до одержимости, как это имело место в традициях ацтеков, Египта фараонов или европейской культуре барокко, не обязательно свидетельствуют о подлинном понимании того, что такое поистине есть смерть; ее реальная сущность скрыта по ту сторону декоративной атрибутики, черепов и скелетов с косами, своей избыточностью как бы заклинающей ужас.
Вместе с тем непризнание ее как центрального факта, вытеснение мысли о ней за пределы бодрствующего сознания говорит о духовной ущербности еще более глубокой и безысходной. Обычный человек во все времена стремился избежать излишнего сосредоточения на этой теме, с другой стороны, memento mori – «Помни о смерти» – было девизом духовных элит (к которым в Европе Средневековья и раннего Возрождения, бесспорно, относилось и так называемое «оперативное масонство»).
Сегодняшний мир в его доминирующем западном, точнее, американском, обличье представляет собой, в духовном плане, исторически беспрецедентную смесь инфантильного, диснейлендовского оптимизма и неизбывной параноидальной тревоги. Исход Второй мировой войны положил конец Европе как центру мирового порядка. На целых два поколения мир вступил в эпоху карнавала, переоценки ценностей снизу, легализованной анархии. Любая норма, догмат, жесткость, дисциплина, наконец, просто упорядоченный смысл были признаны "отрыжками" тоталитаризма, если не прямо фашизма. Жан-Поль Сартр лично защищал городских партизан-террористов. Биполярный мир, холодная война только питали своей энергией этот "праздник", начинавшийся на руинах разгромленных европейских столиц. Сегодня он кончился вместе с биполярностью.
Мы живем в посткарнавальную эпоху. Рождается новая норма, новая догматика, разномастная, абсурдная, лубочная, пытающаяся спрятать свою истерическую паучью агрессивность за либеральными улыбками телекомментаторов. Рождается – уже родился! – новый посткарнавальный тоталитаризм со всемирными амбициями, имя которому – нью-эйдж.
У этого тоталитаризма, естественно, есть своя догматическая философия смерти. В ней узаконены все мыслимые ошибки, недомыслия, отклонения, «испорченные телефоны» бесконечных межконфессиональных диалогов, и построена эта философия на вере в "перевоплощение душ".
Идея "перевоплощения" – возвращение души умершего на Землю через рождение живого существа, именуемая на жаргоне неоспиритуалистов "реинкарнацией", – претендует на укорененность в древних традициях. В европейский интеллектуальный обиход эту идею запустил сентиментальный немецкий драматург XVIII века Вольфганг Лессинг. Как социалист и один из первых неоспиритуалистов нового Запада, он оказал большое влияние на французских энциклопедистов, соединявших наружный рационализм со скрытой космистской "мистикой". Все они, как правило, были спиритами, верили в "реинкарнацию" (именно Фурье "подарил" это слово официальному основоположнику французского спиритизма Карлу дю Прелю), и даже объясняли умственное и душевное неравенство людей разным количеством испытанных смертей и рождений, благодаря чему «менее опытные» души стоят ниже по шкале спиритической эволюции. (Стоит заметить, что механический рационализм, сталкиваясь с такими "чудесами", как неодинаковость двух разных объектов (!), прибегает для их "объяснения" к совершенно иррациональным трюкам).
Подлинная духовная Традиция, основанная на передаче сквозь историческое время надчеловеческого знания, никогда и нигде не допускала подобного абсурда. Невозможность "реинкарнации" очевидно следует из того, что безгранична Универсальная Возможность, неисчерпаема конкретика всех ее реализаций. Повтор рождения одного и того же существа в одних и тех же (земных) условиях так же немыслим, как повторение одного и того же числа на оси числового ряда. Такой повтор, если бы он состоялся всего лишь единственный раз в одной точке «Большого Космоса», означал бы необратимое схлопывание в ничто всей Реальности.
Идея "реинкарнации", подхваченная профанами в эпоху торжества материализма, представляет собой отголосок двух других идей, действительно имеющих место в Традиции, но совершенно не понятых европейцами Нового времени. Одна из них – доктрина метампсихоза, известная по греческим источникам и связываемая обычно с именем Пифагора. Популярна переданная Диогеном Лаэртским история о том, как Пифагор заметил знакомому, пнувшему по дороге приблудную собачонку: «Ты только что ударил своего деда». В учении о метампсихозе речь идет о миграции психических элементов, составляющих тонкое поле (психическую оболочку) Земли, в котором участвуют все существа, проявившиеся в земных условиях. Это практически аналогично миграции физических веществ, переходящих из одних тел в другие, и точно так же не имеет отношения к реальной неделимой природе обладателей этих тел.
Другой – гораздо более сложной и в силу этого еще менее понятной – концепцией является трансмиграция, особенно подробно разработанная в индуизме. Она в некотором смысле представляет антитезу, так сказать, полярное дополнение к учению о метампсихозе. Трансмиграция – это переход духовной (эйдетической) сущности умершего на другой план космического проявления. Иными словами, за пределы пространственно-временного континуума, который мы называем Вселенной и который на самом деле является лишь одной из бесчисленных ступеней в лестнице миров – действительно «Большом Космосе».
В этой связи необходимо оговорить, что все упоминания о "перевоплощениях", носящие порой довольно красочный и экзотический характер, встречающиеся в традиционной восточной литературе, особенно в даосских и конфуцианских источниках, имеют чисто символическую природу и никогда буквально не воспринимались теми, кому они были адресованы. Это, кстати, еще одно довольно важное обстоятельство: традиционная литература всегда адресна, обращается к строго определенной аудитории посредством понятного лишь ей языка, поэтому рассмотрение этих текстов с позиций некой "общемировой культуры" заведомо лишает их того смысла, ради которого они были написаны.
Итак, "реинкарнация" – неразборчивое эхо доктрин, основанных на реальном знании и потому чрезмерно "радикальных" для профанического сознания. Но этим, однако, не исчерпывается проблема компилятивной и полузнайской философии нью-эйдж. Как ни парадоксально, неоспиритуалистическую теорию перевоплощения и традиционные учения древних греков и индуистов связывает одна, внешне сходная, черта. Ни тут, ни там не идет речи о реальной смерти. И метампсихоз, и – в гораздо большей и обоснованной степени – трансмиграция рассматривают смерть как момент перехода из одного состояния в другое; неоспиритуалистическое "перевоплощение" предполагает постоянное возвращение на один и тот же план существования.
В обоих случаях подлинно реальным оказывается момент проявления – жизнь. И для посвященных, и для профанов смерть есть лишь пустая пауза между проявлениями одного и того же существа. Разница между неоспиритуалистами и традиционалистами в том, что первые – профаны, воюющие с собственным духовным наследием, стараются заклясть и саму идею реальной смерти, открывшейся западному человеку через христианство, в то время как вторые – греки, индусы, да и адепты любых других традиций, основанных не на Божественном Откровении, а на метафизическом созерцании, – о смерти вообще не говорят. Эти традиции знают все (и под разными углами зрения) – об объекте и объектах, – но они не знают и не могут знать ничего о трансобъективной реальности ("Субъекте"), выражением которого является реальная смерть.
Источником знания о трансобъективном может быть только Откровение Субъекта о Самом Себе. В этом Откровении обнаруживается, что истинное существо живущего непосредственно связано с его смертью, которая имеет безусловный характер. Все, что остается после смерти, распадается, мигрирует, меняет план проявления, будь это дух, психическая оболочка или физическое тело; это не имеет прямого отношения к тому, кто жил и умер; его жизнь в тот момент, пока она длились, была уникальным и неповторимым моментом "здесь и теперь". Его смерть – оборотная сторона этого момента – есть абсолютное "нигде и никогда". Только Бог – Единственный, Кто не умирает, – может совершить это последнее тотальное чудо: воскресить умерших в их собственном теле, совершить этот невозможный возврат и тем самым навсегда победить неисчерпаемость внешней тьмы.
Оценив должным образом сокровенную доктрину смерти как стержень Богооткровенного авраамического Единобожия, можно понять и то, какие силы формируют инфернальный оптимизм сегодняшней цивилизации заката; ибо агрессия наступившего режима нью-эйдж – эры Антихриста – направлена против Завета со своим Господом, заключенным над могилой "ветхого" Адама.
Гейдар Джемаль (رحمه الله), 1998 г.
Опубликовано: muslimlife.info