December 29, 2018

Потерянный рай

Кремовые камни набережной отдавали перламутром на фоне темного неба и глади моря, между которыми размылась граница. Приближался шторм. Волны с грохотом разбивались о прибрежные ограждения, а вдали предупреждающе горел красный огонёк маяка.

Я прислонился к гладкой городской стене и наблюдал за женской фигурой, в одиночестве стоявшей на набережной Пореча.

Мягкая юбка и рубашка свободно развивались на ней, словно кусок тончайшей ткани на ветке дерева. Широкополая шляпа качалась на влажном ветру. Она стояла, чуть согнувшись и обхватив свои худые плечи руками. Глядела вдаль, не пытаясь или не желая скрыться от приближающегося шторма. Я знал почему - в своей подавленности и печали она не замечала ничего, кроме двух этих чувств. Если ее смоет волной в море - она этого не заметит.

Я узнал её два часа назад. Ей было 45 лет, и её звали Лаура. Я подсел к ней за столик в ресторане "Риальто" после говорящих переглядываний и кивков. Мы ели мидий и пасту с трюфелями, пили белое вино, а крупные чайки жадно следили за нами в ожидании кормешки.

Теперь я знал о Лауре все. Она была венецианкой из старой аристократической династии. Её семья владела сетью палаццо по водной части Венеции. Что-то было отданно в аренду отелям, а в одном палаццо жила сама Лаура.

...окна моего дома выходили на Гранд-канал. Многим казалось, что это шумно и неудобно. Но моя спальня находилась довольно высоко над уровнем воды, меня не беспокоил шум проходящих по каналу лодок или вапоретто. Просыпаясь среди ночи - а я страдала бессонницей - я часами слушала шелест воды, перемешанный с музыкой спящего города. Влажный бриз теребил мои кружевные занавески на распахнутых окнах - и мне казалось, что я слышу Венецию разных эпох, но чаще всего - эпохи Возрождения. Когда заново родилось римское искусство, когда свобода мысли и слова пропитывали жаркий ночной воздух. Его вдыхали лучшие поэты, художники и куртизанки тех времен, стоя на балконе палаццо во время светских вечеров".

В то время Лаура была свободна и богата. Семейный бизнес, управляемый отцом, приносил хорошие деньги. Лаура жила в роскоши и одурманенной вином свободе. Она училась в одном из лучших университетов Венеции, играла в театре, регулярно посещала светские вечера, куда её привозил собственный гондольер сквозь лабиринты улиц.

В ее личном палаццо была роскошная библиотека и не менее роскошная картинная галерея лучших художников современности и эпохи Возрождения, включая работы талантливых предков Лауры:

.. я только и делала, что часами бродила по своей галерее с бокалом вина. Вдохновлялась настолько, что сама пыталась рисовать. Но дар моей пра-прабабки ко мне не перешёл. Я все бросала и уезжала в театр, зализывать раны и декларировать Шекспира. Но я не жалею, что у меня не вышло рисовать. Мне хватало моей жизни - красивой и поэтичной, которую нельзя запечатлеть на бумаге. Жизнь, которой веришь настолько, что не даже представить не можешь ее конца.

И что ты думаешь? Она закончилась. Отец, когда напивался, много играл в казино. Однажды ему не повезло. Он проиграл все наше состояние, включая меня саму. Меня должен был забрать к себе какой-то мафиози. Отец, когда пришёл в себя, попытался наладить ситуацию, откупиться деньгами или угрозами - итальянская мафия работала на него. Но не успел, его застрелил один из партнёров по покеру в лабиринте улиц Венеции, после чего бросил тело в Гранд-канал. Когда тело нашли, я прорыдала всю ночь. А на рассвете собрала чемоданы и вместе со своим гондольером отправилась в порт, где была пришвартована семейная яхта. 

Мы отправились в Хорватию, ближайшее безопасное для нас место. Паренцо показался мне закрытым и нерадушным со своими массивными стенами вокруг города, глухими улицами, по которым гулял только холодный средиземноморский ветер. Редкие прохожие сторонились нас - я тогда не догадалась, что мы выглядели как два утопленника - с опухшими глазами и синеватыми лицами.

Нам было все равно. Мы поселились в частных апартаментах в старом городе, держась за руки от усталости и страха за свое будущее. В ту ночь мы переспали. Его звали Армандо, моего гондольера. Он всегда любил меня, поэтому и уехал со мной в неизвестность. Я часто наблюдала жуткую ревность в его глазах, когда он вез меня и моего очередного любовника ко мне в палаццо. А на утро я заставала его с мешками под глазами и запахом перегара. Но ничего не говорила - меня это забавляло. А теперь я была от него зависима, как никогда. 

Не скажу, что он был ангелом и не вспоминал моего прошлого и свои унижения. Говорил, кричал, грозился бросить меня и вернуться в Венецию. Но это были, конечно же, пустые угрозы. Мы не женились, но прожили как муж и жена почти двадцать лет. Год назад его не стало - утонул в море на очередной рыбалке. В тот день ещё с утра был небольшой шторм, но он за что-то на меня обиделся и назло ушёл в море. Навсегда. 

Все эти годы мне казалось, что я его не любила. Но последнее время он стал мне сниться. Его силуэт, уходящий в море, стал навязчивым миражом, стоило мне только взглянуть на морскую гладь. Я много думала об этом и поняла: я любила его за Венецию. За ту жизнь, о которой он всегда мне напоминал, и которую я потеряла. Жизнь, которую я любила больше отца, друзей, своего палаццо и театра, в котором играла. Больше всего. Армандо это чувствовал, и это его грызло. 

А теперь его не стало. Не осталось ни единой ниточки, связывающей меня с Венецией. Я думала о возвращении, но отбросила эту идею. Я не хочу вернуться в мой потерянный рай разбитым жизнью, постаревшим существом. Да и нынешняя Венеция уже не будет тем моим раем, наполненным свободой, роскошью, театром и вином. Той Венеции больше нет для меня".

Шторм усиливался, и подкатившаяся волна с силой ударила о набережные камни, окатив меня мутной водой. Я подскочил со скамейки, на которой уснул. Я увидел уходящуюженскую фигуру в развивающихся одеждах и шляпе. Волна окатила меня ещё раз, выбив последние капли спиртного из моей головы.

Мне снилась Венеция и роскошный палаццо, а потом таинственная фигура гондольера Армандо, увозящего на рассвете молодую девушку в просторы Адриатического моря. Это не была Лаура. Этой девушки вообще не существовало нигде, кроме моей хмельной головы. Как и всей истории, только что мне приснившаяся.

А настоящая Лаура, которая уже скрылась в улочках старинного города, была обычной жительницей Пореча, с которой я мило поболтал в ресторане. И, кажется, выпил лишнего.