КРУГОВОЕ БРЕМЯ ВЫБОРОВ
Вынимаем пирожок из печи: отверженный бродяга с мусором в голове, владеющий лишь айфоном и своим кожаным мешком с костями, которого дёргают за ниточки «тревога-безопасность» + «скука-развлечения» и держат на крючке через потребление, комфорт и необходимость доказывать другим свою крутизну. Ни античному рабу, ни средневековому смерду не снилась такая степень кабалы, когда к тебе лезут в самую душу, и ты не владеешь даже границами своего внутреннего мира.
Упорядоченный разумный космос Аполлона, ведающий судьбой, где свобода = долг и фокус на вечном, оказался через самое известное шаромыжничество в истории человечества подменён бардаком Диониса, где царствует череда никоим образом не связанных событий, где ты свободен в каждой детали, но не влияешь ни на что долгое.
Ницшеанский сверхчеловек Дэвид в "Чужом" Ридли Скотта неслучайно наслаждался Рихардом Вагнером, который поджог обитель богов Вальгаллу, ознаменовав крах меритократии.
Тролль Мефистофель в «Фаусте» глубоко сомневается в существовании меритократии как таковой, надсмехаясь над сверхчеловеком:
Божок вселенной, человек таков,
Он лучше б жил чуть-чуть, не озари
И с этой искрой скот скотом живёт.
Кант и Ницше деградировали в психологию. Психология породила ещё более печального дауна в лице коучинга, из чьего чрева вылезла абсолютно мерзкая химера иллюзии тотальности выбора (выбираем всё, но тут же забываем про причину и следствие, про стартовые условия и последствия сделанного).
Выбирай всё! Но что ты можешь выбрать? Код судьбы впечатан в тонкие тела, геном один на всю жизнь, скелет тот же самый, ячейка ресурсов родовой системы на веки вечная от колыбели до могилы. Родившись сухопутным мужчиной, ты не можешь выбрать летать или стать пятиметровой женщиной. Даже если пришить другую пипирку и нацепить ходули, это всего лишь симулякр Бодрийяра.
Выбрать можно только из знания данности и стоического понимания неизбежности рока — amor fati. Какой бы ты ни был успешный миллионер Фрэнк Каупервуд, твоя трилогия желаний Теодора Драйзера от финансиста и титана закономерно кульминирует стоиком.
Не зная правил, ты не можешь играть. Отменим ограничения — и гениальное зрелище на грани искусства футбол превратится в бессмысленное пинание резиновой сферы по траве потными мужиками.
Но ограничения отменили. Выбирай всё! Не нравится пол — поправим. Не нравится возраст — припудрим. Не нравится муж/жена, не дарит подарков и старая стала — разводись тут же, убегай и выбрасывай, зачем лишние мысли. Не нравится страна, холодная и платят мало — предай Родину и убегай. Не нравится работать — кайфуй, изобильная вселенная как-нибудь подаст. Не нравится кошка/собака — так прогоняй на мороз, как поигрался.
Не нравится ребёнок — выкинь его, раз не выбираешь. Руссо, отец педагогики, ровно так и сделал. Кто мешает современным женщинам повторить подвиг Великого, чьи уши торчат из каждой буквы любой книжки по детской психологии?
Отвергли Святой Дух, отвергли Отца, отвергли Сына, выбрали себя — настал истинный триумф демократии. Каждый алкоголик, получатель пособия и не способная связать двух слов тик-токерша имеет право выбрать президента. Он предлагает программу, люди голосуют (ведь большинство же не ошибается, верно?), а если политик не исполнил обещания, проголосуют за его оппонента в следующий раз.
Одноимённый диалог Платона напоминает, что политик — это пастух человеческого стада, пествующий и воспитывающий свою паству.
Забудем эту постыдную истину, спрячем её подальше от достойного электората и столкнёмся с печальным фактом, что большинство может выбрать только клоуна, который сначала обещает халяву, а затем превращается в тирана. Закономерность, известная Платону 2500 лет назад. У большинства нет ни своих институтов, ни объективных лидеров общественного мнения, ни памяти, ни интеллекта, чтобы разбираться в управлении государством — да и обычному человеку без сильных юпитера с сатурном в ядре это нафиг не нужно.
В условиях вранья и деинституционализации общество возвращается к своей пирамидальной структуре из «Государства» Платона. Большинство слепых пленников сидят в пещере своей дремучести, скованные наручниками дисциплинарного общества Фуко, а в просвет пещеры проникает не божественное сияние эйдосов, но голоса из «Открытого заговора» Герберта Уэллса, сотрудника британской разведки и руководителя Фабианского общества, на треть владеющего журналом «The Economist» вместе с Ротшильдами. Ведь врут, и не краснеют.
Начиная с: «...как много у меня общего с огромной рассеянной массой простых людей, желающих узнать правду, испытывающих отвращение к псевдопатриотическим, сутяжническим, пустословным сплетням, которые их школьные учителя и учительницы преподносили им как историю, и которые подвели их к катастрофе войны».
И заканчивая прекрасно известным принципом сатурна в подлунном мире: «...формальные главы, короли, президенты и т. д. на самом деле не обладают реальной властью. Они только говорящие головы. Они ничего не решают. Они просто изображают жесты могущественного и величественного молчаливого согласия, когда им кладут на стол решения, которые они должны озвучить. Они — марионетки, которые только затемняют картину. Совещательные органы и избирательные собрания также ничего реально не решают. Они только документируют накопленную программу внешних сил и часто делают это очень несовершенно, что вызывает раздражение».
Единственный адекватный вариант народовластия, известный истории с момента погружения Атлантиды под воду, — это аристократия. Группа просвещённых собственников разделяет власть, кланы бьют друг другу по рукам через систему сдержек и противовесов, чернь получает хлеб и зрелища, до серьёзных решений не допускаются, некомпетентные клоуны-софисты не могут появиться в политике физически. Всё честно и прозрачно. Новгородское вече на Руси, Агора в Афинах Перикла, Антонины и процветание Рима.