КАК Я ХОДИЛ В САМЫЙ СТАРЫЙ ПИТЕРСКИЙ БОРДЕЛЬ.
Всё ради вас, дорогие читатели. Да, я сходил в бордель. Дошёл слух, что уже 20 лет в центре Питера успешно функционирует элитный бордель. Практически бессмертный. Его закрывали то ли два, то ли три раза, об этом выходили репортажи по телику, чиновники отчитывались об успехе, но скоро всё возвращалось на круги своя.
// Все названия и имена изменены. Кроме тех, что и так были изменены.
Мы приняли решение пойти туда и посмотреть на почтенный бардак своими глазами. На форумах любителей этого дела (да, форумы ещё существуют) "Золотой горшочек" считается питерским эталоном — относительно дорогой, элитный, девушки со знанием языков и высшим образованием. Более того, на бордах самих проституток все говорят, что это самое приличное место в городе.
По наводке минимальная цена за час была 5000 рублей, но я на всякий случай взял шесть (платить, естественно, надо наличкой). И очень правильно сделал.
ВОКРУГ
Я прихожу раньше времени, на которое договорился, и решаю пройтись по окрестностям. Сам публичный дом — отдельно стоящее здание во дворе. Рядом Иоанновский женский монастырь и участок полиции № 13. Непосредственно у входа в "гостиницу" детская площадка. Прям один сосед лучше другого.
Для отчёта я делаю несколько кадров со зданием — из "Горшочка" тут же выбегает какой-то мужик и копается в машине, поглядывая на меня плотоядно. Ок, значит, пора идти внутрь.
Я подхожу к массивной стальной двери и звоню в домофон.
— Здравствуйте! Вы по какому вопросу?
Тут надо пояснить, что у меня была легенда. Я не собирался заниматься сексом (пауза для возмущённых криков из зала), чтобы было больше времени на работу. Кроме того, мне не нравится проституция как феномен.
— Я пришёл, потому что мне друзья дали деньги и сказали прийти сюда.
— А как зовут ваших друзей?
— Э… Саша и Паша.
— А они здесь бывали?
— Не знаю, думаю, да.
— То есть вы отдыхать?
— Да, я отдыхать.
*Десятисекундная пауза*
Дверь открылась.
ДИСКЛЕЙМЕР
// Шутка про то, что представитель второй древнейшей профессии пришёл в гости к первой древнейшей. Всё, пошучено. Придумывайте другую. //
ВНУТРИ
Вестибюль напоминает гостиницу хорошего уровня. Внизу что-то среднее между баром и стойкой портье, за ней — бордельмаман. Чуть позже я нахожу её во "ВКонтакте" — обычная женщина из Чебоксар с молодым мужем и маленьким ребёнком. Единственная особенность — никакой чёткой информации ни в анкете, ни на стене.
Бандерша здоровается, предлагает кофе и ещё раз спрашивает о моих друзьях. Я снова объясняю, что они хотели сделать сюрприз, я не знал, куда иду, но сейчас — да, ок, всё устраивает.
Она усаживает меня на чёрный кожаный диванчик перед камином, просит убрать телефон и не доставать, пока я в заведении. Даёт ироничную визитку, на которой написано "СХОД-РАЗВАЛ". Потом наливает кофе и уходит в неприметную дверь сбоку от стойки — к девочкам.
Они выходят на просмотр удивительно быстро. Хотя, с другой стороны, что в этом такого удивительного? Шестеро девушек выстраиваются передо мной полукругом, почти как в сцене из "Достучаться до небес", и сверкают улыбками в полутьме. Особенно эффектно это смотрится у негритянки, которая стоит справа. Все на каблуках, поэтому ощущение, что каждая ростом с королевского гренадера. У всех бесконечные ноги и топовые фигуры. Лица… Ну, обычные приятные лица, не из журнала. Возможно, это связано с тем, что я смотрю на девочек "по шесть тысяч", а не "по восемь".
Девушки называют свои имена, как на перекличке: Кристина, Эльвира, Дафна… Последняя назвалась "Конь", чем сразу привлекла моё внимание. Я переспрашиваю:
— Конь?
Нет, не конь. Моника. Девочки хихикают. Ослышался, бывает. Я хочу взять негритяночку, но в последний момент соображаю, что она может плохо говорить по-русски, и выбираю Монику. Вообще-то, я хотел выбрать по самым умным глазам, но за этими голливудскими улыбками ни черта не понять. Девушки слаженно уходят, по одной скрываясь в подсобке.
На столе кофе. Маман вручает мне ключ от комнаты номер 3 и говорит, что Моника может принести кофе в номер. Мне становится неудобно её эксплуатировать. С другой стороны, думаю: а зачем я сюда теоретически пришёл? Ок, говорю, пусть несёт.
— А кто будет следить за временем? И когда оно начинается?
— Время начинается, когда вы заходите в номер. Слежу я, в каждом номере стоит телефон. Я позвоню.
— Ок.
В НОМЕРЕ
Поднимаюсь. Душ, туалет, две комнаты. Одна — гостиная, другая — траходром с огромной кроватью, которая занимает большую часть пространства. Напротив кровати — длинное горизонтальное зеркало. В углу сейф, над ним табличка, что "услуга бесплатна".
В гостиной стоит какой-то фикус. Включён телевизор, здоровенный. Соловьёв вещает о тяжёлом положении дел в стране. Выключаю звук.
Довольно быстро приходит Моника. Цокот её каблучков по коридору реально напоминает подковы. В руках она несёт запакованное постельное бельё, одноразовые тапочки и полотенце. Уровень сервиса, в общем, не ниже, чем у РЖД, только чух-чух бодрее.
Я решаю придержать откровения про друзей и посмотреть, что будет дальше. Моника застилает кровать, бросает на неё резинку и лубрикант. Кладёт на тумбочку косметичку. Потом подходит ко мне и говорит, что платить надо сейчас.
— Положи деньги на тумбочку, я возьму и отнесу вниз.
Пока Моника ходит, я быстро достаю телефон и делаю несколько кадров. Опасаюсь камер, — мне же запретили его доставать, а ну как выпрут прямо сейчас? Но камер, видимо, нет. Что и неудивительно, в "Золотой горшочек" часто ходят очень серьёзные высокопоставленные товарищи.
Оглядывая номер, замечаю плотные суровые занавеси на окнах — такое ощущение, что вокруг война и кто-то озаботился маскировкой от бомбёжек на совесть.
Возвращается Моника. Смотрит на меня в полном недоумении:
— А почему ты ещё не пошёл в душ?
Мне становится стыдно. Хотя и не собирался трахаться, полное ощущение, что я залажал что-то удивительно очевидное и низко пал в глазах проститутки.
Выдаю ей свою легенду про друзей и их остроумный подарок. Моника не особо удивлена, она садится на диван напротив меня и кладёт ногу на ногу.
— Окей, давай покурим.
Надо сказать, выкурили мы на двоих где-то пачку за этот час.
РАЗГОВОРЫ
Сижу думаю. Напротив Моника красиво курит, закидывая голову назад. В телевизоре, судя по картинке, что-то шутит какой-то стендапер.
— Прикольная у тебя куртка, — говорит Моника.
— Да, это полувоенная, я такие люблю. Последнее время в городе стало как-то существенно меньше военторгов.
— Да? А я видела недавно.
— Дурацкая какая-то ситуация. Сижу вот и пытаюсь не чувствовать себя идиотом.
— Перед кем? Передо мной?
Моника улыбается.
***
— А там была девушка на этих смотринах, негритяночка, её, небось, чаще всего берут, клюют на экзотику? Или как?
— Да она русская, вообще-то. Всё у неё хорошо.
— Ну, клюют действительно чаще?
— Не знаю. Как на всех, наверное. Не особенно чаще.
***
— А часто люди платят и не трахаются, как я?
— Бывает. Некоторые заходят просто выпить с нами.
— По шесть тысяч в час за каждую? Вот людям вообще выпить не с кем. Хотя если это какой-то страшно одинокий бизнесмен без друзей…
— Да нет, они не одинокие. И с друзьями приходят — мы несколько часов с ними пьём. Не знаю, что ими движет. Но они есть.
***
— А такие, как мужики в "Красотке", бывают? Ну, чтобы приходили и хотели вырвать тебя из пучины разврата, увести от проституции в другую жизнь?
— Да каждый второй. Но это говорильня. Всегда. Мы уже даже не слушаем это, вообще никакого смысла, просто улыбаемся.
***
— Знаешь, мне как-то даже неловко, когда я это всё обсуждаю, называть тебя проституткой. Ощущение, что я тебя оскорбляю.
— Ну, если клиент оскорбляет, так и пошёл он на***й. Ой, извини, я не должна материться.
— Да нет, ты не уловила мысль. Понимаешь, почему мне неловко называть тебя проституткой?
— А зачем меня так называть?
— Логично. Ну вот я знаю, что эскортницы очень не любят это слово.
— Ой, да они такие же, как мы, только понтов много. А суть одна.
***
— Я, кстати, читал про девушку, которая сейчас работает эскортницей. Она сперва уехала на заработки в Китай, её забрали в рабство, отобрали паспорт, но она умудрилась вымолить его обратно и уехала. От профессии это её не отвратило.
— Да ну, враньё.
— Думаешь, она после этого перестала бы работать?
— Думаю, никто бы её не отпустил из Китая.
***
Смотрю на девушку и понимаю, что ей холодно. Моника планировала сексом заниматься, а не разговоры разговаривать, и вряд ли ей жарко в полутора квадратных сантиметрах кружева.
— Не хочешь надеть что-нибудь?
— Да нет, всё ок. У меня и нечего надевать. Разве что пижама внизу есть, да ну её.
Но потом всё-таки выходит за кофе и надевает прозрачный халатик.
***
— А вы прямо тут живёте?
— Нет, дежурим. Чего тут жить?
— Ну, это вроде официально гостиница. Правда, у неё четыре разных названия: по документам, по визитке, по Интернету и по надписи на стене. Но всё равно гостиница. Почему бы и нет.
— Тут люди не живут. Шумновато, понимаешь.
***
Вот что мне было интереснее всего:
— Ладно, вряд ли тебе так уж прикольно говорить о работе. А о чём ты сама хотела бы поговорить?
Пауза в несколько секунд.
— Не знаю.
— Ну чем-то же ты занимаешься, кроме этого всего.
— Не знаю, голова не работает. Я, честно говоря, когда ты пришёл, проснулась, выбежала, даже накраситься толком не успела.
— Может, накрасишься, покажешь?
— Да ничего особо не изменится, просто у меня будут ресницы немножко длиннее. Мы ж не красимся, как в кино. На улице, может, в этом и есть какой-то смысл, а в номере будет выглядеть отвратительно.
***
— Ладно, у тебя же есть, наверное, какие-то хобби?
— Ну вот я на коньках каталась. Упала на коленки, синяк поставила.
— А тебя не будут ругать за это? Типа вид не товарный.
— Да нет, вряд ли. На коленке не видно. И потом, ты видел эту комнату с кроватью? Там же темно всё время. Это никого не волнует.
***
— Слушай, а были у тебя какие-то интересные случаи на работе? Неадекватные клиенты там, что-то вообще смешное?
— Ну, во-первых, это не мои истории, во-вторых, я же не запоминаю. Вот и тебя не запомню. Честно говоря, голова не варит. А, я говорила. Спать хочется.
***
— Слушай, извини, что я всё время спрашиваю про работу, не хочу лезть в душу, но раз я всё равно здесь сижу… Ну я понимаю, это для тебя жизнь, а для меня в новинку. Кем ты хотела стать? Вряд ли ты мечтала быть проституткой?
Моника улыбается.
— Может быть, и мечтала. Кто знает.
ИТОГО
Честно говоря, вряд ли она мечтала. При подготовке статьи я прошерстил всё что мог на тему проституции. Кроме того, у меня есть свои знакомые и в этой сфере. (Помните, шутка про вторую древнейшую уже есть, давайте покреативнее).
Так вот, я прекрасно понимаю, что сейчас начнётся в комментах. У многих калькулятор включился уже на словах "6000 в час". Вот ленивые шкуры, напишет сейчас какой-нибудь правдоруб, пошли по лёгкому пути, торгуют телом, записки из жизни биомусора — ну и так далее.
Но, знаете, я до сих пор не отучился от вредной привычки иметь позицию. Хочется, чтобы статья хоть как-то улучшила общество. А подобная ругань (или, как модно говорить, "стигматизация") совершенно бесплодна.
Я сопереживаю девушкам. И не потому, что повёлся на красивые… Эм… глаза. Хотя сами леди обычно злятся на идиотов, которые их жалеют.
Ну вот, скажем, Моника относится к происходящему как к работе. Что типично. Она высказывается в духе "Чего меня жалеть, я же добровольно сюда пришла".
Без этой позиции работать проституткой практически невозможно. Да и не хочу я говорить лично о Монике. Но.
***
Как выглядит средняя жизнь проститутки?
— Девочка растёт на дне общества.
— Её насилует кто-то из родственников или "друзей семьи".
— С этим никто не работает.
— Девочку находит скаут и предлагает фотосет "с продолжением". Или ещё что-нибудь в таком духе.
— Включается логика "сгорел сарай — гори и хата".
— Пара ночей — и появляются быстрые деньги.
— Всё.
Уходить с этой работы вроде нет смысла. Где ещё возьмёшь такое бабло? Надо семью поддерживать, маму лечить, квартира в кредит. Образования нет — а зачем? Потом пригодится — "какое ещё потом?"
А никакого. Смертность тут в шесть раз выше, чем в среднем, больше половины девушек насилуют и бьют на рабочем месте. Средний возраст проституток, найденных мёртвыми, — 34 года.
Психика разлетается на куски. Например, есть такой феномен — "телесная диссоциация". Когда тебя насилуют (а проституция это и есть изнасилование за деньги), очень хочется представить, что это не твоё тело. В долгосрочной перспективе это приводит к тому, что девочка не понимает, когда пора есть и лечиться. Всё, привет.
Плюс наркотики становятся рабочей необходимостью. Надо всё время бодрствовать, улыбаться, быть энергичной и заводной. А это понятно, какая дорога куда.
И всё, что выше, — это ХОРОШИЙ вариант. В плохом проституция — обычное рабство. Ценник за услугу ни разу не означает, что деньги идут самой "работнице" хотя бы наполовину. Одних втягивают в бизнес угрозами и побоями, других — за отработку чужих "долгов", третьих — особенно малолетних — шантажируют. Например, фразой "Расскажем всем родственникам и друзьям, покажем голые фоточки с первого фотосета". У меня так попала однокашница на первом курсе, которой нужны были деньги на лекарства.
ПОЧЕМУ ЭТО РАБОТАЕТ?
А потому что стигматизация. Потому что проститутку воспринимают не как женщину, которую экономика запихнула в дерьмо, а как жадную похотливую тварь. Естественно, девочка понимает, что её не поддержат, а окончательно затравят, если всё откроется. Ну и выстраивает психологическую защиту, которая относительно быстро сводит её в могилу.
Вот так это всё и устроено.
Конец.
P.S.: Пересмотрел старые репортажи о закрытии "Золотого горшочка" — да, те же полы, кровати, мебель. Сменились только девушки — и не первый раз.
MyTu TuXo 2020