Как изменятся люди в течение следующих 10000 лет?
Что будет через 10000 лет? Насколько вероятно, что мы превратимся в более развитый вид, чем сейчас?
Начнем с того, что человечество само по себе – это маловероятный результат 4 миллиардов лет эволюции.
От самовоспроизводящихся молекул в архейских морях до безглазых рыб в кембрийских глубинах, до млекопитающих, разбегающихся в темноте от динозавров, и, наконец, невероятным образом, до нас самих – именно эволюция сформировала нас.
Но организмы воспроизводились не идентично. Ошибки, допущенные при копировании генов, иногда приводили к гибели, а иногда делали их более приспособленными к окружающей среде. И такие улучшенные гены, как правило, передавались по наследству. Затем следовало еще больше размножений, еще больше ошибок, и этот процесс повторялся на протяжении миллиардов поколений. Наконец, на планете появился Homo sapiens, человек разумный. Но развитие не прекратилось и мы еще не конец истории. Эволюция не остановится на нас, и, возможно, мы даже будем развиваться быстрее, чем когда-либо.
Трудно предсказать будущее. Мир, вероятно, изменится так, как мы даже не можем себе представить. Но мы можем хотя бы сделать обоснованные предположения. Парадоксально, но лучший способ предсказать будущее – это оглянуться на прошлое и предположить, что прошлые тенденции сохранятся и в будущем. Это позволяет предположить некоторые удивительные вещи о том, что нас ждет.
Скорее всего, мы будем жить дольше, станем выше ростом и более стройными. Мы, вероятно, будем менее агрессивными и более доброжелательными. Объем мозга уменьшится, но тупее мы не станем. По крайней мере, это один из возможных вариантов будущего.
Некоторые ученые утверждают, что рост цивилизации положил конец естественному отбору. Это правда, что селективное давление, которое доминировало в прошлом – хищники, голод, чума, войны – в основном исчезло.
С голодом и неурожаем в основном покончили высокоурожайные культуры, удобрения и планирование семьи. Насилие и войны встречаются реже, чем когда-либо, несмотря на современные вооруженные силы с ядерным оружием, а может быть, благодаря им. Львы, волки и саблезубые кошки, которые охотились на нас по ночам, находятся под угрозой исчезновения или вымерли. Чума, убившая миллионы людей – оспа, черная смерть, холера – была укрощена вакцинами, антибиотиками и чистой водой.
Но эволюция не остановилась, просто теперь ее двигают другие вещи. Эволюция – это не столько выживание сильнейших, сколько воспроизводство сильнейших. Даже если природа стала реже убивать нас, нам все равно нужно находить партнеров и воспитывать детей, поэтому половой отбор теперь играет большую роль в нашей эволюции.
И если природа больше не контролирует нашу эволюцию, то созданная нами неестественная среда – культура, технологии, города – создает новое селективное давление, совсем не похожее на то, с которым мы столкнулись в ледниковый период. Мы плохо приспособлены к этому современному миру; из этого следует, что нам придется адаптироваться.
И этот процесс уже начался. Когда в нашем рационе появились зерновые и молочные продукты, мы развили гены, помогающие нам переваривать крахмал и молоко. Когда плотная застройка городов создала условия для распространения болезней, мутации устойчивости к болезням тоже распространились. И по какой-то причине наш мозг стал меньше. Неестественная среда создает неестественный отбор.
Чтобы предсказать, к чему это приведет, мы обратимся к нашей предыстории, изучая тенденции за последние 6 миллионов лет эволюции. Некоторые тенденции сохранятся, особенно те, которые возникли в последние 10 000 лет, после изобретения сельского хозяйства и цивилизации.
Мы также сталкиваемся с новым селективным давлением, таким как снижение смертности. Изучение прошлого здесь не поможет, но мы можем посмотреть, как другие виды реагировали на подобное воздействие. Эволюция домашних животных может быть особенно актуальной – возможно, мы становимся своего рода одомашненной обезьяной, но, что любопытно, одомашненной нами самими.
Попробуем использовать этот подход, чтобы сделать некоторые предсказания, хотя и не всегда с высокой степенью уверенности.
Люди почти наверняка эволюционируют, чтобы жить дольше – намного дольше. Жизненные циклы развиваются в зависимости от уровня смертности, вероятности того, что вас убьют хищники и другие угрозы. Когда уровень смертности высок, животные должны размножаться молодыми, а могут вообще не размножаться. Также нет никакого преимущества в развитии мутаций, предотвращающих старение или рак – вы просто не проживете достаточно долго, чтобы использовать их.
Когда уровень смертности низкий, все наоборот. Лучше не торопиться с достижением половой зрелости. Полезно также иметь адаптации, которые увеличивают продолжительность жизни и фертильность, давая вам больше времени для размножения. Именно поэтому животные, у которых мало мало врагов, – животные, живущие на островах, в глубинах океана или просто большие – развиваются дольше. Гренландские акулы, галапагосские черепахи и гренландские киты созревают поздно и могут жить веками.
До появления цивилизации люди были уникальны среди приматов тем, что имели низкую смертность и долгую жизнь. Охотники-собиратели, вооруженные копьями и луками, могли защищаться от хищников; совместное питание предотвращало голод. Поэтому у нас развилась отсроченная половая зрелость и долгая жизнь – до 70 лет.
Тем не менее, детская смертность была высокой – к 15 годам она приближалась к 50% и более. Средняя продолжительность жизни составляла всего 35 лет. Даже после развития цивилизации детская смертность оставалась высокой вплоть до 19 века, а средняя продолжительность жизни снизилась до 30 лет из-за чумы и голода.
Затем, за последние два столетия, улучшение питания, медицины и гигиены снизило смертность среди молодежи до менее 1% в большинстве развитых стран. Ожидаемая продолжительность жизни выросла до 70 лет во всем мире и до 80 лет в развитых странах. И, хотя, этот рост обусловлен улучшением здоровья, а не эволюцией, но он заложил основу для увеличения продолжительности нашей жизни.
Теперь нет необходимости в раннем размножении. Годы обучения, необходимые для того, чтобы стать врачом, генеральным директором или плотником, стимулируют откладывать этот процесс на потом. А поскольку продолжительность нашей жизни удвоилась, адаптации, направленные на увеличение продолжительности жизни и детородного возраста, теперь выгодны. Учитывая, что все больше людей живут до 100 или даже 110 лет (рекорд составляет 122 года), есть основания полагать, что наши гены могут эволюционировать до тех пор, пока продолжительность жизни среднего человека не достигнет 100 лет или даже больше.
Животные часто со временем увеличиваются в размерах; эта тенденция наблюдается у тираннозавров, китов, лошадей и приматов, включая гоминин.
Ранние гоминины, такие как Australopithecus afarensis и Homo habilis, были маленькими, от 120 до 150 сантиметров ростом. Более поздние гоминины – Homo erectus, неандертальцы, Homo sapiens – стали выше. На протяжении истории мы продолжали набирать рост, отчасти благодаря улучшению питания, но гены, похоже, тоже эволюционировали.
Почему мы стали большими, неясно. Отчасти эволюцию размеров может определять смертность: рост требует времени, поэтому более долгая жизнь означает больше времени для роста. К тому же, человеческие самки также предпочитают высоких мужчин. Таким образом, и снижение смертности, и сексуальные предпочтения, вероятно, приведут к тому, что люди станут выше. Сегодня самые высокие люди в мире живут в Европе, во главе с Нидерландами. Здесь средний рост мужчин составляет 183 см, а женщин – 170 см. Возможно, когда-нибудь большинство людей будут такого же или более высокого роста.
С ростом мы стали более изящными. За последние 2 миллиона лет наши скелеты стали более легкими, так как мы меньше полагались на грубую силу, а больше на инструменты и оружие. Когда земледелие сделало нас оседлыми, наша жизнь стала более спокойной, поэтому плотность наших костей уменьшилась. Ну, а поскольку мы все больше времени проводим за письменными столами, клавиатурами и рулями, эти тенденции, скорее всего, сохранятся.
По сравнению с другими приматами у людей также уменьшилась и мускулатура, особенно в верхней части тела. Вероятно, это будет продолжаться. Нашим предкам приходилось забивать антилоп и выкапывать корни; позже они пахали и жали на полях. Современные профессии все чаще требуют работы с людьми, словами и цифровым кодом – для этого нужны мозги, а не мышцы. Даже для работников ручного труда – фермеров, рыбаков, лесорубов – большую часть работы теперь выполняют машины, такие как тракторы, гидравлика и бензопилы. Поскольку физическая сила становится все менее необходимой, наши мышцы продолжают сокращаться.
Наши челюсти и зубы тоже стали меньше. У ранних растительноядных гоминин были огромные моляры и мандибулы для перемалывания волокнистых овощей. Когда мы перешли на мясо, а затем начали готовить пищу, челюсти и зубы уменьшились. Современная переработанная пища требует еще меньше жевательной нагрузки, поэтому челюсти будут продолжать уменьшаться, и мы, скорее всего, потеряем зубы мудрости.
После того как люди покинули Африку 100 000 лет назад, далеко разбросанные племена человечества оказались изолированными друг от друга пустынями, океанами, горами, ледниками и большим расстоянием. В разных частях света под воздействием селективного давления – разного климата, образа жизни и стандартов красоты – наша внешность развивалась по-разному. Племена развивали отличительный цвет кожи, глаз, волос и черт лица.
С развитием цивилизации и появлением новых технологий эти популяции вновь оказались связаны между собой. Завоевательные войны, создание империй, колонизация и торговля – в том числе торговля другими людьми – все это привело к перемещению популяций, которые стали скрещиваться между собой.
Сегодня нас связывают автомобильные, железные дороги и самолеты. Бушмены могли пройти 60 километров, чтобы найти партнера; мы легко преодолеем 6 000 километров ради этого. Мы все больше становимся единой, всемирной популяцией. Это приведет к появлению гибридов – светло-коричневых, темноволосых, афро-евро-австрало-американо-азиатов, цвет кожи и черты лица которых будут стремиться к среднемировому.
Половой отбор еще больше ускорит эволюцию нашей внешности. Поскольку большинство форм естественного отбора больше не действуют, выбор пары будет играть все большую роль. Люди могут стать более привлекательными, но более однородными по внешности. Глобализированные средства массовой информации могут также создать более единые стандарты красоты, подталкивая всех людей к единому идеалу. Однако половые различия могут быть преувеличены, если идеалом будут мужчины, выглядящие мужественно, и женщины, выглядящие женственно.
Наконец, наши мозги и разум, наиболее характерные для человека признаки, будут эволюционировать, возможно, кардинально. За последние 6 миллионов лет размер мозга гоминин увеличился примерно в три раза, что говорит о том, что отбор в пользу большого мозга привел к появлению орудий труда, сложных обществ и языка. Может показаться неизбежным, что эта тенденция продолжится, но, скорее всего, это не так.
Наоборот, наш мозг становится меньше. В Европе размер мозга человека достигал своего пика 10 000-20 000 лет назад, как раз перед тем, как мы изобрели земледелие. Затем мозг стал уменьшаться. У современных людей мозг меньше, чем у наших древних предшественников или даже средневековых людей. Почему так происходит ученые пока объяснить не могут.
Возможно, дело в дефиците жиров и белков, когда мы перешли к земледелию, что сделало выращивание и поддержание большого мозга более затратным. Мозг также требует больших энергетических затрат – он сжигает около 20% наших ежедневных калорий. В сельскохозяйственных обществах, где часто случается голод, большой мозг может быть помехой.
Возможно, жизнь охотников-собирателей требовала таких усилий, каких не требует земледелие. В цивилизованном обществе вам не нужно прятаться от львов и охотиться на антилоп или запоминать каждое фруктовое дерево и водопой в пределах 1000 квадратных километров. Изготовление и использование луков и копий также требует тонкой моторики, координации, способности следить за животными и траекториями их движения – возможно, участки нашего мозга, используемые для этих целей, стали меньше, когда мы перестали охотиться.
А может быть, жизнь в большом обществе специалистов требует меньше мозговых усилий, чем жизнь в племени универсалов. Люди каменного века владели многими навыками – охотой, выслеживанием, добычей растений, изготовлением лекарственных трав и ядов, изготовлением орудий труда, ведением войны, музыкой и магией. Современные люди выполняют меньшее количество более специализированных ролей в рамках обширных социальных сетей, используя разделение труда. В цивилизации мы специализируемся на каком-то ремесле, а во всем остальном полагаемся на других.
Тем не менее, размер мозга – это еще не все: у слонов и косаток мозг больше, чем у нас, а мозг Эйнштейна был меньше среднего. У неандертальцев мозг был сопоставим с нашим, но большая часть мозга была занята зрением и управлением телом, что предполагает меньшую способность к таким вещам, как язык и использование инструментов. Поэтому насколько потеря массы мозга влияет на общий интеллект, пока неясно. Возможно, мы потеряли некоторые способности, но при этом укрепили другие, которые более актуальны для современной жизни. Возможно, мы сохранили вычислительную мощность за счет меньшего количества нейронов. Тем не менее, вызывает беспокойство то, на что пошли эти недостающие 10% нашего серого вещества.
Любопытно, что у домашних животных мозг в процессе эволюции тоже уменьшился. Овцы после одомашнивания потеряли 24% массы мозга, коровы – 26%, собаки – 30%. Это наводит на тревожные мысли. Возможно, готовность пассивно плыть по течению (возможно, даже меньше думать), свойственна многим.
Наши личности тоже развивались. Жизнь охотников-собирателей требовала агрессии. Они охотились на крупных млекопитающих, убивали партнеров и воевали с соседними племенами. Мы получаем мясо из магазина, а для разрешения споров обращаемся в полицию и суды.
Изменение социальных моделей также приведет к изменению личности. Люди жили в гораздо больших группах, чем другие приматы, образуя племена численностью около 1 000 человек в период охоты-собирательства. Но в современном мире люди живут в огромных городах-миллионниках. В прошлом наши отношения были обязательно немногочисленными, и часто на всю жизнь. Теперь мы живем в океане людей, часто переезжаем по работе и в процессе этого формируем тысячи отношений, многие из которых мимолетны и все чаще виртуальны. Этот мир побуждает нас становиться более общительными, открытыми и терпимыми. Однако для того, чтобы ориентироваться в таких обширных социальных связях, нам, возможно, также придется приспосабливаться к ним – быть более конформистскими.
Не все психологически хорошо приспособлены к такому существованию. Наши инстинкты, желания и страхи во многом остались от предков каменного века, которые находили смысл в охоте и добыче пропитания для своей семьи, воевали с соседями и молились духам предков в темноте. Современное общество хорошо удовлетворяет наши материальные потребности, но в меньшей степени способно удовлетворить психологические потребности нашего примитивного мозга пещерного человека.
Возможно, из-за этого все большее число людей страдает от психологических проблем, таких как одиночество, тревога и депрессия. Многие прибегают к алкоголю, чтобы справиться с ними. Отбор против уязвимости к этим состояниям может улучшить наше психическое здоровье и сделать нас более счастливыми как вид. Но за это придется заплатить. У многих великих гениев были свои демоны; такие лидеры, как Авраам Линкольн и Уинстон Черчилль, боролись с депрессией, как и такие ученые, как Исаак Ньютон и Чарльз Дарвин, и такие художники, как Герман Мелвилл и Эмили Дикинсон. Некоторые, такие как Вирджиния Вульф, Винсент Ван Гог и Курт Кобейн, покончили с собой. Другие – Билли Холлидей, Джими Хендрикс и Джек Керуак – были уничтожены наркоманией.
Тревожит то, что беспокойные такие умы будут удалены из генофонда – но пс ними исчезнет и та искра, которая создавала дальновидных лидеров, великих писателей, художников и музыкантов. Будущие люди могут быть более приспособленными, но менее готовыми к веселым вечеринкам и менее склонными к научной революции – стабильными, счастливыми и скучными.
Когда-то существовало девять видов людей, теперь остались только мы. Но могут ли эволюционировать новые виды людей? Чтобы это произошло, нам нужны изолированные популяции, подвергающиеся различному селективному давлению. Расстояние больше не изолирует нас, но репродуктивная изоляция теоретически может быть достигнута путем селективного спаривания. Если бы люди были культурно сегрегированы – вступали в брак по религиозным, классовым, кастовым или даже политическим признакам – могли бы появиться отдельные популяции, даже виды.
В романе “Машина времени” писатель-фантаст Уэллс увидел будущее, в котором классы создают отдельные виды. Представители высшего класса превратились в красивых, но бесполезных элоев, а представители рабочего класса – в уродливых, подземных морлоков, которые подняли восстание и поработили элоев.
В прошлом религия и образ жизни иногда порождали генетически разные группы, как, например, в случае с еврейским и цыганским населением. Сегодня политика также разделяет нас – может ли она разделить нас генетически?
Может ли это привести к появлению разных видов с инстинктивно разными взглядами? Скорее всего, нет. Тем не менее, разная культура может по-разному стимулировать эволюцию у людей. Если культуры станут более разнообразными, это может сохранить и увеличить генетическое разнообразие человека.
До сих пор мы в основном рассматривали историческую перспективу, оглядываясь назад. Но в некоторых отношениях будущее может быть радикально не похоже на прошлое. Потому что эволюционирует сама эволюция.
Одна из самых экстремальных возможностей – так называемая направленная эволюция, когда мы активно управляем эволюцией нашего вида. Мы уже селекционируем себя, когда выбираем партнеров с внешностью и характером, которые нам нравятся. На протяжении тысячелетий охотники-собиратели устраивали браки, подыскивая для своих дочерей хороших охотников. Даже когда дети выбирали себе партнеров, мужчины, как правило, должны были получить одобрение родителей невесты. Подобные традиции сохранились и сегодня. Другими словами, мы сознательно и селективно производим на свет своих детей.
И в будущем мы будем делать это с гораздо большим знанием того, что мы делаем, и с большим контролем над генами нашего потомства. Уже сейчас мы можем проверять себя и эмбрионы на генетические заболевания. Потенциально мы можем отбирать эмбрионы на наличие желательных генов, как мы это делаем с сельскохозяйственными культурами. Доказано, что прямое редактирование ДНК человеческого эмбриона возможно – но это кажется отвратительным с моральной точки зрения, поскольку фактически превращает детей в объект медицинских экспериментов. И все же, если будет доказана безопасность таких технологий, можно представить себе будущее, в котором вы будете считаться плохим родителем, если не передадите своим детям лучшие гены.
Компьютеры также обеспечивают совершенно новое селективное давление. По мере того как все больше и больше знакомств происходит через смартфоны, мы делегируем решения о том, как будет выглядеть следующее поколение, компьютерным алгоритмам, которые рекомендуют нам потенциального партнера. Цифровой код теперь помогает выбрать, какой генетический код будет передан будущим поколениям, точно так же, как он формирует то, что вы смотрите или покупаете в Интернете. Это может показаться мрачной научной фантастикой, но это уже происходит. Наши гены курируются компьютером, как и наши плейлисты. Трудно сказать, к чему это приведет и нужно задаться вопросом, разумно ли отдавать будущее нашего вида в руки смартфонов, интернета и компаний, стоящих за ними.
Обсуждая эволюцию человека, мы обычно смотрим назад, как будто величайшие триумфы и проблемы остались в далеком прошлом. Но по мере того, как технологии и культура вступают в период ускоряющихся изменений, наши гены тоже будут меняться. Пожалуй, самые интересные моменты эволюции – это не происхождение жизни, не динозавры или неандертальцы, а то, что происходит прямо сейчас, наше настоящее – и наше будущее.