Гребенщиков на сломе эпох

Творчество Бориса Борисовича Гребенщикова более чем за сорок лет своего существования пережило немало интересных периодов. За каждым из них стоит множество захватывающих историй и интересных событий, достойных отдельного и подробного исследования: там и забавные рассказы про нелепые встречи с КГБ, отношения между будущими звёздами отечественного рока, беспечная жизнь без каких-либо средств на существование, тяжёлая работа не по специальности, кропотливые записи альбомов…

За десятилетия музыкальной деятельности фигура БГ успела обрасти множеством мифов и легенд, зачастую придуманных им самим: музыкант не упускал возможность рассказать в интервью байки о непорочном зачатии каждого участника группы, их близких контактах с Кришной и Аллахом, магическом происхождении песен и волшебном птичьем наречии, которым владеют исключительно флейтисты (как правило, только из Аквариума). Как прокомментировал такое поведение литератор и журналист Алексей Дидуров, в начале 90-х «БГ окончательно стебанулся». Из подобных реплик о группе можно составить полноценную книгу-бестселлер, именно поэтому каждый совершенно индивидуально представляет себе Бориса Гребенщикова: для одних он — молодой и свежий бард с ласкающей слух гитарой и нежным, возносящим на небеса голосом; многие только и скажут, что Гребенщиков — один из многих участников советского рок-движения; третьи видят в его фигуре мудрого старца-пророка; прочие же категорично нарекут его очередным пережитком советского прошлого, недостойным времени и внимания современного слушателя. БГ полон загадочных противоречий. А мы же ставим перед собой сложную задачу: погрузиться в бесконечно доброжелательную мифологию Аквариума и Гребенщикова времён работы над Radio Silence и Русским Альбомом.

В этом материале описана история, редко всплывающая и мало обсуждаемая, но драматичная, вдохновляющая и жизнеутверждающая. Это рассказ-нагромождение не о Ленинградском рок-клубе или беззаботной тусовке юных художников в недоброжелательном диктаторском государстве, но о страстной любви к музыке, о непостоянном и голодном русском сознании, свободе, о деньгах, государстве, потерявшейся стране и рок-звезде с душой тонко чувствующего поэта.

Важно осознавать контекст истории: насыщенный рубеж 80-х и 90-х равносильно мощно потряс весь мир и СССР в частности, что привело к распаду государства, формированию новых, независимых стран, среди которых, не удивляйтесь, оказалась и Россия. Событие, разумеется, кардинально изменившее её политическую культуру: благодаря Горбачёву, возглавившему ЦК КПСС в 1985 году, советско-американские отношения значительно улучшились соглашениями о сокращении ядерного вооружения — это привело, в том числе к созданию потоковых телемостов между американскими и советскими студиями, в которых также принимали участие музыканты с обеих сторон света (среди них Брайан Ино из Roxy Music, Питер Габриэл, Жанна Агузарова, Сергей Курёхин и, собственно, Гребенщиков). Политика СССР постепенно приобретала свободолюбивые и демократические черты: готовым к переменам и некогда враждовавшим странам стало ясно, что грядёт новая, позитивная страница истории отношений обособившегося от мира Союза со странами далеко ушедших вперёд Европы и Америки. Кроме возникшего феномена телемостов Страну Советов стали всё чаще посещать зарубежные звёзды: в 1989 в Лужниках прогремел фестиваль глэм- и хэйр-метал-групп Music Peace Festival — официально первый международный рок-фестиваль на территории СССР, участие в котором приняли такие монстры, как Motley Crue, Bon Jovi, Skid Row и даже Оззи Осборн; к тому моменту в Москве уже выступили Элтон Джон, Билли Джоэл, Scorpions, Uriah Heep, Боб Дилан; негласно прошёл непродолжительный визит Йоко Оно в стены Ленинградского рок-клуба. Посетила СССР и американская журналистка Джоанна Стингрей, настолько крепко сдружившаяся с отечественными звёздами и, в частности, с Юрием Каспаряном из группы Кино, что всё завершилось их свадьбой. Всерьёз обсуждалась возможность перевезти отечественных рок-звёзд в Штаты для организации благотворительного фестиваля в духе Live Aid, по предварительным планам такого же крупного и громкого, как в легендарном 1985-м. Увы, со временем инициатива замялась, и намерения остались на уровне планов.

В конце 80-х Аквариум стали самым обсуждаемым и влиятельным не-поп-коллективом заката СССР: легальное издание одноимённой пластинки фирмой Мелодия, первые официальные крупные концерты группы и общение с зарубежными музыкантами, продюсерами и прочими деятелями зарубежного шоу-бизнеса вскружили Гребенщикову голову. Всё привело к тому, что в 1987 году БГ отделился от Аквариума и впервые отправился в США. Поездка настолько впечатлила музыканта, что уже тогда он твёрдо решил вернуться в Штаты и вскоре записать там альбом. Его привлекала возможность получить бесценный опыт общения с иностранными коллегами, попробовать новый для себя формат музыки и, быть может, не в последнюю очередь, заслужить мировое признание и занять никем не изведанное место советской рок-звезды в Штатах (по крайней мере, на то были шансы). Поездки ждать долго действительно не пришлось: уже через год в американской студии началась запись англоязычного альбома Radio Silence — перспективного сольного дебюта Гребенщикова, на который возлагались большие надежды. Позитивному настрою способствовала и рабочая атмосфера: БГ оказался в восторге от распределения сил и обязанностей в студии. Разумеется, ведь впервые контроль над творческим процессом находился целиком в его руках, а записью песен и реализацией творческих капризов занимались любимые Гребенщиковым музыканты из популярнейшего синти-поп-дуэта Eurythmics, живущие неподалёку от студии, где БГ писал пластинку. Продюсером альбома стал их сонграйтер и гитарист Дэйв Стюарт. О подобном масштабе оставшимся за железным занавесом группам оставалось лишь сладко грезить. Эта запись должна была убить последние сомнения в вероятности положительного успеха советского музыканта на европейском и американском рынке, ведь это был первый опыт студийной работы и выступлений советского музыканта за пределами политического и социального влияния СССР. Но сроки грызли, возникла необходимость ускориться: параллельно перспективный проект Парк Горького (Gorky Park) готовился к выпуску дебютного альбома и многообещающему туру по Штатам. В итоге Гребенщиков, твёрдо решивший во что бы то ни стало первым покорить новую, неизвестную доселе советскому шоу-бизнесу аудиторию, опередил их совсем ненадолго.

Появлялось время и для приятных знакомств: счастливые обстоятельства позволили случиться встречам Гребенщикова не только с Игги Попом, Джорджем Харрисоном, Майклом Джексоном, Фрэнком Заппой и прочими звёздами первой величины, но и более значительным для творчества БГ человеком — Дэвидом Боуи, которому музыкант, как многие склонны полагать, активно подражал от стиля и песен до театральных образов и поведения на сцене. Тем не менее джентльмены с удовольствием провели время, общаясь от рассвета до рассвета, что оставило на Борисе Борисовиче заметный отпечаток: даже более чем через 30 лет он без труда вспоминает то время, и что эта встреча для него значила. По его словам, Боуи оказался интеллигентным и внимательным к собеседнику джентльменом; его также заинтересовал находящийся в работе Radio Silence (официально первая англоязычная пластинка советского исполнителя в США). Ничего удивительного, ведь Дэвид после первого нашумевшего возвращения Джоанны Стингрей из СССР с восторгом выпытывал у журналистки мельчайшие подробности о непродолжительном, но насыщенном путешествии в «страну чудес» и опыте общения с местными представителями подпольного рок-андеграунда. Именно её силами в США был нелегально перевезен и затем издан русскоязычный сборник Red Wave с хитами звёзд Ленинградского рок-клуба: Аквариума, Кино, Алисы и Странных Игр. Джоанна поделилась с Боуи рассказами про Виктора Цоя, Константина Кинчева, Сергея Курёхина и прочих известных участников Ленинградского рок-клуба, но не без основания больше остальных Боуи впечатлил рассказ о Гребенщикове, вплоть до того, что у музыканта появились намерения снять фильм про БГ с собой в главной роли. К сожалению, всё осталось на уровне планов, да и Radio Silence Господин Хамелеон так и не услышал…

В ту ночь ещё оставался шанс переориентировать пластинку: Боуи, узнав о готовящемся релизе, наставительно убеждал Гребенщикова не изменять самому себе и «не позволить Им сделать очередной американский альбом». Но БГ был настолько поглощён водоворотом западной культуры, что окружающий антураж не мог не повлиять на звучание пластинки. Общий саунд очевидно подражал мейнстриму конца 80-х. Не раз музыкант заявлял, что Radio Silence вышел таким, каким он всегда хотел его видеть: многие мысли и чувства невозможно выразить русской речью, для них нужно стать другим человеком и заговорить на ином языке, переформатировать своё сознание и мироощущение. Благо, свободное владение английским позволяло музыканту быть до конца честным со слушателями. И всё же, сознательно или нет, но БГ создал альбом, кардинально отличающийся от предыдущих его работ в рамках Аквариума и очевидно рассчитанный на коммерческий успех в западном мейнстриме — именно это, по иронии судьбы, и прикончило последнюю надежду на успех пластинки в зарубежных топах хитов. Обогнав очередной релиз R.E.M., альбом занял 198 место в чарте Billboard 200 и исчез оттуда уже через неделю…

Тем не менее, это совсем не помешало музыкантам проехать по всему Восточному побережью Штатов с одним из своих самых ярких туров и наиболее многочисленным составом группы (если не считать программу Симфония БГ с оркестром классических инструментов). Тогда западные музыкальные критики окрестили Гребенщикова русским Стингом, а Аквариум — медитативной, волшебной и экзотической группой. Они играли рок и поп, звучали как Jethro Tull и навевали ассоциации с заигравшимися с инструменталом The Police: приезд советской звезды в Штаты привлёк множество любопытных американцев. Концерты группы происходили будто бы в безвременье: Аквариум впервые зазвучал по-американски, но не растерял и сохранил русскую аутентичность. БГ пел на родном языке, со зрителями общался по-английски: Борис Борисович почувствовал себя настоящей рок-звездой и вложил всю свою душу в силу громкого исполнения — не подвело, зрители и журналисты остались в восторге.

Итоги годовой поездки в США всё же оказались неоднозначны и во многом плачевны: Гребенщиков записал качественный и мощный Radio Silence, с которым проехал успешным туром по стране. Первым среди наших рок-музыкантов он получил уникальнейший и бесценный опыт общения и работы за рубежом, познакомился с множеством мировых кумиров и лучших в своём деле людей, записал первую в истории советскую англоязычную пластинку за рубежом, откатал сногсшибательный тур… В СССР же альбом вызвал бурную и противоречивую реакцию: одним работа пришлась не по вкусу, другие были рады, что русская музыка обращает на себя внимание и с успехом пробивается через разрушающийся «железный занавес». В последнем БГ сильно уступил своим главным коммерческим конкурентам: дебютный альбом Парка Горького вызвал большой ажиотаж. Тем не менее эпоха господствующих хэйр-метала и глэма стремительно подходила к концу, да и бодрый пост-панк и нью-вейв Radio Silence постепенно становились моветоном. Нетрудно догадаться, что и мода на музыку из СССР, подражающую западным образцам, очень скоро подошла к завершению, и советские герои, «покорившие Запад», вскоре вернулись домой ни с чем. Ориентация на мейнстрим сыграла свою роль: советские музыканты не старались предложить миру собственный взгляд на музыку, а лишь попытались занять тёплое место среди акул шоу-бизнеса и музыки: Bon Jovi, Motley Crue, Skid Row, Дэвида Боуи, Стинга, но история рассудила справедливо и жестоко.

Период 89-91 перетасовал карты в музыкальном шоу-бизнесе в пользу альтернативной музыки. Весь мир замер в ожидании сносящей волны нового звука: созревающее поколение миллениалов голодало по альтернативе, и 1991 год взорвал мир гранжем, одновременно открыв дорогу многим другим экспериментальным жанрам. Русская массовая музыка, очевидно в силу своей юности, не была готова к гаражной революции сцены, ибо разрушать оказалось попусту нечего: отпали необходимость и желание творить вопреки чему-либо — русская музыка впервые вдохнула полной грудью и приступила к формированию собственного, уникального характера. Именно поэтому наша сцена в 90-х насыщена различными жанрами и исполнителями: от народных и неотёсанных Сектор Газа до прилизанных звёзд MTV Мумий Тролль; от ярких и кипящих позитивом Манго-Манго до готичных Агата Кристи; от оптимистичных электронщиков Смысловые Галлюцинации до меланхоличных Сплин.

Возвратившись в СССР после длительной работы над своим сольным дебютом и гастролей в его поддержку, БГ не спешил вновь собрать всеми уже долго ожидаемый Аквариум: более того, музыкант его вовсе распустил с твёрдым намерением продолжить сольную карьеру с собственной группой, которую скромно окрестил БГ-Бэндом. На американских концертах БГ блистал: одетый вызывающе по-рокерски, гладко выбритый и с длинными затянутыми в хвост волосами, своим образом он навевал ассоциации с образом могучего Ахиллеса, взявшего в руки гитару. Вернувшийся на Родину Гребенщиков не имел со своим предшественником ничего общего: небрежно стриженые короткие волосы, наполненный скорбью взгляд, отпущенная неухоженная борода — тогда он напоминал мудрого священника (или битника). БГ перестал вписываться в контекст времени: он продолжил своё существование вне мира, став рефлексирующим отшельником, лишь время от времени спускающимся вниз, к людям, чтобы в очередной раз проповедовать любовь друг к другу, оставляя затем их в оцепенении. В сознании Бориса Борисовича произошли перемены, заметно отразившиеся и в назревавшей музыке. В интервью тех лет на вопросы о возможном воссоединении коллектива он отвечал твёрдо и чётко: Аквариум никогда не возродится, а если и вернётся, то вовсе не в своей прежней ипостаси.

БГ остро переживал судьбу страны: но не будущее его волновало, а навсегда и невозвратно утерянное прошлое: книги, музыка и самая чудовищная потеря — люди. Не в силах дальше справляться с гнётом происходящего, вскоре все свои мысли и чувства БГ заключил в чарующей исповеди, своём маленьком и искреннем шедевре — Русском Альбоме. В нём — имена православных святых и слёзы утерянных чудотворных икон, древние, как мир, архетипы и звук шагов по ту сторону сознания, флора и фауна, сон мистика и бубен шамана, фавны и русалки, неразборчивый шёпот и прикосновение пальца к губам. Полнота очаровательной веры в безвозмездное добро, наставительная мудрость предков, возможность вдохнуть могучей грудью чистый воздух на бескрайних просторах полей, и полноводное, жизнедающее озеро. Полный набор для тех, кто, уходя на дно, учится дышать под водой.

История создания пластинки не менее таинственна, чем сам альбом. Между Radio Silence и Русским Альбомом существует загадочный период жизни музыканта, когда в определённый момент Гребенщикову в голову пришла светлая мысль создать целостное фолк-произведение, посвящённое славянской культуре и её яркому колориту (изучением которого БГ увлекался уже продолжительное время). Концерты, разумеется, проходили с не меньшим успехом: большего от жизни обрастающая бородой рок-звезда не требовала, что, впрочем, обусловлено рядом примечательных событий и фактов: в 1989-м Гребенщиков вступил в третий, свой самый счастливый и продолжительный брак с Ириной, бывшей женой Александра Титова, басиста Аквариума и Кино. Нетрудно осознать, как в тот период ощущал себя музыкант: счастливо сложившееся благополучие семейной жизни, не сходящее с уст искушенных слушателей имя, на удивление успешные гастроли по Штатам, знакомство и работа с легендами мировой сцены, ослепляющие огни Большого Города и сокрушительный провал последнего альбома — суета закружила Гребенщикова, но, вовремя отрезвившись, словно апостол Павел в начале своего пути, он мощно ударил по тормозам. Насытившись лучшими плодами жизни, какую только мог позволить себе выходец андеграунд-сцены, БГ как музыкант сделал решительный шаг в сторону: вышедший Русский Альбом не возвращал слушателя к ностальгичным корням «античного» Аквариума, не продолжал наметившийся коммерческий курс амбиций Radio Silence. Это была иная музыка: другой язык, непонятный и загадочный, но волшебно универсальный, затрагивающий и пробуждающий генетически заложенное славянское сознание, возвращающий во времена ветхой и насыщенной загадками Древней Руси.

Русский Альбом, в отличие от своего предшественника, на коммерческий успех не претендовал вовсе: эти две работы, разделяемые всего тремя годами, разительно отличаются друг от друга от содержания до истории своего создания. Некоторая часть песен Русского Альбома (как текстов, так и аранжировок) создавалась в период проживания Гребенщикова на московской улице Пречистенке; некоторые посетили сознание БГ в длительных поездках, в Иркутске и на даче Сергея Курёхина; меньшая часть же была, увы, прозаично создана во время кропотливой работы над альбомом в московской студии. Вдохновением для песен послужило, благо, большее количество поэтичных обстоятельств и вещей: чтение Священного Писания и Житий Святых, песни Боба Дилана, съёмки фильма Красное на красном, неконтролируемое желание экспериментировать со своей музыкой, алкоголь и, разумеется, наступающее затем похмелье, тем не менее, мощно поспособствовавшее созданию аутентичных баллад Волки и Вороны и Кони Беспредела, пропитанных отчаянным русским характером.

Кроме прочего одной из причин создания Русского Альбома стало крайне печальное для русской музыки событие: накануне записи Radio Silence, зимой 88-го, скончался ярчайший бард заката советской эпохи Александр Башлачёв — трагический символ целого поколения, которое Гребенщиков назвал «поколением дворников и сторожей». Написал всего около 70 стихотворений, но этого оказалось достаточно, чтобы за надрывность и образность поэзии его сравнивали с Есениным и Высоцким. Устав от жизни, ее неправедности, которую чувствовал каждым своим обнаженным нервом, он как-то сказал: «Поэты в миру после строк ставят знак кровоточия». Гребенщиков перенял у СашБаша национальную тематику текстов для Русского Альбома: оттуда и птицы Сирин, Гамаюн и Алконост; загадочные орлики, несуществующий святой Никита Рязанский, одинокий бурлак, запах лампад и свет свечей, Монгол Шуудан… Общение музыкантов, к сожалению, ограничилось несколькими общими концертами и немногочисленными беседами, но БГ и сегодня готов называть Башлачёва самым недооценённым русским поэтом.

Откуда у альбома ноги растут? Свою любовь к фольклорной музыке Гребенщиков выразил ещё в ранние годы Аквариума: молодые музыканты, очарованные синтезом хард-рока и духовых Jethro Tull, с 1972 года регулярно экспериментировали с нетипичными для рока инструментами, в частности, с флейтой, которой за недолгое время сносно овладел клавишник и гитарист группы Дюша Романов, но это стало только скромным началом — самые экзотические и интересные эксперименты с саундом группе лишь предстояли. Ранний Аквариум подобным не злоупотреблял по разным причинам, в том числе из-за отсутствия подходящей для подобных экспериментов аппаратуры. Массовая аудитория в России и постсоветском пространстве приобретёт свой вкус много позднее, но не последнюю очередь в его формировании сыграл революционный рок-андеграунд.

90-е — новое, неоднозначное, но самое свободолюбивое десятилетие в России — сомнительно встретило многих отечественных рокеров, но перерождённого Гребенщикова приняло радушнее и теплее прочих. Ушли в прошлое курьёзные дядьки из КГБ, которые перестали регулировать содержание песен, началось законное производство и официальное распространение пластинок, разрушалась криминальная репутация исполнителей некогда запрещённой музыки — впервые более чем за семьдесят лет наступила тотальная свобода самовыражения — это поспособствовало полноценной реализации творческих капризов, и такие музыканты, как Гребенщиков, оказались окончательно раскованы, чтобы с лихвой удовлетворить свой неутомимый музыкальный голод. Последнее конкретно для БГ не осталось красивой метафорой — огромная разница между Radio Silence и Русским Альбомом стала олицетворением трудного периода творческих и личных переживаний музыканта, его страсти к неизведанному и новому.

Когда Аквариум во всеуслышание объявили о распаде, а БГ об образовании БГ-Бэнда, появилось пьянящее ощущение свободы — «теперь мы можем всё». Разумеется, старые песни петь нет никакого желания, и отсюда начинаются новые — Государыня, по словам Гребенщикова, абсолютно идиотская тогда для него песня, потому что её ломающийся размер оказался для него открытием. И текст, будем честными, не слишком характерный для старого-доброго музыканта Боба. Если вспомнить старый Аквариум, то какая Государыня, какая Россия, какое славянское-национальное?

В звучании экзотических и нетипичных для БГ аранжировок Русского Альбома наиболее заметно влияние английского дарк-фолк коллектива Current 93 и позднего Боба Дилана в текстовой составляющей, доходящей до прямого перевода. Ещё с 70-х Гребенщиков был неравнодушен к творчеству будущего Нобелевского лауреата (не в последнюю очередь благодаря этому он получил кличку Боб). Не стоит также недооценивать роль алкоголя в написании некоторых песен. Если бы не похмельная утренняя горечь, то, по словам Гребенщикова, не получилось добиться настоящего русского надрыва, что, кстати, очень многое говорит нам об особой природе этого явления. «Когда русский человек перестает пить, то примерно через сорок дней алкоголь оставляет его тело, и у него начинается просветление. Он спрашивает: неужели жизнь действительно так хороша?» После чего приступает к чтению Житий Святых и может даже написать песню. Например, Никиту Рязанского. Так или иначе, Ангел Всенародного Похмелья никого не обходит стороной, а некоторые с его поддержкой создают очаровательные альбомы.

Как бы поклонники группы ни относились к следующему факту, но он неоспорим: Radio Silence на пару с Русским Альбомом прикончили ранний Аквариум навсегда и безвозвратно. Позднее БГ вновь собрал коллектив, но, начиная от полностью сменившегося состава и заканчивая музыкой, группа имела мало общего с собой прежней. В записи песен стали принимать участие наёмные студийные музыканты, увеличилось количество разножанровых экспериментов с экзотическими инструментами. Именно в 1992 году началась история Бориса Борисовича Гребенщикова, каким мы его знаем сегодня.

БГ — апостол музыки, существующий вне времени, общества, социальных и политических явлений, свободно дрейфующий по жизненному течению как спасительный плот, за который по-прежнему хватаются рефлексирующие и свободные от предрассудков и ненависти души. Как себя и Аквариум охарактеризовал сам Гребенщиков: «Мы — бурлаки и всегда ими были. Это даже не образ жизни, это знамение. Из Небесного Иерусалима вытекает Небесная Ганга, вдоль неё мы и бурлачим. Более того, в каком-то измерении она пересекается с Волгой, именно оттуда произошли и мы». Да будет так.