тук-тук
метки: au, лапслок, hurt/comfort, ангст, романтика, несчастливый финал
у чана есть любимая работа, океан, друзья и все задатки для становления счастливым человеком. у чонина есть чан и менее сорока процентов вероятности умереть от старости.
чонин бы со всей уверенностью сказал, что время - ресурс.
ресурс, которого у него, к сожалению, нет.
его время ограничено, как и у всех людей. но есть ещё одна деталь - проценты.
его шанс дожить до восьмидесяти и умереть от старости - менее сорока процентов.
чонин привык к этой мысли. возможно, почти смирился с тем, что не станет мужем и отцом, потому что своё сердце не жалко, но разбивать чужие не хочется.
он зарёкся становиться для кого-то важным. сбежал от родителей в далёкую австралию, откуда иногда присылает фальшиво-оптимистические письма, оборвал связь с парочкой хороших знакомых из кореи, перестал искать выходы.
он проживёт столько, сколько ему отведено. не станет искусственно продлевать своё существование, собранное из больниц, уколов и длинных терминов.
у него меньше сорока процентов. есть один гарантированный год.
он насладится тёплым солнцем, посмотрит на океан, начнёт изучать сложный английский язык и будет тренироваться на бедных кассирах в соседних магазинчиках.
чонин наконец оторвёт взгляд от бумаг, где буквы и цифры пытаются донести, насколько плачевно его состояние.
чонин поднимет голову и увидит свет.
чана, который ещё и крис, но это как тебе удобнее. улыбчивого, яркого, как звезда сириус, доброго и слишком, блять, хорошего.
чан слепит своей идеальностью.
чонин на его фоне чувствует себя чёрной кляксой, засохшей корочкой грязи, которая должна отвалиться.
у чана есть цель быть полезным; чонин не знает, где окажется через час.
чан стажируется учителем; чонину больно даже думать о детях, у которых всё впереди.
чан смотрит глазами-океанами, взглядом этим тупым и без того больное сердце вырывает; чонин не выдерживает и глядит на свои же грязные кроссовки.
крис умный. дохуя умный, как выразился бы чонин.
он вроде смотрит на тебя, но так проницательно, так понимающе, что скулы сводит. бан бесит и в той же мере влечёт, как костёр мотылька.
чонину хочется плакать от безысходности.
он просит сломанное сердце лишь об одном:
но сердце на то и сломанное. ему плевать.
он рядом. он протягивает руки даже после того, как чонин пытается расцарапать их до крови. он смотрит-смотрит-смотрит, глаз не отрывает, улыбается легко и мягко, слегка смущённо.
ян бы ослеп, лишь бы только не видеть, сколько нежности бан тратит на него.
чан не сдаётся. знакомит с друзьями, приносит любимые напитки и булочки к ним, накрывает пледом, когда чонин засыпает на диване, невесомо проводит по чёрным волосам, проходя мимо, с хихиканьем рассказывает, что вытворяет детвора во время рабочих часов.
чонин плачет, лёжа ночами у себя в съёмной квартирке. он закрывает глаза, и теперь в том мире, где нет никакого страшного диагноза, где сердце исправно качает кровь, есть ещё и чан. он там такой же, за одним исключением: он - чонина. и чонин его.
во сне чан просыпается на соседней половине кровати, готовит им завтраки, они гуляют с собакой, ездят к океану, чтобы много-много плавать, а ещё целуются, пока не закружится голова.
в реальности там, где во сне было скопление любви, необходимость притворяться, что чонин не замечает чужих чувств, необходимость быть холодным и колючим.
чан не бросает, и от того он хочет завизжать в пустоту.
однажды он кричит. срывается, наговаривает всякого бреда, а затем, захлёбываясь своими же словами, падает на колени.
кристофер ловит его, обнимает за плечи и целует куда-то в лоб.
он отводит яна к своей кровати, даёт сменную одежду и уходит спать на диван.
чонин чувствует себя не пятном, а чёртовой чёрной дырой, что забирает у старшего жизненные силы.
он не засыпает той ночью. ждёт, пока чан не заглянет, а затем тянет к себе. рассказывает про болезнь, про всё, что так долго крутилось в голове, сбивается, теряет звуки, делает паузы, плачет сначала от чувств, заполняющих нутро, а затем от ласковых прикосновений кристофера, стирающего солёные дорожки.
чан не говорит ни слова. мягко, совсем невинно целует, прислоняется к его лбу и обещает, что они справятся.
он встречает старшего после работы, практикует их любимые рецепты, зарабатывает деньги, иногда посещает врачей. общается с друзьями криса, искренне улыбается на их шутки.
впервые за годы пребывания в этом мире, ян чувствует себя легко.
чонин впервые просит у сердца:
ян лежит в объятиях любимого человека, перебирает его кудрявые волосы и наслаждается музыкой, играющей из телефона старшего.
он позволяет слезам скатиться вниз и шепчет то, о чём долго размышлял.
— ты появился тогда, когда я готов был смириться со смертью.
— я всегда буду стоять между тобой и смирением.
чонин бы всё отдал, чтобы их пресловутое всегда длилось больше одного подсчитанного года.
погода впервые за долгое время не очень, но яну нравится и так: они на пляже вдвоём, небо скорее серое, чем голубое, и греет лишь вечно горячее тело бана.
чан крепко держит его ладонь, напоминая, что подхватит, если что. чонин не сомневается.
когда за тяжёлыми облаками распускается рассвет, ян, покоясь на плече старшего, закрывает глаза. он не говорит об этом кристоферу, но зачёркивает в голове ещё один прекрасный, памятный день.
если следовать расчётам, у них осталось не больше четырёх месяцев.
если следовать словам чана, к чёрту эти расчёты.
вернувшись в шумный и торопливый город, они снова вливаются в ритм жизни.
бан исправно приходит в школу, о постоянной работе в которой теперь мечтает, по выходным заставляет чонина двигаться и гулять, а ещё тащит домой мелкие подарочки.
большую часть ян складывает в коробку под своей половиной кровати. нежно-саркастичный взгляд своего парня, впечетлённого такими приторными действиями, он предпочитает оставлять незамеченным.
самодельную подвеску, а точнее грубоватую чёрную нитку с ракушкой, чан застёгивает на его шее сам, и чонину почему-то не хочется снимать её.
— будет семинар, - начинает чан тогда, когда чонин посыпает их домашнюю пиццу новым слоем сыра.
слушая его, ян случайно роняет чашку с натёртыми кусочками прямо на сырое тесто и всю начинку на нём.
— это же крутая возможность, чани, - отзывается он по окончанию рассказа, — но ты не выглядишь слишком радостным, не так ли?
бан пожимает плечами и открывает духовку, чтобы помочь. он превращает пухлые розовые губы в одну побелевшую полоску.
— я просто… не знаю, разумом понимаю, что хочется, но что-то не так. вроде плохого предчувствия, - кристофер подходит ближе и заключает младшего в замок своих рук, прижимая того к столешнице.
— мне кажется, что стоит попробовать, хён.
собирает небольшой чемоданчик, словно невзначай кладёт в один из самых надёжных карманов их фотострип - чонин не сдерживает ехидной улыбки и целует уголок чужого рта - а затем садится на автобус и уезжает в соседний город.
ян привык: он проводит в квартире намного больше времени, чем кристофер, но сейчас это всё по-другому. впервые за всё время отношений они расстаются на полторы недели, и чонин уже с волнением размышляет, чем стоит встретить любимого человека.
когда он ложится спать, не может не думать о том, что будет в будущем. лица касается яркая несдержанная улыбка: они начали обсуждать возможность появления собаки.
чонин засыпает, слыша придуманный лай и смех чана. мир его снов впервые за всю жизнь чем-то похож на реальность.
за своим счастьем он перестаёт просить сердце о чём-то.
он отправляется к воде, когда до возвращения чана остаётся двое суток.
тоска заполняет нутро подобно жидкости, занимающей всё доступное пространство, и стихия плавных волн, баюкающих в себе солнечные блики, - самое близкое, что есть от кристофера.
чонин погружается в приятное ощущение плавания.
тёплая вода обнимает его тело, каплями склеивает чёрные волосы.
"но что-то не так" , сказал тогда чан.
в грудной клетке рождается дискомфорт.
он разворачивается, намереваясь выйти на берег и отдохнуть, но расстояние внезапно кажется бесконечностью.
чонин судорожно хватает воздух ртом и носом.
уходя под воду, он просит прощения у чана.
за то, что не остался дома. за то, что не дождался. за то, что не дал им больше времени. за то, что покалечит не своё сердце.