возможно
пейринг и персонажи: ким сынмин/со чанбин
метки: au, лапслок, er, здоровые отношения, ссоры/конфликты, флафф, романтика, юмор, нецензурная лексика, намёки на секс
сынмин одинаково сильно хочет и снова ударить его, и зацеловать до смерти.
— это наши планы на ночь после ужина?
сынмин выбирает первый вариант.
всё начинается с громко хлопнувшей двери.
а может быть, чуть раньше, с первого едко-саркастического комментария.
или, возможно, с оставленной в раковине посуды и запаха подгоревшего ужина, витающего в воздухе.
в любом случае, как бы это не началось, итог один и тот же: взбешённый сынмин с мыльными по локоть руками, безвозвратно испорченная сковородка на плите и открытое настежь окно.
— вот так и пытайся его порадовать, блять, - злобно ворчит себе под нос ким, сдувая такие раздражающие сейчас пряди волос, — чтоб я ещё раз этому засранцу пытался что-то приготовить! почему-воняет-печкой-сынмин-бу-бу-бу, - очень по-взрослому передразнивает он, натирая тарелку до скрипа, — а у самого грязной посуды полная раковина! да ну его в жопу!
парень кладёт теперь точно чистую посудину на сушилку с такой силой, что сам мимолётно удивляется, как она не разлетелась в его ладонях.
— сколько раз я его просил мыть после себя, а? и что толку-то? - продолжает свою тираду он и когда смывает оставшуюся в раковине пену, и когда выбрасывает мусор из неё же, и когда моет руки с мылом, а потом трёт их полотенчиком до красноты.
отбрасывая от себя кусок ткани, сынмин уже почти спокоен. он делает глубокий вдох, а затем выдыхает, чтобы, открыв веки, встретиться взглядом с задорно поблёскивающей от масла сковородкой, дно которой стало чернее, чем его волосы.
его обречённый стон заполняет кухню, а пальцы мгновенно тянутся в шевелюру.
сынмин придаётся отчаянию пару секунд, а затем решительно разворачивается на пятках и уходит прочь.
— плевать, разберусь с этим позже. а лучше заставлю чанбина, - выносит свой вердикт он, драматично откидывая телефон подальше.
и, каким бы большим не был соблазн просто упасть на кровать пластом, ким знает: если сейчас не выплеснет эмоции куда-нибудь, взорвётся нахрен вместе с квартирой. потому он усаживается за стол и, натянув на голову шумоподавляющие наушники, погружается в себя и своё занятие - рисование на графическом планшете без особых планов или смыслов.
сынмин, как и хотел, теряет всю ядовитую злобу, а вместе с ней и счёт времени. единственное, что занимает его мысли - холст, полный мелких, неровных скетчей.
в наушниках звучит печальный голос билли айлиш, когда комната, потемневшая из-за ухода естественного света, внезапно озаряется. ким крупно вздрагивает, выпрямляясь и моментально жалея об этом решении: спина, до этого похожая на изгиб креветки, протестующе ноет.
взгляд карих глаз ненароком падает на часы: 23:24. он просидел так почти четыре часа.
что более важно - чанбин шатался непонятно где почти четыре часа.
сынмин хмурится. ещё чего. не будет он жалеть этого засранца - сам виноват!
решительно настроенный, он посильнее кутается в домашнюю - твою мать, чанбинову - толстовку и вжимает голову в плечи, делая вид, что не обращает внимания ни на что.
словно не видит, как со прячет что-то за кроватью, прежде чем оперативно переодевается и сразу же - ещё один их повод для ссор - относит грязные вещи в стирку. словно не замечает, как тот тоскливо смотрит в сторону их общего рабочего стола. словно не слышит своего имени, тихо сорвавшегося с губ старшего, и не чувствует невесомого, спрашивающего разрешения прикосновения к спине.
— сынмин, - вновь прорывается сквозь пелену песни, кажется, тейлор свифт.
он упрямо поджимает губы. хрена с два тебе, со!
шар возмущения лопается где-то в груди.
они вместе не первый год, активно обсуждают свадьбу и ближайшее будущее, потому давно уже установили некоторые правила, работающие исключительно для их пары. просьбы именно в такой форме - наверное, самое значительное из них.
потому что они, несмотря ни на что, должны выполнять сказанное. договорённость, построенная на доверии и вере в то, что партнёр не станет злоупотреблять подобным удобством.
раздражённый, ким резко поднимает взгляд, чтобы съязвить что-нибудь, но мгновенно теряет весь запал, когда видит выражение лица своего парня.
чанбин не дрожит и не находится на грани слёз - это совсем не его стиль. он непоколебим и твёрд, со сложенными на груди руками и нахмуренными бровями. но глаза…
глаза смотрят с глубоким, искренним раскаянием. глаза говорят отчаянное прости и недовольное почему ты опять рисовал в темноте.
исключительно ради этих глаз сынмин тяжело вздыхает, отодвигая наушники, и вкладывает ладонь в протянутую руку. старший сохраняет молчание, пока мягко тянет парня на себя, заставляя подняться, а затем плетётся назад, к кровати.
они падают на прохладную постель почти одновременно, лицом к лицу. молчат ещё секунду, всматриваясь так, словно видят впервые, а может, просто набираясь сил.
— прости, - говорит первым чанбин, и младший только сейчас замечает небольшую хрипоту в его голосе.
сынмин вздыхает и немного кивает, давая понять, что слушает.
— это был ужасный месяц в студии, и я сорвался на тебе. мне очень жаль, я не должен был. и за посуду тоже прости, я правда собирался помыть! просто хён срочно позвонил по текущему проекту, а после я забыл, - он виновато поджимает губы и аккуратно поправляет чужие волосы, растрёпанные подушкой.
сынмин, возможно, моргает чуть дольше положенного, наслаждаясь маленьким теплом ласковых рук.
он прислушивается к себе - не находит и отголоска былых злости и раздражения.
— всё в порядке, бини, - наконец отзывается ким спустя десяток секунд, — ты меня тоже извини, я первый начал язвить. но неужели ты правда так взбесился из-за подгоревшего ужина?
внезапно чанбин отводит взгляд и, сынмин готов поклясться, розовеет!
удивление быстро сменяется бешеным любопытством.
он едва не подскакивает и нависает над старшим, опираясь на локоть.
— выкладывай! - требует ким, легонько хлопнув по боку собеседника.
— ну-у-у… - неохотно тянет со и трёт заднюю сторону шеи, — я просто собирался сам приготовить тебе ужин. а ты сорвал планы и использовал всю картошку, так ещё и поджарил её до углей…
глупая улыбка растекается на лице сынмина быстрее, чем он бы хотел. дурацкая нежность согревает сердце и заставляет мягко коснуться волнистых волос парня, перебирая локоны.
— дурак, - бурчит ким, чем вызывает хихиканье.
— не спорю. мы оба дураки, поэтому ты меня и любишь.
— кто сказал, что я тебя люблю?
— э-э-э, буквально ты вчера перед сном?
— но я его люблю, как я могу ему не верить?
ким снова хлопает по его боку, на этот раз сильнее, а затем падает на кровать всем телом.
тишина ложится на них, как пуховое одеяло, однако ни один, ни второй не чувствуют ничего плохого из-за этого. возможно, сынмин даже начинает медленно уплывать в мир снов, когда комнату пронзает звук недовольного и пустого живота.
они встречаются ошалевшими глазами и начинают смеяться в унисон.
— боже, бедный ребёнок, - причитает младший, стирая слезинку с уголка глаза, — давай закажу что-нибудь.
— не надо. я приготовил чапче, но съесть хотел с тобой.
сынмин садится и моргает с удивлением.
— когда ты успел? погоди, как давно ты дома?
со недолго смотрит на него, а затем расплывается в усмешке.
— часа три? я побродил вокруг, чтобы успокоиться, а потом пошёл в магазин. минни, я даже заходил в комнату. ты что, меня не заметил, мистер я-вижу-тебя-даже-затылком?
— заткнись, - сынмин щурится, шутливо предостерегая уж больно весёлого парня, — я просто тебя проверял. конечно я видел, как ты заходил, со чанбин!
— ага, да, верю-верю, - совсем не убедительно отмахивается старший.
сынмин одинаково сильно хочет и снова ударить его, и зацеловать до смерти.
потирая уже красное место, со смеётся и, кажется, совершенно ни о чём не жалеет. младший испепеляет его глазами, сложив руки на груди, и ворчит что-то про никуда-не-пойду-сам-ешь-своё-чапче, словно его живот не издаёт звуки кита в такт хозяину.
— ладно-ладно, не бросай меня! больше так не буду, - старший выпячивает нижнюю губу, словно утка, а когда это не работает, меняет тактику.
под натиском поцелуя, нежного, но невероятно настойчивого и сладкого, сынмин оказывается на лопатках, его длинные пальцы - в кудрях чанбина, а сам со - между широко разведённых ног в домашних шортах.
ким едва успевает делать по несколько судорожных вдохов в те короткие моменты, когда парень заставляет себя оторваться и перевести дыхание. в основном он лежит, то и дело хватаясь за одежду или волосы чанбина, и пытается отвечать на прикосновения чужих губ и языка.
словно год не виделись, ей богу!
момент, когда прохладная рука оказывается на разгорячённом торсе под толстовкой, ким благополучно пропускает. зато не оставляет без внимания осторожную силу, с которой со трёт один из его сосков, - выгибается дугой и кусает губу.
чанбин отрывается, переключаясь на медовую кожу на линии челюсти. сынмин этой возможностью пользуется, чтобы выдавить из пересохшего горла:
— если ты не остановишься, мы никогда не поедим, хён.
сначала кажется, что со и вовсе его не услышал, но это не так: нехотя, словно с огромным усилием старший успокаивается и слегка отодвигается, утыкаясь лбом в плечо парня.
— не извиняйся, - ладони кима порхают на крепкими руками и приземляются на бицепсах, чтобы погладить, — мы определённо можем продолжить после ужина.
— сынмин, - серьёзно предупреждает старший, блеснув глазами, — закрой рот, пожалуйста.
приходит время ему усмехаться.
одним плавным, сильным движением чанбин проезжается своим пахом по чужому, превращая остаток фразы в громкое мычание и красноречивое блять!
они вновь смотрят друг на друга. один - возмущённо, а другой - с улыбкой и невольным умилением: сынмин, красный и растрёпанный ещё больше, выглядит очаровательно.
и тогда, когда чанбин уже почти переступает порог комнаты, ему в голову прилетает подушка.
— какого… - разворачивается он и замирает.
потому что сынмин, его милый, разъярённый и любимый сынмин, держит в руках сковородку.
ту самую, совершенно новую, которую сам чанбин часом ранее спрятал за кроватью.
он не может сдержать хохот при виде такой картины.
— я всё же убью тебя, - цедит ким.
— я просто… просто пытался сделать подарок! - задыхаясь от смеха, оправдывается старший, — ты не можешь убить меня за это!
— могу и убью. судья поймёт меня, как только услышит эту историю.
— тогда дай внести ещё одну улику в это дело! - бросает со перед тем как убегает в глубины квартиры.
возвращается вместо него большой букет белых гипсофилов, завёрнутых в крафтовую бумагу.
возможно, лишь возможно, сынмин немного тает.
возможно, ким целует уголок чужих губ и тянет его к столу, чтобы показать свои каракули.
которые так неожиданно и необъяснимо складываются в много разных чанбинов: спящего, смеющегося, с дурацким хвостиком и пьющего свой холодный кофе. а между ними - веточки всё тех же цветов.
возможно, чанбин убирает букет и усаживает парня на стол, вновь начиная целовать до одури.