6. Ростов Великий (и Ужасный).
Ровно пять лет назад я писала пост про Ростов Великий – и он мне нравится. Останавливались мы сейчас, в 2016, с Женей и Гришкой в Ростове транзитом, на два с половиной часа, с мыслью показать Гришке Ростовский кремль (без всякого учительского пафоса считаю его одним из лучших ансамблей в России). Обошли его честно, даже по озеру, в музеи в этот раз не заходили, но впечатлений Кремль не оставил, они стекали у меня с ушей, как вода, – в чем тут дело, не пойму толком: то ли возраст, то ли стерильная белизна зданий на смену розоватому колеру прошлых лет все живое убила? Все, вроде, прекрасно, белоснежно и превосходно, но мертво, увы, штукатурка всю жизнь залакировала, или это я опять придираюсь, ничего в себе разбудить не могу? Может быть, может быть, даже, скорее всего… Обидно. Что-то живое всколыхнулось только тогда, когда мы прошли мимо двух небольших церковок к озеру Неро. Там как-то попустыло. В общем, лучше продублирую-ка я пост пятилетней давности. Только несколько раз в начале новые картинки рядом со «старыми» запузырю. Заставка - та ещё.
Древнейшему городу Ростову Великому удалось захиреть раньше 19 века, поэтому он не имеет комплексов некогда великого города (навроде Тобольска или Ирбита), а сохраняет обаяние и древней столицы, и захудалой провинции.
(здесь и далее - текст и кадры пятилетней давности)
Христианская история этого места начинается у стен Авраамиева монастыря. По преданию, именно здесь, на мысу у озера Неро располагалось языческое капище с идолом Велеса в центре.
Из жития преп. Авраамия сохранилось даже его описание, согласно которому изо рта, ушей и глаз огромной головы шел дым. Племена весь, меря и примкнувшие к ним славяне были крепкими и строптивыми ребятами, и никому, кроме своих идолов поклоняться не желали. Два греческих епископа Феодор и Илларион не добились здесь почти никакого результата. Первый « досады же и гонения от них не стерпев, бежа во греки паки», второй сиганул следом. Третьего же епископа язычники попросту убили. Ясно, что для обращения этих людей в христианскую веру необходим был веский аргумент, иначе говоря, чудо. В X веке преподобному Авраамию явился апостол Иоанн и дал ему легкую камышовую трость, которой тот и сокрушил поганого истукана. А на месте разрушенного идола преподобный построил храм, в котором «крестились от мала и до велика» бывшие язычники. Удивительное дело, насколько сохраняется в таких вот местах аура или «дух места» - впечатления мы пережили сильнейшие.
Жаль только, разваливается здание храма на глазах, и растяжки не помогают тяжеленные барабаны с куполами удержать.
Тяжело видеть блестяще отштукатуренные фасады надвратной церкви, верхний ярус храма (чтоб в перспективе благолепно смотрелись)
и проседающее, разрушенное основание церкви.
Свой строптивый норов ростовчане демонстрировали ещё не раз. Не пожелали они в Смутные времена поклониться Лжедмитрию и заключать союз с польскими интервентами, хоть и сопротивления толком оказать не смогли. Митрополит Филарет Никитич Романов (отец будущего царя Михаила) причащал затворившихся в Успенском соборе жителей, ожидавших неминуемой погибели. Поразительно то, что, по словам летописи, "безжалостными вестниками смерти" оказались вовсе не поляки, а свои же соседи - переяславцы: они "выбили двери церковные и начали людей сечь и побили множество народа". Тогда же возникла легенда, до сих пор не дающая покоя нашим соотечественникам. Говорят, несметные сокровища града, дабы не достались противнику, были спущены на илистое дно озера Неро. До сих пор дразнит озеро археологов, вынося на берега серебряные и золотые украшения.
После бедствий Смуты и страшной эпидемии чумы 1654 года Ростов захудал и обезлюдел. Новое его возрождение связано с именем митрополита Ионы Сысоевича.
Вот он, образ небесного града, созданный тщанием умнейшего, но и лукавого, властного и юродствующего подчас митрополита Ионы.
Как будто в назидание царю земному (Алексею Михайловичу) создан был чудный образ небесного града, с галереями, крытыми переходами, дабы, не касаясь грешной земли, «по воздусям» парить.
Видимо, озеро Неро с ежегодными разливами, щедро заполнявшими земли илом, служило источником жизни для ростовчан, как Нил для египтян. Горожане издавна славились огородничеством: Сергий Радонежский, выходец из семьи ростовского боярина, был искусен в растениеводстве, и в своей Троицкой лавре сам возделывал огород, обучая этому братию. И сейчас озеро кормит жителей Ростова.
Удивил меня Ростов архитектурным разнообразием и, к сожалению, характерной для русской глубинки контрастом бедных и богатых культовых строений. С многими факторами связано это имущественное расслоение, но когда видишь монастыри восточной окраины малюсенького городка на грани нищеты,
а западной на грани излишества, становится не по себе.
Это Спасо-Яковлевский монастырь
Кто внятно истолкует этот сюжет под кодовым названием «всадник без головы» получит от меня что-нибудь хорошее.
Там, где роскошь, практически всегда появляется сплошной серый забор.
А вот теперь скажите, из чего, из каких таких корней вырастает городская психология, отчетливая и в XXI веке? Почему жителей Ростова отличает феерическая болтливость, а, скажем, жителей рядом лежащего Переславля-Залесского редкая по нашим временам замкнутость? Почему есть города – интроверты и экстраверты? Общение с женщиной-гардеробщицей Ростовского музея напоминало холостую автоматную очередь. Информация, полученная нами за время сдачи курток и получения их обратно, могла бы составить роман о жизни женщины, её ближайших родственников, посетителей музея. Отдельные страницы этого произведения были бы посвящены планировке музейного комплекса, численности и расположения экспозиций, пропускной способности музея в разные сезоны. Как истинного творца-сказителя, женщину абсолютно не беспокоило наше молчание, даже в ответ на прямые вопросы (мы просто не успевали вклиниться в монолог). Другой урок из серии «их нравы» мы получили вскоре, уже в храме. Войдя в церковь через несколько секунд после Тоньки (это время понадобилось мне для того, чтобы надеть на крыльце юбку), я была встречена как хорошая знакомая из Петербурга, мать девочки Тони, живущей рядом со Смоленским кладбищем, то есть у часовни Ксении Блаженной, в честь которой женщина назвала свою дочку. Из пришарашенной Тоньки всю эту информацию удалось выудить за несколько секунд моего отсутствия. Далее разговор (если это можно так назвать) продолжился. Причем, женщине, торгующей в храме свечами и образками, как-то не пришло в голову, что люди могут зайти в храм, например, чтобы помолиться в одиночестве.
Чрезвычайно доброжелательно, чрезвычайно толково, чрезвычайно активно нам пытались помочь при малейшем затруднении. Даже рыбаки – существа, молчаливые от природы, делились своими соображениями о маршруте, о предпочтительных пересадках и вообще…
Несколько укачанные, мы с Тонькой сели вечером в электричку обратно до Ярославля. Воистину, если русской провинции и суждено погибнуть, то в гроб она ляжет с собственной, своеобразной в каждом городе физиономией.