Уральские были .Ч.3 Поселок Висим, бывшее Висимо-Шайтанское поселение
Село Висим и в прошлом, и ныне – это крепкие дома, чистые широкие улицы, дивная природа, развитая инфраструктура и магазины, полные яств.
Вот и в Висиме мы чувствовали себя комфортно, хорошо так чувствовали: и собаки на нас лаяли, и бабки говорливые посередь большака сплетничали, и детишки гурьбой дорогу показывали, в общем, всё как у людей.
Да и погнало нас в Висим желание увидеть уральское село не в музейном варианте, а всамделишнем. Тем более, кое-что о Висиме нам уже было известно: как и многие поселения на Урале, он образовался вокруг завода Акинфия Демидова и имел прекрасное, по-моему, название Висим-Шайтанский (по речкам Висимке и Шайтанке). Как известно, через Урал скакали беглые крестьяне и, главным образом, старообрядцы, бежавшие от Петровских преобразований как от чёрта лысого. И вот этот-то народец, смекалистый, строптивый Акинфий Демидов не долго думая принимал в рабочие. Тут же эти люди закрепощались – их приписывали к заводам. Так возникли в Висиме три «конца» - Кержацкий, то есть старообрядческий, Тульский и Хохлятский. Последних нам было особенно жаль, ибо ниоткуда эти люди не бежали, жили себе преспокойно под Черниговом, пока не проиграны были в карты бездушному Акинфию графом Разумовским (о, темпора…!). Оказавшись на Урале, бедные хохлята начали строить себе мазанки (в этом месте мы чуть не расплакались). Со временем ребята посуровели, окрепли, но так с туляками какими-нибудь или, тем более, с кержаками не слились. Более того, ещё в 19 веке такие «межэтнические» браки не одобрялись, и были крайне редки. Так и стоят в Висиме три «конца» - Хохлятский (он самый веселый),
Тульский – самый обширный и "родной"
Кержацкий (дома лицом к реке), пожалуй, похуже сохранившийся.
Живут здесь сейчас, кстати, и богатые тагильцы, бежавшие от городского смога. Их присутствие в селе чувствуется (например, при въезде в село находится ипподром). Изб висимцы не красят, о наличниках не слишком заботятся, но почему-то село не смотрится мрачным, даже несмотря на пасмурную погоду.
Очень украшают его Уральские горы (другой бы написал «горное ожерелье»). Я, признаться, горы вообще не очень люблю, но эти, синенькие, мне понравились.
Размеренная и добротная жизнь посёлка поддерживается силами местного батюшки о.Константина, который выполняет, насколько мы поняли, обязанности городского головы и пользуется в селе огромным уважением. Анатолие-Николаевская церковь, выстроенная в самом конце 19 века взамен сгоревшей, вроде, повторяет в камерном исполнении черты храма Христа Спасителя.
Впрочем, сейчас судить трудно, но она действующая. В придел нужно подняться по лестнице, быстро, не впуская холода, отворить дверь и оказаться в тёплой сельской церкви, где в мутном полумраке дрожат свечи и слышится тихий голос священника. Вряд ли Висимский приход богаче городских, а тем более столичных. Но только здесь на вопрос: «Сколько стоит записка об упокоении? – смущённо ответили, - нисколько, вы можете ничего не заплатить, но если хотите – подайте на восстановление храма». Удивительно ещё и то, что в этом селе церквей едва ли не столько же, сколько и в Нижнем Тагиле. Недавно освещена весьма, на мой взгляд, корректная и удачно вписанная в ландшафт церковь во имя Святого Равноапостольного Княза Владимира,
под горой в Тульском конце стоит часовня, возможно, с родником (мы до него почему-то не дошли),
где-то в кержацком конце есть молельный дом, но там мы тоже не побывали (сами не нашли, а спросить постеснялись). Кстати, родников в селе несколько: «Алёнушкин», «Маминский» и «Неупиваемая чаша». Кто догадается, почему первые названы именно так? Да, именно, певец Урала, Д.Н. Мамин-Сибиряк (второе, естественно, самоназвание), детские и юношеские годы провел здесь, он воспел и своё родное село в романе «Три конца», и о заводе написал. Кстати, я неоднократно слышала о Мамине-Сибиряке как о хорошем этно-писателе, сама же читала только «Алёнушкины сказки». История, связанная с этим произведением, трогательна и драматична. Жена писателя скончалась от тяжёлых преждевременных родов, и на руках у сорокалетнего Мамина оказалась крохотная больная девочка. Она не могла спать, а только кричала (Елена прожила чуть более 20 лет и страдала редкой болезнью – «пляска святого Витта»). Отец души не чаял в своей единственной девочке и сочинял ей сказки: «Спи глазок, спи другой, баю-бай, Алёнушка…». Обо всём этом нам рассказывали в местном музее священника Н. Мамина и его семьи, он находится в доме писателя. Перед нашим приходом (по пути в село мы предупредили служителей) в музее и его филиале – помещении приходской школы натопили печки и с такой теплотой рассказали о писателе и его семье, как будто и вправду родственники. По селу мы бродили долго, целый день, и хорошо нам было по-настоящему, как будто в мирном прошлом побывали, честное слово.
Думаю, изб древнее 19 столетия здесь нет, или я их не определила, но вот ворота какие-то былинные, и настоящее уважение внушают.
Конечно, кержацкая сторона интриговала нас более других, но никакой аскезы мы там не увидели ввиду полного отсутствия людей. Лишь один мужик вышел из дома и в угрюмой сосредоточенности, значительно так зашагал к магазину. Наверняка раскольник.
В магазине не менее мрачная продавщица без всяких выпадов в нашу сторону спокойно помыла хурму, которую мы тут же на улице и слопали. В Висиме мне впервые захотелось фотографировать людей – жаль, их мало было, но передвигались они, кстати, на санях, образцы которых мы видели в музее.
Значит, жива традиция, захотелось даже тряхнуть стариной и поспрошать у них про что-нибудь такое, фольклорное. В магазине мы все купили носочки местного пошива. Синенькие, в снежинках и полосках.