1. Прага - та самая.
Не очень-то я хотела заскочить в Прагу на денек: с этим городом у меня связаны очень личные и серьезные переживания. Бог миловал, никогда не встречалась с любимыми людьми на полустанках, между разбегающимися в разные стороны поездами – мне всегда представлялось это удовольствие сомнительным.
С другой стороны, оказавшись в Праге, не посмотреть на нее хоть одним глазком, не увидеть рождественской Староместской площади, не показать Гришке собор Святого Вита, Карлов мост тоже как-то не по-человечески, тоже ни на что не похоже.
Поздно ночью накануне мы оказались в скромных апартаментах на мансарде (читай – чердаке) в угловом доме на старинной улочке еврейского квартала.
Там ночью я выискивала взглядом лишний этаж, скрытый между окном и крышей, – именно там, по последним литературным данным, должен храниться голем («Приключения Кавалера и Клея», Майкл Чабон), в этой же квартирке с фахверковскими деревянными перекрытиями я пыталась, борясь с дремотой, читать начало романа Майринка «Голем». «Когда лик полной луны начинает ущербляться и правая его сторона идет на убыль - точно лицо, приближающееся к старости, сперва покрывается морщинами и начинает худеть, - в такие часы мной овладевает тяжелое и мучительное беспокойство». На этом, примерно, месте я и засыпаю блаженным безмятежным сном, предчувствуя завтрашнюю рождественскую Прагу.
Помню, как уродуют площади некоторых городов деревянные торговые ларьки, лавки, беспорядочные огни и запахи грога, пирогов и жареных сосисок. Представляю себе такое на Дворцовой площади и гоню прочь видение. Нет, здесь – все как надо, как должно, так, как предписано древним миропорядком, принимающим жизнь в разных её проявлениях, а уж торговлю – тем более.
Нет, на площадь не падает пушистый снег, порхая и кружась, не заливает свет зимнего солнца – трусит дождь, иногда изливаясь потоками, но и такую погоду старая Прага принимает с радостью, и все люди, все существа: и туристы, и торговцы, и местные – все счастливы.
Удивительно теплый город – наверное, столько тепла, материнской готовности принять все: готическую взвинченность, барочные ночные бдения и мистические откровения, и декадентский аристократизм, и ар-нуво, и ранее, и далее – я чувствовала только в Париже и немного по-другому, но – в Венеции. Наверное, и Москва могла бы стать такой же, но, но там нет свободы, а вот агрессия чувствуется, поэтому – увы.
А дождь все усиливался – и к собору Св. Вита мы подошли уже изрядно промерзшими. К сожалению, пиво не согревает, оно радует и несколько приглушает эмоции.
(Тонька, балда, не любит пиво, но зато пьет сидр - он здесь тоже выдающийся).
Наверняка кто-нибудь уже спел оду чешскому пиву, на этот жанр у меня не хватает умений, но с первого дня каждодневные возлияния стали непременной частью наших бравых похождений. В доме на Золотой улочке висят деревянные щиты – так и мы в конце путешествия думали бороться с зеленым змеем.
Там же, на знаменитой улочке встретились с Ариной – она прилетела другим рейсом и пошли пить глинтвейн – от дверей туалета открывался немыслимо прекрасный вид – хотелось попрыгать по крышам и прицепиться к какому-нибудь флюгеру.
Пошли назад, к Карлову мосту, там на берегу Влтавы ходят лебеди и требуют еду, но такую, чтоб соответствовала их интересам, вкусам и эстетическим потребностям. Гордые прекрасные лебеди с замашками хамоватых городских голубей – я встречала такие типы. Все вместе пытались скормить им вареный початок кукурузы – с переменным успехом.
Ну вот и вся Прага на день – оказывается, и так можно, в Праге вообще все можно. На обратном пути, из Моравии, опять остановились в Праге – уже на один вечер. Там Вышеград – о нем и его легендах ещё напишет Арина Тарабукина arina2201 я пока не буду.
