3. Брно. Тлен и прах. Готика и барокко.

Традиционно Чехия славится готикой, готическими костелами, хоть и с барочными переделками, но сохранившими свой игольчатый облик. Наиболее известны Кафедрал св. Петра и Павла – к сожалению, от внутреннего убранства там мало чего интересного осталось, и базилика Вознесения Девы Марии при августинском монастыре.

Именно здесь служил аббат Грегор Мендель, именно здесь он создал труд «Опыты с гибридизацией гороха» (1862 год), и рукопись, похоже, в недавнем времени выторговала себе городская администрация, она хранится в музее монастыря. Мендель, кстати, был одним из самых почитаемых жителей города независимо от его вклада в науку (этого-то как раз никто в те времена толком не понял), он пользовался огромным авторитетом и даже стал директором Ипотечного банка Брно. К сожалению, на площадь Менделя и в базилику мы не пошли – видели её только издали, с холма крепости Шпилберк.
Зато другие костелы в центре осмотрели подробно: св. Якуба – там, наверное, самые интересные готические интерьеры, внешний вид изменило всепоглощающее барокко.

Собор знаменит костехранилищем: известно, что в средние века никакого особенного почтения к останкам люди не испытывали, могильщики в «Гамлете» спокойно себе взрывают могилу 10 – 15-летней давности и философствуют при виде черепа шута Гамлета, затем закапывают туда же новые останки (Офелии, конечно).

Так и кости из маленького прицерковного кладбища постепенно сносились в специальные просторные храмовые подвалы, пока в 1784 году кладбище и вовсе закрылось. Ничего особенного, но впечатляют масштабы: 50 тысяч человек покоится в довольно-таки беспорядочном виде под костелом св. Якуба.

Я, честно сказать, не видела таких изысканных и не очень манипуляций с костями, таких барочных откровений с человеческими останками, кроме как в Чехии. Барочная идея зеркального отражения жизни и смерти, торжества физиологических проявлений и жизни, и смерти, безудержная эмоциональность в искусстве мне совсем не близка. К сожалению, мы не смогли рассмотреть и фигурки на южной части башни храма, над окном (достроена в 1592 году) – там оголенный зад мужчины обращен к зрителям, а за ним, то есть снизу не видная – фигурка женщины, и только взгляд сверху не оставляет сомнения в том, чем занимается эта парочка.

(фота не моя, с yandex.ru, оттуда с turbina.ru)

Такой юмор на стене храма меня удивляет не очень – возможно, это осколки скоморошеской ренессансной культуры, которая уже без всякой иронии проникла в барокко.
Пышные интерьеры костела (иезуитского) Вознесения Девы Марии (построен в 1602 году) с современными «вставками»

для меня срифмовались с виденной чуть раньше капуцинской криптой под костелом Обретения Святого Креста.
На стенах крипты недавно обнаружили фрески 1664 года. «Торжество смерти». Костлявая натягивает лук с тремя шипами и целится прямо в глаз входящих в часовню.

«Временщик»?, «Хронос»? - косой он сваливает к земле все человеческие стремления.

Противовесом к нему – «Восрешение Лазаря».

Любимый прием – конечно, контраст. «Ангел смерти» -

и мальчик, пускающий мыльные пузыри – символы хрупкости человеческого существования.

Мы уже достаточно были впечатлены, но, как оказалось, самое главное нас ожидало впереди – прозрачные гробы с мумифицированными останками. Эти люди хотели, чтобы после смерти мы смогли увидеть то, что время для нас сберегло или не сберегло – поэтому у меня нет никаких внутренних запретов к публикации некоторых (впрочем, не самых откровенных) фото.

Природные особенности горных пород и рукодельная система отдушин, соединенных как-то с дымоходами, с трубами на крышах, создали уникальный микроклимат, в котором останки или мумифицируются или превращаются в скелеты (кому как повезет). Здесь лежат и благотворители ордена, и архитектор Гримм (он в соответствии с барочной эстетикой перестроил почти все знаменитые готические строения Брно и сам костел, под которым покоится). Простых братьев-капуцинов хоронили без гробов, точнее, в них сносили вниз, а потом укладывали на голых плитах, где они и подсыхали. Если у капуцина в руках деревянный крест – значит, он прожил в ордене более 50 лет.

В общем, несколько окривевшие от такой бесстыдной «пышности праха», от сочетания честолюбивых помыслов людей и их же представлений о тленности всего живого, мы выкатились наружу и тут же отправились в рядомстоящий музейчик народного быта Моравии.
Тут и многофигурный вертеп, расположенный в густонаселенной иудейской пустыне

и, главное, реконструкция моравского села с усадьбой помещиков и крестьянскими забавами.

Вот эту мы не поняли (зачем крестьянин тычет палкой корове в нос на скотобойне).

В целом, нам такой этно-релакс был необходим.
(Продолжение – современные памятники Брно и интерьеры виллы Тугендгат).