Долгое путешествие. Италия, Греция. Ч.3. Бари, Джиовинаццио. Русская проповедь и сладкая жизнь.
Ура, наконец-то мы идем по городу Бари, с прошлого лета тут не были! Я полюбила этот город, он удивительно сочетает в себе преимущества города и деревни столицы, с ее магазинами, инфраструктурой, достопримечательностями первого ряда, и глубокой провинции, с играющими в нарды пенсионерами, сохнущим бельем, тупиковыми улочками назло сарацинам, подозрительными старушонками. И нет в Бари курортного лоска, этакого пляжно-коктейльного дресс-кода, курортной напыщенности – я всего этого страсть как не люблю.
Поздоровалась с запавшими в душу образами на стенах кафедрального Сан-Сабино, они напоминают мне об истинно христианском смирении.
Спустились в крипту (о ней я писала в прошлом году), затем пошагали в сторону базилики Святого Николая. Наверху – месса, внизу, в крипте проповедь на родном языке, там одни русские, и много. Мы довольно долго стояли там, слушали проповедь, и, честно сказать, чувства во мне нарастали далеко не смиренные, скорее наоборот, злобные: я разглядела в себе нетерпимость, нетолерантность, даже с элементами русофобии. Потом мы поделились с Женей впечатлениями, и с удивлением отметили их полную идентичность, так что мне все это не привиделось. Я долго ждала, когда же человек, облеченный саном, скажет что-то о Спасителе, о милосердии, о любви, в конце концов? Ничуть не бывало, смысл проповеди сводился к одной очень простой мысли: Св. Николай лечит только тех, помогает только тем, кто истово в него верит, причем в равной пропорции, взвешивает, видимо, меру религиозных чувств. Далее примеры-аргументы, как именно помогал, от чего исцелял и по какой причине. Думаю, языческий жрец говорил бы то ж самое, и голос у проповедника был примерно такой же, грозный, но с интонациями учителя древних языков в дореволюционной гимназии, сильный и унылый одновременно. В общем, если бы не радость, свет за стенами этой крипты, мы бы совсем расстроились.
Вечером того же дня, воскресного, мы выехали в прелестный городок Джиовинаццо, он рядом с Бари, практически за углом (минут 10 – 15 по железке). Там тоже апуло-романский собор во всей красе, особенно трогателен солдатик, держащий огромную розетку.
Сам городок нас на какое-то время сделал совершенно счастливыми, он располагает.
Вкус Dolce vita настигает меня только в Италии, причем только на Юге, и то не везде – здесь в его власти оказались не только люди, но и коты. Вот лежит один такой (Марчелло?) на косе, вдающейся в море, неподалеку от шумных компаний, нежится, думает о рыбе, о вине, о девушках?
Этот мимикрировал, идет поглазеть на свадьбу.
Удивительно то, что сами итальянцы вовсе не считают себя счастливыми людьми: по опросам, проведенным недавно, уровень счастья довольно низок даже по сравнению с другими европейскими странами, позади, по-моему, только скандинавы. Ехидный Норман Дуглас в романе «Южный ветер» высказался примерно так: люди обожествляют то, что необходимо для выживания, работу северяне, ворвань чукчи, а итальянцам ничего этого не нужно, у них как бы всё есть, зачем им к чему-то стремиться?.
Итальянские городки совсем не шумные, люди здесь не поют, не пляшут, это вам не Бавария или Испания, они тихо пьют свое вино и едят свои (и только свои, итальянские) оливки, сыры и фрукты, старожилы как будто затаились – наверное, чтоб чужие люди (или античные боги) им не завидовали, не трогали, не вмешивались? Я не замечала в этих краях никакой ксенофобии, даже малейшей, хоть эмигрантов здесь множество, и албанцев, и африканцев – очень спокойный фон, и все же я всегда в южной Италии чувствую себя чужой, эти люди живут сами с собой, с итальянцами, и больше им ничего не надо.
Эти ребята достали из окна весла, и сейчас поплывут себе.
Разговоры о счастье занимали нас в городе Джиовинацци, и это, конечно, неспроста.
На обратной дороге нам повстречался памятник, пожалуй, самый странный из тех, что я видела. Воинственный дядька совершенно голый, в смысле без штанов, если кто недоглядел.
