Старая Русса Ч.3.
Не дожидаясь «утряски» впечатлений, возвращаемся на курорт. Там отдыхающие. Бюветы. Газоны, клумбы, Муравьевский фонтан.
Седая дама в черном декольте обращается к своей спутнице: «Ну что ещё остается нам посетить?». Здесь же – мужички в трениках бегут с веничками (нет – с мочалочками) на грязи. Публика не скажу, чтоб богатая – средний класс, и хмурая почему-то, неспокойная. Европейский курорт вальяжен и расслаблен, Старорусский – деловит и сосредоточен.
В городе и в округе много чего построил наш В. Стасов, и великолепный классицизм Грязелечебницы приветствует нас знакомыми до идиосинкразии формами.
Рядом – два не слишком удачных, на мой взгляд, примера благодарных посетителей курорта: два туберкулёзника Горький и Добролюбов хмурятся сквозь ветви деревьев.
Не знаю, как Горькому, но Добролюбову точно не помогло: в 25 лет умер, бедолага.
Санаторная и курортная скульптура советских и постсоветских времен достойна отдельного исследования. Жизнелюбие, здоровая телесность и всепобеждающий оптимизм – девизы настоящего отдыха. Пионеров, комсомолок, тружениц села сменили на курортах наших времён вроде как национальные символы – мишки, бабки-ежки, витязи прекрасные. В деревянной скульптуре Старорусского курорта прослеживаем индивидуальный авторский стиль: во-первых, в основании фигур чаще всего заложен пень, тела как бы вырастают из него.
Дельфин, столь органичное для этих широт животное, тоже из него, пня то есть, выкручивается. И крутобедрая русалка из пня возникла.
Во-вторых, обращает на себя внимание ещё одна стилистическая особенность: монголоидный тип физиономий.
Что подвигло автора к такому своеобразному осмыслению русских сказок – судить не могу, возможно, чтение работ Льва Гумилева, или перед нами иллюстрирование собственных исторических изысканий?
А водичка-то Старорусская на весь мир знаменита (гадость редкостная, хоть по сравнению с нафтусей и ничего). И воздух здесь ионизованный, целебный. Удивительное дело: стоило Тоньке подойти к Муравьевскому фонтану (самоизвергающемуся соленой водицей), как у неё начинала страшно болеть голова. Трижды за день мы шли мимо фонтана (съёмная квартира находилась рядом), и каждый раз бедная Тонька постанывала.
В грязь мы с дочкой не легли, но в озеро солёное полезли (вода 17 градусов – не для слабонервных курортников). Ничего так, поплавали с утками (что им за радость в этакой солонке болтаться – не пойму).
Вот на этом месте случилась с нами ещё одна аномалия: неожиданно «на ровном месте» сломался мой фотоаппарат, мой неизменный спутник, не подводивший меня в сорокоградусной мороз в Пермском крае и в такую же жару в Иордании, повидавший многое на своем веку. А я ещё ругала его в Германии за плохую фокусировку! Ах, лучше бы он сломался в моих руках! К сожалению, последней нажала на кнопку Тонька, именно ей он сказал «фсё» и не закрыл объектив. Да, после этого пришлось отобрать ребёнкин так-себе-фотик.