Испания. Арагон. Ч.5. Тарасона: камень и птицы.

До Тарасоны добраться очень легко, но только на автобусе: железка в эту сторону не ходит, может быть, поэтому там мало туристов и люди живут как-то очень причудливо: в нижнем городе, особенно на набережной их, можно сказать, что и много, а в верхнем их, можно сказать, что и нет вовсе. То есть любую человеческую фигурку, стайку девочек хочется провожать глазами, пока они не скроются в извивах улочек.
У города есть цвет, собственный, это разные оттенки коричневого – от бледно-серого до древесного, теплого с легкими зеленоватыми брызгами.

Удивительное дело – Кафедрал (Catedral de Nuestra Señora de la Huerta) находится за пределами городских стен – такое положение мог бы занимать монастырь, но не главный собор города. Тем не менее, это так: говорят, просто именно на этом месте располагались древние храмы, начиная с римского. Теперь собор представляет собой эклектичное сооружение с романскими, готическими и мудехарскими (от 15-16 веков) чертами. Специалисты видят здесь влияние французской архитектуры, а самый эффектный, наверное, портал – 18 века, барочно –ренессансный. Внутри – музей, в нем почему-то нельзя фотографировать, но за этим не очень-то следят (вообще запреты на фотографирование в Испании причудливы – никакой логики я не углядела).

День был воскресным, но смурным, хмарным, изредка накрапывал дождь, а птицы летели себе туда, «в чужие рубежи», над горами, городами и людскими нуждами, они перестраивались на ходу, линии сливались и расходились, одинокие журавли догоняли своих товарищей, встраивались в общий клин, вышибая кого-то из ровного потока. Так, наверное, и наша жизнь смотрится сверху. А может, и нет.

Тарасона производит странное впечатление птичьего города, хоть и представляет собой обычный средневековый камушек с минимумом растительности и скудной зелененькой речушкой внизу. И тем не менее – на высоких точках аистиные гнезда, на детской площадке в верхнем городе пять деревьев – и невообразимый шум, как в открытом кафе на андалузской площади: разговаривать невозможно, хочется замереть и вообще не издавать звуков. Птицы такие мелкие, что их совсем не видно, и этот звуковой состав совсем не похож на наш, среднерусский, это именно что южный сплав эмоций, диалектов, ругательной лексики. Женя пришла в полный восторг от зрелища трех гусей, прямо оторваться не могла, все глядела и глядела влажным от умиления взором, но и плотоядным немножко.

Конечно, самое интересное начинается вверху, в верхнем городе. Мы поднимаемся к епископскому дворцу – там мы совершенно одни, понимаемся по лестнице, видим галерею епископов, из дворика знаменитые подвесные дома, они эркерами выдаются из крепостной стены и ещё возвышаются над кварталом Худерия.

В середине 14 века здешний епископ надумал перестроить бывший на этом месте мусульманский алькасар в Дворец епископов, до середины 16 века тянулось строительство, и до 2006 года помещение использовалось «по назначению», пока здесь не расположился музей. Страшно идти по лестнице: сырая штукатурка не просто грозит обвалиться, а, кажется, вот-вот рухнет на твою голову. Мне раньше казалось, что такая беспечность свойственна лишь итальянцам – нет.

Самая высокая точка – мудехарская колокольня Iglesia de Santa Maria Magdalena, сооружённая ещё в конце 12 века, но «расцвеченная» по-восточному в 15 веке.

И, кстати, все без исключения церкви в воскресный день были закрыты. Честно, мы удивились, без всякого идолопоклонства перед Западом отмечу, что представить себе такое положение дел в любом русском провинциальном городе невозможно. Почему так? Но мы, конечно, не в обиде: расположились на самой живописной точке верхнего города, на специальной скамеечке пообедать. Никто не прошел мимо нас, не поинтересовался, не умилился.

Так мы и глядели сверху на «нижнюю» Тарасону, на арену, которая представляла собой многоквартирный дом, во «дворе» которого вплоть до середины 18 века проводились празднества и корриды. Теперь это офисы. Пили красное арагонское вино, терпкое, густое, чуть сладковатое.

Отправились в еврейский квартал Худерия – его давно нет, но буквально на каждом углу- таблички-напоминания.

Чуть далее – великолепное здание муниципалитета (айюнтамьенто). Аркада наверху – поздняя пристройка, второй половины 20 века, а так – 16 век. По всему «поясу» здания, по фризу, проходят барельефы – коронация Карла Пятого Габсбурга, сына Хуаны Безумной и Филиппа Красивого, короля Испании (Кастилии и Арагона), с 1519 года императора Священной Римской империи. Другие рельефы на фасаде – это аллегорические фигуры Справедливости и Мудрости и трёх персонажей, которые как-то связаны с основанием города: Геркулеса, Какуса (сын бога Вулкана) и Самсона.

Где-то здесь наша программа исчерпалась, мы весь город уже исходили, а времени до отхода автобуса остается порядочно. Боюсь, лошадным путникам неведомы многие и многие переживания, естественные для автобусного. Бессодержательное и бессвязное шатание по городу, уже исхоженному с картой и просто так, и слева, и в обход, с безыдейными остановками в кафе, сидениями во дворах и на ступенях домов, провождение времени «просто так», оно подчас и оказывается высшей формой духовной практики, оно и ложится в глубины бессознательного, изредка давая о себе знать сновидениями, легкими уколами «дежа вю» в неожиданных местах.

И последняя интрига, столь же непредставимая автомобильным счастливцам: «придет – не придет». Расписания есть, но уверенности в них нет никогда, особенно в пресловутой «глубинке», а время, как правило, позднее, а автобусов, как правило, немного, «наш» обычно и есть «последний». За полчаса до отправления начинается зуд, легкое почесывание, невроз, он подгоняет к остановке задолго до времени старта. Существенная, мало кому понятная радость – лицезрение местных, стоящих к тому же автобусу, что и вам надобен. Всегда гора с плеч, «с отрадой, многим незнакомой» мы в темноте садимся в автобус, который везет нас в Сарагосу.