Румыния без Дракулы. 2(1) Синая - "Безымянная звезда"
Синая – это ещё не Трансильвания, но уже Карпаты. Мы продвигаемся по орбите «Безымянной звезды».
Из апартаментов, расположенных рядом с аэропортом Отопени, утречком мы выкатились в направлении железнодорожного вокзала Бухареста. Увы, город, о котором я так много читала, в том числе и детективной чепухи советского времени, мне суждено было увидеть только из окна такси и на обратном пути из окон вагонов метро. Знаю, что от Бухареста довоенного времени режим Чаушеску не оставил практически ничего, но все же – жаль.
И да – конечно, всем встречным и поперечным ещё дома, в Санкт-Петербурге, я рассказывала, что поеду на скором поезде (читай – экспрессе, дизель электропоезде) Бухарест – Синая. Не думаю, что надо напоминать образы-кадры из фильма Козакова «Безымянная звезда», там поезд оставляет флер французских духов, ароматов другой жизни, романтических устремлений, там не только роскошь, но и тайна: стекла поезда отражаются в глазах жителей провинциального города, в глазах гимназисток. «Для них вокзал – это море».
Мона вышла из купе с бархатными сидениями, а расплатиться пыталась, как вы помните, фишками из казино Синаи. Наш поезд был, похоже, самым дорогим из имеющихся, с отдельными купе за стеклянными дверями, но таким банальным, серым, грязным! За окнами – разрушенная Чаушеску Румыния – бетонные коробки на месте традиционных сел – результат политики «укрупнения», серые невразумительные полустанки, грязные бродячие псы.
Мы, конечно, пересмотрели фильм уже в Сибиу, я, конечно, прочитала пьесу Михаила Себастьяна (Иосифа Гехтера) «Безымянная звезда» (подробно об её авторе – прекрасный пост https://voljena.livejournal.com/75770.html ). Удивительную штуку сделал М. Козаков с текстом, фильм получился совсем другим, с чеховской интонацией, далекой от оригинала, хотя и слова – те же, сценарист чуть купировал текст. Пьеса "Безымянная звезда" была написана евреем в 1943 году, в свободное от расчистки бухарестских улиц время (М. Себастьян, писатель, философ, из элитарных кругов румынской интеллигенции, был поражен в правах, отправлен на принудительные работы и практически не имел доходов). Друзья-интеллектуалы навроде М. Элиаде и Чорана от него отвернулись (к их несчастью, Себастьян оставил дневник, в котором описывает метаморфозы «дружбы»), писатель трагически одинок.
Помните фразу начальника поезда из пьесы и фильма, обращенную к пассажирам дизеля: «Эх, дал бы господи снежную зиму с заносами, чтобы они застряли тут. Я бы их всех вытащил из купе, сунул в руки лопаты: ну-ка, давайте чистить пути…»
Что сделали актеры и режиссер с этой жесткой, холодной пьесой с малосимпатичными героями (кроме Моны, конечно)! Роль хитрого, но исполнительного, знающего, «как надо» и презирающего свой народ (образ Крестьянина Козаков выкинул) человека без имени, символического «Начальника станции» режиссер отдал М. Светину – миляге, актеру с определенной комической репутацией!
Мадмуазель Куку – тупая стерва, уверенная в своей правоте – это С. Крючкова, с печальными, наивными, широко распахнутыми глазами! Помните, как она говорит Моне в конце: «Уезжайте. Здесь такая тоска…» И не голос шкрабской крысы слышится мне, а интонация чеховской Ольги (это она в «Трех сестрах» учительница местной гимназии).
Экзистенциальная тоска, грусть, печаль, романтическое томление объединяет всех персонажей фильма, включая Мону. Всех, кроме Грига – он и у Себастьяна такой же – умный, уверенный в себе конформист – человек без убеждений, но твердо стоящий на земле, хозяин жизни, он всегда прав.
Для Себастьяна, я уверена, это – одна из личин румынской «золотой молодежи» конца 30-х годов (ещё одна личина – Марин Мирою, с провинциальными комплексами и тайным величием). Абсолютно понятно, почему прекрасная Мона уезжает с этим человеком в Бухарест в конце пьесы Себастьяна: ужасно везде, нет в в стране места, где свободный человек с нежной душой чувствовал бы себя счастливым; в провинции люди – чудовища, «носороги» (вспомним Ионеску – тоже друга Себастьяна), да и Марин Мирою, возлюбленный, сельский интеллигент - трусоват, чуть больше, чем в фильме, но эта «чуть» принципиальна, она подравнивает его к другим жителям городка.
Как же рвет душу концовка фильма «Безымянная звезда»! (Мы с Женей плакали обе, под хрюканье зловредного подростка Гриши). Мона в исполнении Вертинской – не из мира Грига, она отсюда, она гимназистка Земфиреску, но с естественным, врожденным аристократизмом (это качество, я думаю, сыграть труднее всего)!
Она такая же нелепая, непутевая, с такой же тоской в глазах, с таким же «непопаданием» в реальную жизнь, как и все жители провинциального городка! Как она могла уехать с этим успешным никитой михалковым, антоном табаковым, михаилом казаковым и т.д и т.п.!?
Чеховские недотепы из «Вишневого сада» - вот кто они, герои «Безымянной звезды» 1978 года, «совки», в конце концов, а не жестокие и виновные во всем персонажи фашистской Румынии!
Да кратко не получилось, придется пост о Синае разбить на две части. Я, конечно, пыталась смотреть на город глазами Моны – она наверняка дальше Казино не поднималась (оно сразу у вокзала),
зачем ей Монастырь Синая, давший название городу, а до дворца Пелеш только на машине – туда, к резиденции, возможно, и она и доезжала с немцем, членом королевского дома Григом.
Сочетание естественного, не надутого аристократизма с некоторой детскостью, глуповатостью – такова моя любимица Мона- Вертинская, таким я вижу великолепный курорт Синая.
Курортный воздух! Он не только в составе природной атмосферы, он в культурном пространстве – мы не просто стремимся к достопримечательностям, мы разгуливаем, фланируем, я наконец-то вижу настоящие горы. Хочется петь вальсы Штрауса.
