Старая Русса. Ч.4.
Сразу за стенами курорта заканчивается цивилизация и начинается деревня.
В пяти минутах ходьбы от главных ворот из хлева на Пушкинской улице сбежали две тёлки. И посвистали по большаку. Детишки выбежали из домов и ну орать, погонять, прутами стегать, ругаться – вся улица выкатилась.Вот смеху-то было.
Мы с Тонькой порадовались: не всякое крестьянское хозяйство нынче коров держит, бывает и вовсе на несколько деревень – одна тёлочка. А здесь в центре города – две штуки. Молодцы, рушане! Однако большим селом Старую Руссу не назовешь никак: планировка регулярная сохранилась с екатерининских времен, весь центр и юг города расчерчен, да на севере застройка каменная – панельки брежневские с более ранними вкраплениями соседствуют.
Главная от ворот курорта улица – Сварога (это не языческий бог, а местный художник Курочкин).
Названия городских першпектив достойны отдельного рассказа. Понятно, что в подавляющем большинстве своем они сохранились с советских времён, но каких… В Старой Руссе того и гляди, мелькнёт тень буденновца,
И всё – в Достоевском. Две части романа «Подросток», часть «Дневников писателя», Пушкинская речь и, главное, «Братья Карамазовы» были написаны здесь, в доме на берегу реки Перерытицы, где он жил с ранней весны до поздней осени в течение нескольких последних лет вместе с Анной Григорьевной и детьми Федей и Любой.
Интерьеры музея были воссозданы после войны из аутентичной мебели. Очень красиво, со вкусом обставленные комнаты – чувствуется рука профессионала.
Музей, кстати, замечательный. Вот красный угол русского писателя конца XIX века.
Известно, что Скотопригоньевск Достоевский писал со Старой Руссы, и горожане, похоже, толком не понимают: гордиться им этим или как-то не очень. Скользкая тема. Безусловно, дальнейшее раскручивание бренда ведёт к созданию экскурсионного маршрута «По следам романа». И такой проект есть, только возможностей, а иначе говоря, денег на восстановление объектов нет. Чудовищный парадокс, к сожалению, привычный нашему взору: большая мемориальная доска из черного мрамора на обшарпанном, полуживом здании, откуда жильцы с первого этажа ушли сами, на втором кое-как коротают свой век в коммуналке те, кому «некуда пойти».
Задворки дома Агриппины Меньшовой – Грушеньки Светловой представляют собой общественный туалет.
Не знаю, возможно ли совпадение образа любого российского города (кроме Петербурга, конечно) с дискурсом Достоевского, но Старая Русса с её тихими реками, расслабленными отдыхающими, мирными коровами и мелкими дрязгами и Достоевский – два разных океана.
