Кипр греческий. Ч. 7. Пафос - археологические зоны. Солнце, мозаики, некрополь и постирония.

В археологический парк Пафоса (а именно он внесен в список ЮНЕСКО) мы ходили в два захода, точнее, в два вечера, в первый – в зону на месте Нео-Пафоса, во второй - в так называемые Царские гробницы, то есть некрополь, он несколько поодаль.

Надо сказать, что места много – там действительно можно гулять и гулять, причем вдоль моря, обозревать фундаменты домов, дома с мозаиками римского периода, акрополь, храм Асклепия, одеон, остатки катакомбных храмов христианского времени, маяк, но прежде чем решиться на такое предприятие летом, нужно всерьез оценить возможности своего организма, причем с припуском, то есть продумать действия, если все пойдет по плохому сценарию. Место – на возвышенности, тени нет, море, а значит и влажность имеются. Вход до семи, бродить можно примерно до восьми; мы приезжали к шести оба раза и чуть не склеивали все ласты, то есть искусство проникало с трудом.
И все-таки в этом полуобморочном состоянии что-то было: я вижу степную полосу, пейзаж, в котором нет ничего лишнего: выжженная трава, синее море и синее небо. И камни. Нет ничего, что декорировало бы такую космическую пустоту: ни тенистых парков, ни цветов, ни услаждающих глаз фонтанов, ни горных круч со снежными вершинами на горизонте. Красиво, но жестко, нет южной сладости, «золотого меда», я заряжаюсь каким-то электричеством, почему-то в теле появляется энергия, но мыслей нет, знаменитые мозаики воспринимаю с трудом.

Удивительное дело, в итальянских античных городах, Помпеях, Геркуланиуме, даже в Остии, я чувствовала присутствие людей, умерших, да, но я понимала их жизнь, я видела ее в домах, на брусчатке мостовой; в городах, погубленных Везувием, я сочувствовала бедолагам, драма их жизни вызывала у меня серьезные переживания. Здесь – ничего, пустота и безлюдье, ничего не отзывается, как будто и не жил здесь никто, и не умирал (нет, в Некрополе получше)). То ли жара, в самом деле, весь мозг съела, то ли греки-киприоты так постарались (они умеют), так музеефицировали пространство, так ловко домики над мозаиками соорудили, дорожечки завернули, что только витрин не хватает, не античный город, а выставочный зал. Но не везде так, все же, в основном мы видим настоящие развалины, но представить в них людей я не могу.

Вот мозаики – от II до IV веков нашей эры, вообще весь древнеримскй город – примерно такого возраста. Мозаики – главное достояние Пафоса, они хороши, в общем на них стоит посмотреть, но начинается влажное удушье, особенно под крышей, пот заливает очки, глазеть сквозь перила не очень-то удобно. Да, раздолбайство итальянцев мне, безусловно, на руку – оно дарит мне свободу; аккуратность и осторожность греков ее вытравливает. Экскурсовод унылым голосом пересказывает русской группе Куна, мы тоже вспоминаем сюжеты, как можем, от экскурсий бежим.
Дом Эона.
Купание Леды. Лебедь сохранился плохо.

Первое купание Диониса. На коленях его держит Гермес. Мне сослепу показалось, что у Диониса христианский нимб. Вздрогнула от сходства сюжета.

Аполлон наказывает Марсия. Неслабо так наказывает, за то, что вначале Музы присудили Марсию победу в музыкальном состязании между ним и Аполлоном. Во второй раз Марсий проиграл, и тогда Аполлон велел подвесить его на высокой сосне и содрать с него кожу. Несколько пастозный Аполлон и два помощника, ведущие Марсия к дереву, ученик Марсия Олимп молит о пощаде для своего учителя.

Кассиопея и нереиды. Венок, разумеется, надевают Кассиопее. Лица у всех отрешенно-блаженные, все девы – в томлении, мужчины в разнообразных предвкушениях –наказания, любви, но тоже как будто полусонные.

«Где Лисипп, где Лисистрат, где динамика?!» - вопрошает Гриха. Выражает недовольство.

Дом Диониса – пожалуй, самый известный.
Это, похоже, Ипполит читает стихи, а собачка и полная женщина в летах (она же бедная Федра) его слушают? И Амурчик зажигает в ней пламя любви? Иполлит и собачка отбрасывают контрастные тени стоп, у Федры тень уже почему-то побледнее, но вряд ли бестелесность в их внутренней иерархии является достоинством), даже шаг Амурчика «оставлял отпечаток стопы».

Вот Аполлон преследует бедную Дафну. Аполлон, конечно, мой герой: мстительный гад, да еще и насильник! В плаще и без штанов – красавчик!

Посейдон и Аммона. Это он не убивать ее идет, а наоборот, показывает ей источник, спасает народ во время засухи, а амурчик фонариком подсвечивает.

Длинная история про Икария, которого Дионис в благодарность за приют обучил на свою голову искусству виноделия. Справа бедные-бедные пьяные пастухи, угораздило же в такую жару! Понятно, что они приняли Икария за отравителя и убили его.

А вот наши Ромео и Джульета – Пирам и Фисба, эту историю безнадежно обсмеял Шекспир в комедии «Сон в летнюю ночь» . На мозаике – разные сцены. Вот довольный собой влюбленный Пирам, он еще ничего не знает, у него есть вода, фрукты и тень от оливы. Ему хорошо. Фисба уже бежит с места свидания (недаром женщине прилично опаздывать, а то мало ли что случится). Фисба, например, пришла раньше и увидела льва с окровавленной пастью. Вот он, по центру, страшный, аж жуть, с шарфиком Фисбы, который она обронила. Концовки сцены нет, но мы-то знаем: Пирам подумал, что лев сожрал возлюбленную, и, убитый горем, закололся, а потом то же самое сделала и Фисба, Пирамовым же ножом.

Звери всегда лучше всех.

Вот этот бедолага справа – мой фаворит. Это я после прогулки по археологической зоне.

Вот этого не могу опознать, Аполлон, наверное, в лесу песни поет да на кифаре играет. В античной вселенной любовь к искусствам, красота, талант легко сочетались с мстительностью, жестокостью; разделение гения и злодейства связано с христианской этикой.

Вроде, времена года. Кто-то зиме (нижний слева) ест мозг.

Слава богу, жара потихоньку спадает, мы же потихоньку течем к маяку. Есть ли в мировой культуре более романтизированный образ, чем маяк? Я иду к маяку и чувствую себя в картине с названием типа «Моя ностальгия». Гриша называет это постиронией.

В одеоне я пытаюсь спеть. Безуспешно.

Последнее - византийский замок Саранта-Колонес. Разрушен землетрясением. Мы уже тоже не очень.

Следующий заход – Царские гробницы. Конечно, никаких царей там нет – это некрополь для богатой римской аристократии, умиравшей где-то с IV в. д. н.э и до III века н.э. Кстати, здесь, в некрополе, мне было лучше, чем в Первой археологической зоне, пространство выглядит естественнее, хочется сказать, живее. Например, тут можно переломать ноги, легко.

Рассказывать особенно нечего, фотографий вагон, и все неплохие, потому что свет получился золотистым, вечерним, мягким; в «натуре» же казалось, что солнце подожжет эти сухие колючки, спалит весь этот сушняк, да и нас заодно.

В следующий раз расскажу о монастыре св. Неофита – он потрясный!