Сербия. Ч. 3. Сопочаны. Рассказ неисторический.

Столь длительная локация в Нови Пазаре было задумана мной еще и потому, что очень хотелось еще раз увидеть фрески Сопочан, они в прошлый раз произвели на меня, да и на всех нас сильное впечатление, но тогда, 10 лет назад, мы приехали сюда вечером из Косово, и после двух великих монастырей в Печи и Великих Дечанах, после нервного и трудного вояжа эстетический удар от росписей Сопочан получился сильным, но смазанным: все-таки мы устали.

О самом монастыре долго говорить не хочется – вся информация есть в Вики. Да, был основан третьим сыном Стефана Первовенчанного Стефаном Урошем I (1243–1276), он сместил своего сводного старшего брата Владислава и занял престол, на котором просидел около 35 лет, и при нем королевство переживало период роста и укрепления могущества . Урош I был сторонником сильного централизованного государства, был первым сербским правителем, принявшим полное облачение византийских императоров.
Свергнут старшим сыном Драгутиным, вот этим мальчиком рядом с царственным папой.

Собор Святой Троицы был возведен, скорее всего, около 1260 года и расписан константинопольскими мастерами, имена их история не сохранила.

Итак, в Сопочаны из Нови Пазара мы съездили на автобусе дважды: в 10.30 он уходит от автовокзала, идет где-то полчаса и отбывает из Сопочан в 12.10. Ну вот, вошли.
Я не хочу улучшать фото в фоторедакторе, оставлю для себя только обрезку для выделения деталей: мне все-таки важно попробовать словами и кадрами передать мое состояние, полумысли, полуэмоции, то, что можно назвать словом «взгляд». Я вхожу в свободное большое пространство, светлое, но не солнечное, взгляду нужно привыкнуть, чтобы различить образы, некоторые почти сливаются с поверхностью стен и надо останавливаться и всматриваться, но в основном, все видно. В живописном покрытии стен есть лакуны, подчас обширные, нет изображений в куполе. Это дает неожиданный эффект: кажется, что места еще много, храм не заполнен образами и сюжетами, есть еще истории, люди «за кадром», они могли бы здесь оказаться, и этот круг «отсутствующих» неисчислим, то есть невероятно обширен. Да позволят мне сравнить подобный эффект со структурой «Евгения Онегина», с наличием «пропущенных», но обозначенных в тексте глав, но там мы видим сознательный авторский прием, он имплицирует принципиально отрытый художественный мир, в нем все возможно, но имеет систему. Это очень свободный мир, но не хаотичный. Я в храме вижу детали, фрагменты образов, они как бы прорываются из пустоты, скорее, из невидимости, особенно сильное впечатление производят лики, они выглядят еще пронзительнее, еще ярче, чем «цельные» фигуры, и диалог между мной и образом еще активнее, ведь именно этот фрагмент уцелел, концентрация смыслов огромна, поэтому и напряжение сильнее. Насколько сильнее переживание в храме с умелой консервацией, чем там, где фон размыт, и краски смазаны, и ничего не разглядеть! Хотя огромный канделябр все-таки очень мешает((

Фрески Сопочан не нужно читать, как книгу, искать и видеть последовательность событий священной истории, водить глазами справа налево и сверху вниз. Это другая стилистика, более ранняя, другая образность. Храм наполнен людьми – святыми воинами, святыми отцами, женами, апостолами – они чуть выше тебя, некоторые совсем высоко, и это важно – фигуры, а не сюжеты заполняют пространство, они в свободных позах, с античной соразмерностью тел, нет еще повышенной эмоциональности, нет трагического надлома, есть сила и спокойствие, мечи и пики в руках воинов не кажутся грозными, но и символичными их тоже не назовешь. Цвета мягкие, даже нежные, но силуэты очерчены, иногда черным, поэтому в образах есть и мягкость, и определенность, четкость, сдержанность.

Всегда интересно искать и находить бытовые детали. Рождество. Вот повитуха пробует воду – не холодна ли. Вот пастух-старичок смотрит на звезду.

Известно, что пресловутая обратная перспектива – это одна из возможных черт византийского стиля, иногда встречается и вполне себе прямая, привычная нам, и дело не только в особенностях перспективы. Важна изменчивость точки зрения смотрящего, и «контрапункты» внутри изображения. Я стою перед сценой Успения справа – и тут линии от точек архитектурного строения с тремя колоннами , например, фокусируются, смыкаются линиями от углов к моим очкам , линии настроены на меня, а я на них. Если стоять тут, то пики ангелов в поле зрения, они торчат, их много, кажется, что ангелы волнуются Голова Спасителя с этого фокуса склоняется против общего движения, «волна» гроба – сталкивается, выплескивается навстречу.
В другой точке, ближе к центру. но левее - линия розового здания – она другая, туда попадают люди в розовом, «волна» ее гроба плавно идет снизу вверх, там склоняются апостолы. Можно было бы предположить, что два фокуса от двух зданий, и разные эмоциональные «волны» сойдутся в центре, в одной точке, но это не совсем так, и «вживе» это понятно.

Вот здесь, например, перспектива вполне «прямая», если смотреть на сцену Восхождения во Ад с левого угла. И Он так низко склоняется, кажется, прямо ко мне, если я стою рядом с душами.

Здесь (Пятидесятница) я или в амфитеатре или ночью в городе.

Под сенью и в городе, и в храме. Симеон очень старый.

Почему картины в средневековой, условно говоря, византийской стилистике нужно рассматривать, потому как там имплицитно содержится несколько «фокусов», и наша точка зрения распадается, а не сходится к одной точке.
Так и взгляды крупных образов, фигур, причудливы, кажутся, что они вступают в диалог и со мной, если я захочу, и ровно через меня друг с другом, потому что именно мои переходы, смены позиций, точек зрения и обеспечивают цельность всей системы, создают единую картину.
Конечно, отдельное удовольствие – разгадывать сюжеты. Мы смотрим сюда, и Женя сразу видит Марию и Иоанна, Спаситель поручил Иоанну попечение о своей матери. А вот что справа? Мужчина в римских, вроде, одеждах, с пикой и мошной, зовет за собой римских воинов.

Вот последнее нас смущало изрядно – я даже предположила Иуду, показывающего римским легионерам на Христа, но это был бы откровенный модерн, нет, конечно. Перед нами – Лонгин-воин, римлянин, сотник, проткнувший пикой Его тело на кресте, но и уверовавший после того, как кровь брызнула ему на глаза, и он исцелился (центурион Гай Кассий Лонгин страдал катарактой). Сюжет редкий, в таком виде только разве что в Грачанице (Косово) встречается, по-моему.
Понятно, что в храме нет ничего некрасивого, все изображения – прекрасны, адских картинок я вообще не нашла в главном нефе, зато множество белых куколок в лодочках – душ. Лучшие и древнейшие фрески – конечно, в центральном нефе.

На Фликре полно фоток.
Оба раза на выходе мне казалось, что какое-то время я буду видеть только красивое, что Творение не терпит грязи, и- да, некоторое время все освещалось, безобразья не встретили, по крайней мере в стенах монастыря.