Торопец. Ностальгическое. Ч.2
Торопец молодым оболтусам-фольклористам безусловно нравится, для многих он первый «настоящий» русский город, живой, тёплый, с тишайшими улочками, деревянными лестницам, запахами дымка и угольной пыли, воды и домашней выпечки.
И народ здесь какой-то особенный, своеобразный. «Торопчанин что англичанин: не начудишь – не прославишься» (народная мудрость). Да. И ещё Александр Невский здесь торопился жениться, потому город так и назвали.
Светлый, славный городок Торопец, хоть и храмы без куполов, и дома купеческие давно не штукатурены, и дороги неважные, но смотрится молодцом. Куда ни пойдёшь – на церковь набредешь, и так светло и весело нам по улицам шагать!
Тонечка, посмотри, какой город, оказывается, разноцветный: и синью дома, и зеленью, и желтизной мелькнут – именины сердца!
Вот он – шедевр торопецкого барокко: Богоявленская церковь – ни на что не похожий стиль, и цвет приятный, и настроение свежего летнего дня. Ты слушаешь меня, дочка?
Идем с друзьями, церкви считаем. Это хорошо, что их много, и небольших таких, неброских: бабушки-информантки из деревень сюда приезжают (на много километров в округе – ничего), в гостиницу «устраиваются». «Ой, а тут про «цель приезда» надо что-то сказать. А что мне написать-то, если в церкву приехала?» Вот и славно - потом мы в деревеньку к такой старушке зайдём: «Здравствуйте, бабушка, мы из Ленинграда»
В избе как-то магнитофон «Электроника» включим, и по опроснику о «народном православии»: а кто такие евреи, а за что Христа распяли, а что такое «Троица», а что такое «грех», а не проваливались ли у вас в округе церкви, а святые люди здесь жили?
А в этой Успенской церкви, кстати, похоронен Иисус Христос, и оградка Его могилы всё время рушится, потому как здесь продают керосин.
Вот они, «информанты» нашего времени мимо идут – тяжко им, наверное, живется: воду из кранов пить нельзя: ржавые трубы сколько уже лет не меняли, магазинов не то, чтобы много, а цены в них столичные.
Зато – вон, храм какой отреставрировали, практически заново построили (Никольский), да и за другой скоро примутся. Это Тихоновский монастырь (сам Тихон Белавин здесь родился).
«Здравствуйте, бабушка, мы из Ленинграда. Хотим поговорить с вами. Как праздники справляли, как люди жили, можно зайти? Да, спасибо, конечно мы бы поели. А переночевать? Можно? Спасибо большое, мы вечером к вам вернёмся». И стелется нам белоснежное бельё, и достается из закомаров рыба или ещё чего вкусненькое, сгущёнки банка на столе красуется. (А с едой-то ох, как непросто в конце 80-х, начале 90-х , а бельишко постельное после на руках в озерце стирать будут, но кто ж из нас об этом думает?)
«Сходили бы, деточки, церковь посмотрели на Стерже. К ней только зимой-то и дойдёшь. А большая была, сейчас, конечно, всё». Ну что ж, сходим, отчего не пройтись. Фотоаппарата нет, он только у Маринки Кирилловой, ну и фиг с ним. Ничего такой храм, здоровый, но сколько их по пути попадается, и не сосчитать, и с каждым своя история.
(Вот здесь и молились. Внутри темно, тлько свечки стоят, да иконки из разных мест привезённые).
А это я держу местночтимую икону Параскевы Пятницы из деревни Троицкое. Храм-то взорвали, а икону успели вынести и в доме укрыли. Так она в избе и стоит, деревню от напастей охраняет, к ней яблочки и мотки шерсти приносят. Бабушки говорят, что под окладом на Параскеве Пятничке платице крестьянское, серенькое такое. И разрешили ведь нам, двум девчонкам-студенткам вынести её и сфотографировать. Спасибо вам, бабушки!
А таких видов мы насмотрелись вдоволь. Это Пятницкая церковь, даже не помню, в какой деревне. В Советские времена в ней клуб устроили, а там дискотека. И вот однажды в 12 часов ночи смотрят люди вокруг себя, а вместо ног у танцующих лапы с копытами. Потом и взорвали церковь эту.
Этот храм в деревне Всетелово сейчас зарос совсем (я фотки на сайте смотрела).
А этот в селе Святое без барабанов и куполов стоит. Утрачены.
Да и в самом Торопце у Советской (бывшей Миллионной) улице, на месте, где теперь Ленин торчит, храм возвышался, в народе его Каланчой называли. Так вот, взрывали его трижды, и каждый раз он в воздухе переворачивался да на место становился. Потом рассыпался всё-таки.
