По следам Болдинской осени. Ч.1. Алатырь.
Центром притяжения нашего ноябрьского путешествия было, конечно, село Большое Болдино, однако по мере предварительного ознакомления с окрестностями оного, сигнал горячего интереса из эпицентра распространился по радиусу более чем на 100 км – вправо сторону Алатыря и влево в сторону Арзамаса.
А может, образ Пушкина, его осени, его грязных разбитых дорог, карантинов, его истории Пугачевского бунта звал меня, приманивал с нездешней силой: «Ко мне, мой друг, сюда, сюда…»
В общем, так или иначе, из омраченного Петрограда в начале ноября 2012 покатили мы на поезде до станции Шумерля, что в Чувашии располагается. Оттуда на автобусе – в славный город АлАтырь.
Поселение Алатырь впервые упоминается в середине 16 века в Никоновской летописи. Возникает оно как острог и форпост Русского государства на восточной его окраине. Основал город, судя по всему, Иван Грозный во время третьего победоносного похода на Казань на месте древних поселений мордовских племен. Так появился русский город Алатырь, русским он и остался, несмотря на то, что в 1920-х годах по каким-то непонятным до конца причинам отошел Чувашии. Да и сейчас чувашских надписей мы не встретили в городе нигде, по ощущениям, мы болтались по обычной русской провинции.
Два крупных монастыря, мужской и женский, и несколько десятков церквей (многие из которых уцелели до сих пор) создавали ему славу центра православной культуры на большущих чувашско-мордовских территориях. Безусловно, в конце 19 века – времени экономического расцвета Алатыря (счастливый билет – здесь прошла железная дорога), он был крупнейшим городом Присурья (нынешние столицы – Чебоксары и Саранск – раза в четыре меньше).
Подробно об истории Алатыря – в хорошей статье, на которую мы ориентировались http://alatir.moy.su/publ/1-1-0-3
Лицо города – это хорошо сохранившаяся застройка конца 19 – начала 20 века, это провинциальный модерн с легким несеверным флером.
Безусловно, Алатырь, как и многие исторические русские города, переживает сегодня не лучшие времена, есть и симптомы умирания, но что-то всё время мешает оплакать горестную судьбу российской глубинки и с блаженной улыбкой помахать платочком вслед «ушедшему поезду» русской провинции. Есть свой драматизм в жизни Алатыря: мы видели настоящие, великие и малые, общезначимые и частные конфликты – от трагических, переворачивающих душу, до курьезных, абсурдистских, даже фарсовых. Пожалуй, сторона комического (сквозь слезы, как водится) лучше нам открывалась, ярче, что ли, нагляднее.
Самое видное, в прямом и переносном смысле этого слова, строение Алатыря – мужской Свято-Троицкий монастырь, с огромной (почти 82 метра), мощной и сильно перфорированной шатровой колокольней.
Конечно, первым делом мы отправились туда, в практически заново отстроенный монастырь, вокруг которого, собственно, и теплится или даже бурлит жизнь маленького городка. Кстати, в гостинице «Заря», где мы останавливались, женщина на ресепшине искренне и удивительно открыто, сердечно поинтересовалась, зачем мы приехали и, не дожидаясь ответа, закивала: «Паломники, в монастырь, очень хорошо». Видимо, мысль о том, что люди праздно хотят осмотреть город, в систему понятий не вписывается, туристов здесь совсем мало, город местными жителями не воспринимается как место, способное вызвать историко-культурный интерес.
Так что в монастыре мы ожидали увидеть нечто выдающееся, но действительность, как говорится, превзошла.
Во-первых, поражают масштабы: храм огромен, а колокольня и того больше (к слову, в ней есть даже лифт), строениям явно тесно на небольшой, в сущности, территории, они «наползают» друг на друга.
По-моему, по размерам храм не уступает брянскому Свято-Троицкому собору, но здесь сильнее чувствуются византийские мотивы. Далее удивление наше росло. Вот перед входом в храм два льва лежат, мраморные, возможно.
Ну, что сказать, лев, конечно, библейское животное, кто бы спорил, но при виде этих зверушек не евангелист Марк почему-то вспоминается, а петербургский ампир, барские усадьбы. Ровно напротив ещё один храм, в нем хранятся чудотворные святыни. Фланкируют вход не львы, но пушки.
Как объяснить это – не знаю, может, кто подскажет?
/Продолжение следует/.