Германия. День седьмой. Ульм и музей искусства Верхней Швабии

Ульм нам неожиданно понравился: большой светлый город, удачно отстроенный после войны, веселый и в общем-то спокойный, интеллигентный, что ли.

Площадь, на которой стоит знаменитый и великолепный Ульмский собор, реконструирована своеобразно, но, насколько мы поняли, не безыдейно, в её облике чувствуется художественный вкус.
Во-первых, площадь большая, просторная, она позволяет издали увидеть громаду Ульмского собора – смысловой доминанты города - и подходить к нему постепенно, всматриваясь в детали.

Средневековые площади, как правило, тесны, дома наползают на собор, отвоевывая себе престижное место. Так в прошлый приезд мы не смогли толком рассмотреть знаменитый Фрайбургский Мюнстер – ногу некуда было поставить на площади из-за торговых палаток, и довольно быстро спина с головой и фотоаппаратом упирались в стену дома, ограничивающего площадь. Здесь же – простор и организация пространства в духе Новейшего времени – как сочетание средневековья и модерна, точнее, конструктивизма или как там ещё.
Это Дом правительства, возведенный аж в 1993 году по проекту архитектора Майера после 17 (о них сохранились сведения) конкурсов дизайна, которые регулярно проводили в течение 100 лет -  с 1878 года, со времени снесения монастыря на этом месте - он мешал обозревать Мюнстер.

Интересно, что Дом довольно корректно вписан в пространство: не раздражает, не громоздится и не выпячивает.
Шпиль Ульмского собора до сих пор гордо несет звание самого высокого в мире – 162 метра и 768 ступеней до смотровой площадки. Как это обычно бывает, метры наращивались со временем, и достигли апогея ближе к концу 19 века. Мюнстер во время Второй мировой войны служил ориентиром для бомбардировщиков союзнических войск, поэтому не пострадал. Такая вот судьба у символа города. Мои спутники, конечно, подхватились и побежали на смотровую площадку, я же внизу прикидывала, сколько мне должны заплатить, чтобы я полезла на эту галеру? Ждала их часа полтора, встретила усталых, но довольных. Говорили, что более всего страдает вестибулярный аппарат: попросту укачивает, покуда двадцать с лишним минут крутишься на винтовой лестнице. Виды сверху – с Тонькиного фотоаппарата – она, в отличие от меня, ничего не боится, только с горизонтом не дружит.

Пошли гулять по приятнейшим улочкам, поели в тихом местечке, и тут Тоньке, пардон, захотелось в туалет. К сожалению, для нее после болезни это стало серьезной проблемой, то есть гальюн следовало искать срочно, и я взволновалась. В нервном возбуждении я заставила её подойти к двум бабулькам лет под 90 – они сидели на скамеечке с видом блаженной, уже не от мира сего старости, молчали и тихо жмурились на солнце. Просто доживали свой век в тихом месте старинного городка, у фонтана.

Тоня знает, что когда мать в волнении, с ней лучше не спорить, а разыгрывать из себя покорную дочь: она задала божьим одуванчикам вопрос о том, есть ли здесь поблизости туалет – старушки несколько растерялись. «Нет». Далее одна из них встает и с трудом, шлепая войлочными тапочками, направляется в сторону дома напротив, Тоне машет рукой, зовет с собой. Тонька удивилась и комфортабельности, и просторности квартирки старушки – в общем, мы с благодарностью посмотрели вслед двум одуванчикам, они уже приготовились к многочасовому сидению. Надеемся, сегодня никто уже не потревожит их покой.

Вышли к Дунаю, порадовались наличию набережной, побрели к центральному музею Ульма –

там интернет обещал прекрасную коллекцию средневекового искусства Верхней Швабии, а заодно самую раннюю из известных антропоморфных фигурок, найденную при раскопках в этих краях.  Льву, изготовленному из бивня мамонта, по последним данным, около 40 тысяч лет. Фигурка чрезвычайно выразительна, и жаль, если фотография этого не передает.

Тотем льва был распространен именно в этих местах, на других европейских территориях он практически не встречается, поэтому прайды львов, которые мы видели в ногах у почивших на каменных надгробиях, во двориках средневековых замков, можно объяснить сорокатысячелетней традицией. Коллекция средневекового искусства тоже весьма представительна.

Не знаю, почему контаминированный образ Марии Магдалины и Марии Египетской опознается на всех картинах только как Марии Магдалины?

Гриша проявил немалый интерес к залам первобытного искусства, к средневековому отнесся в целом положительно, но совершенно не понял современного. В музее есть зал «нового искусства» - туда мы не пошли, лишь заглянули, но миновать выставку молодых немецких дарований нам не удалось – прямо у лестницы в луже крови (её на фото не видно) лежит внушительных размеров зайчик.

Увидев эту инсталляцию, дите вздрогнуло и произнесло (устами младенца, естественно) сущностную фразу-вопрос: «Мама, а это зачем?»
Прилично уставшие, мы выкатились в город, поели на площади рядом с синагогой (старую разгромили ы «Хрустальную ночь» 1938 года), да и к вокзалу побрели.

К сожалению, музей Дунайских швабов, который нам очень хвалили, уже ниасилили.