Из Иванова в Нижний. Ч.2. Шуя и шуяне

После Иванова Шуя показалась нам островом спокойствия и порядка, размеренности и определенности. На редкость основательное поселение – и вовсе не уютный тишайший городок с запахом дымка и хлеба, а вполне себе солидное пространство с широкими прямыми улицами, вполне чистыми и ухоженными домами.

Все два дня, что мы были в Шуе, на одном и том же месте в центре города мы видели группу мужиков в униформе. Они стояли вокруг одного люка и методично засовывали в него стальной шнур. Не сомневаюсь, что с люком будет все в порядке, и правда, куда спешить, когда за плечами – столетия.

Есть предположение, что Шуя вообще была столицей Белой Руси, но в любом случае – с 1387 по 1448 – главным городом собственного Шуйского княжества. Если бы род Шуйских стал царским (что вполне могло статься, Романовы им по родовитости в подметки не годились), то, скорее всего, именно Шуя стала бы Москвой, и все звезды, и все флаги сияли бы здесь, в Шуе порфироносной. Но нет – не случилось.
В марте 1922 года на Соборной площади собралась толпа. Люди знали, что сейчас придут комиссары изымать церковные ценности и не хотели допустить такого произвола. А времечко было лютое – 1922 год, иллюзий уже никаких. В отряд конной милиции летят камни и поленья, на колокольне бьют в набат. На помощь чекистам подбегают пехотинцы – шуяне уговаривают их бросить винтовки, но нет, служивые стоят. Подкатывают два автомобиля с пулеметами, нацеленными в толпу. Залп в воздух. Звонарь отчаянно бьет в набат. Залп по толпе и по колокольне. Всё, площадь пуста, осталось только следы крови раненых и несколько трупов, в том числе и девочки-подростка. После отчаянного выступления горожан (очень немногие в России на такое отваживались) власти озверели. «Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать..." В.И. Ленин по поводу событий в Шуе. Трех священников расстреляли, храмы разломали и, правда, о сопротивлении люди почти на век забыли и думать… В память о Шуйском восстании 1922 года перед колокольней установлен памятник – не слишком удачный, на мой взгляд.

К сожалению, колокольня – гордость шуян (ещё бы – 106 метров) к нашему приезду оделась в леса.

Храмовый комплекс, состоящий из Никольского, Воскресенского храма и колокольни активно восстанавливается, но сейчас там строительные работы.

Гораздо интереснее улочки, выходящие на площадь.
Есть и пешеходная зона, которую, конечно, должен был заканчивать большой собор.

Сейчас широченную улицу с одно- и двухэтажными домами неудачно, как мне кажется, оживляют квадратные сооружения сильно розового цвета и воткнутые в центр фонарные столбы.

Грише заодно была прочитана лекция о правописании Н –НН в прилагательных. Жаль, мои ученики не видят – такой наглядный пример пропадает!

Чрезвычайно милы и обаятельны Соборные улочки, идущие вдоль реки.

В этом доме прошло детство и юность Константина Бальмонта.

Вот все понимаю: и про семью, и про учителей, и про наследственность, но каждый раз удивляюсь: один русский поэт, наблюдая каждый день такие примерно пейзажи (река Теза),

поет потом «Гой ты, Русь моя родная!», а другой «Я мечтою ловил уходящие тени». Оказывается, до того, как погрузиться в сугубый символизм, К. Бальмонт был отчаянным якобинцем – ни одну школу, институт не смог закончить – отовсюду его выгоняли за антиправительственные взгляды и выступления. Из шуйской школы, кстати, тоже погнали. Впрочем, революционные идеи не оставляли его всю жизнь. Весь этот город К. Бальмонт видел, вот только модерн не знаю, успел ли?

Этого парка ему точно не пришлось лицезреть, как и некоторых примет сегодняшней жизни.

До недавнего времени Шую плотным кольцом окружали заводы и фабрики – Мольная (так сказал нам таксист), знаменитая Мебельная, Ткацкая (специализация – постельное белье). Кое-что телепается до сих пор, мы даже поднакупили в шуйском магазине кой-какого трикотажу, но в целом – всё. Вся большая промышленность в Шуе кончилась, а фабричные строения, к которым у меня особенная слабость, постепенно становятся частью осеннего пейзажа. Думается, в скором времени они так и войдут в землю и порастут мхом.

Никогда не забуду, с какой горечью ответил на наш вопрос: «Есть ли здесь работа?» таксист. «Если была бы, разве я б тут сидел?» Здоровый, умный мужик кем только ни работал в Шуе – на всех предприятиях, пока там деньги платили. Никогда бы не подумала, что шоферский промысел воспринимается как падение статуса. Ранее профессию имел, слесарил, плотничал, делал что-то, а сейчас? «Вожу, - говорит, - с восьми утра до двенадцати ночи, без выходных, ну и получается нормально – тысяч 25 – 27». Представьте, на 60 почти тысяч человек – населения Шуи - работают по меньшей мере три конкурирующих компании-перевозчика. Такси в городе – пропасть, стоит только шепнуть – как Сивка-Бурка в тот же миг появится машина. И это при том, что автобусное сообщение тоже весьма приличное.
В общем, под конец нашего вояжа по Шуйским окрестностям водитель предложил нам посетить Заречное кладбище. Вознесенская церковь - «Кирпичный стиль», интересная архитектура, внутри – только недавно начали служить.

У ограды кладбища – плита с именами венгерских военнопленных. Не оставляет нас почему-то эта тема (вспомнили Кирсанов).

Побрели к дому, в съемную квартиру, по Железнодорожным улицам и мосту через Тезу.

Конечно, мы приехали в Шую в основном ради окрестностей: за два дня мы успели выбраться в Палех, проехаться на такси в Дунилово, Введеньё, Васильевское и Парское. К сожалению, не осталось времени на Холуй и Лежнево – туда я тоже хотела. Обо всем этом – следующие два - три поста.