Из Иванова в Нижний. Ч.4. "По рисунку палешанина кто-то выткал на ковре..."
В Палехе мы пробыли совсем недолго: чуть по городу и в музей. Надо сказать, что сам городок производит очень приятное впечатление: и патриархальный дух здесь имеется, и «живая жизнь» чувствуется, можно даже сказать, бурлит, что для такого небольшого поселения, согласитесь, редкость.
Видно, и по репликам музейных служащих, и просто прохожих, что гордятся они городом своим, ценят его, туристам с удовольствием показывают. У дверей храма расположилась выставка детских картинок – мы удивились художественному уровню работ детишек. Похоже, у кого тут есть хоть мало-мальские художественные способности, сразу берут в оборот: родители раскручивают талант из зернышка, чтобы учиться дальше палехскому мастерству – четыре года в местном учебном заведении (раньше было пять).
В центре Палеха - церковь – удивительно светлая.
Рядом бюстик Ленина в елочках, от глаз людских схороненный, застенчиво так выглядывает, не высовывается – и не мешает никому.
Главный центр притяжения туристов, художеств со всего края (Мстера, Холуй тоже известны живописными традициями) конечно же, музей лаковой миниатюры. К сожалению, музейная экспозиция размещена неудачно (на мой взгляд): множество красивых, редкостных даже по красоте и стильности работ расположены в тесноте, под толстыми стеклами, с небрежными подписями. Мало того , что сфоткать невозможно (лак под стеклом бликует), но ещё и рассмотреть толком не всегда удается. (Фотографии с сайта музея). Слава Богу, новое здание под музей уже выстроили, экспозиция вот-вот переедет, и ещё расширена будет. И это правильно. Как-то с умом надо изделия расставить, линзы, может быть, навести, отодвинуть миниатюры друг от друга: табакерки, броши, медальоны, порой, такие крошечные, с пятак (и это было одним из наших открытий), что разглядывать их надо пристально, усердно, с пристрастием.
Известно, что лаковая палехская миниатюра – плод советского творчества, начиная с конца 20-х годов, при том, что генеалогия ведется, конечно, от сакрального искусства, от иконы то есть.
Вот взглянешь на палехское искусство и поймешь, что не задушишь не убьешь традицию, сменив идею, в данном случае, религиозную на светскую. Наоборот, художество обновляется, новыми красками расцветает, заимствует, что ему надо, а что «ненадо» – отбрасывает.
Иконописные традиции очевидны – это и отсутствие перспективы, точнее, плоскостная перспектива, и цветовое (не свето-теневое) решение, и четкость линий и «мельчение» деталей, стремление к нарративности, и мало ли что ещё. Понятно, что есть и лубок, но интереснее восточные традиции, персидские миниатюры, например. Этот черный фон – безусловная «фишка» палехской росписи. Любая яркая (а лакированная поверхность обязывает) картинка на черном фоне вызывает определенную эмоцию типа «страшно и весело». По сути, это эсхатологическое видение мира, что совершенно неудивительно для людей новой советской эры, сознательно отвергнувших сакральную основу искусства. Вот он - сам Палех.
Главная тема и настроение палехских миниатюр – праздники, причем бой в полном соответствии с традицией – тоже праздник, пир.
Но что-то в этих празднествах есть такое, от чего «холодок бежит за ворот». На каком свете эти райские кущи? К добру это или к худу?
И эти бесконечные пляски – есть в них что-то чрезмерное, страшноватое даже.
Палехское искусство не просто экспрессивно – это, скорее, взвинченность маньеристского толка. «Страшно и весело». Любимые животные – кони, причем красные – их тела образуют нехилую биомассу, тачанки взвиваются к небесам в каком-то диком, экзальтированном порыве.
Несколько останавливает или преображает это спиралевидное движение декоративность изображений, замысловатая, плавная изогнутость линий. Прям рококо. Манерность поз вполне уместна – она дает некоторый даже (хе-хе) эротизм, как, например, в сцене соблазнения Кирибеевичем Алены Дмитриевны.
Некоторые картинки прямо в духе Буше.
Адекватно сюжету и уместно изображение молодцеватых парней в красных рубашках в сценах сельских гулянок, но забавно и даже комично смотрятся в таком же стиле строители коммунизма, крестьяне и пролетарии. Что они, тонконогие и кудреватые, построят?
Иногда возникает сомнение, не намеренный ли это авторский стеб, или ирония – черта стиля? Вот партизаны, революционеры, пионеры в дозоре в степи.
Судя по всему, со временем набор сюжетов для росписи был ограничен, и, может быть, директивно, и это, по-моему, знак «убывания» стиля.
В ходу – бесконечные иллюстрации сказок Пушкина, возможен Лермонтов, Горький, но тачанок, пионеров, экзальтированных радостей колхозного труда в послевоенное время становится меньше. Кстати, и тема Великой Отечественной (в отличие от Гражданской) как-то не освещена толком: не радовалась, видать, душа, не пела и миф не складывался.
Любопытно, как художники подверстывали классиков под свой стиль.
В любом случае, палехские миниатюры всегда интересно рассматривать. Хуже дело обстоит с миниатюрами 80-х – 90-х годов – видны и стилевые повторы и «заученность» некоторых элементов, и «разлюли-малинистые» сюжеты.
Там, где кончается экспрессия вкупе с тончайшей проработкой деталей – начинается гламур, то есть смерть искусству. А палехское искусство от гламура отделяет один шаг, и на грани глянца и удивительной «чудесатой» красоты ходить очень трудно, не всем удается.